Читать интересную книгу Дело об избиении младенцев - Андрей Воробьев

— Знаете, я, кажется, пожадничал, у меня пацану одного пакета за глаза хватит. Возьмите, пожалуйста. — И он протянул Нюре один из пакетов.

Так завязалось знакомство, постепенно перешедшее в более теплые отношения. Он говорил, что живет с больной женой и маленьким ребенком. Хотя отношения с супругой напряженные, но развестись Он не может, считая это нечестным в нынешней ситуации. Поэтому встречались с Анной Петровной они украдкой, дома у ее бывшей сослуживицы, а когда там появилось прибавление — обычно у кого-нибудь из Его друзей. Но это было нерегулярно и неудобно.

Новая работа, казалось, решала проблему: пока хозяйка отсутствовала, Анна Петровна могла встречать Его в большой пустой квартире. Предугадать, когда вернется Климова было не трудно: она перед приездом всегда звонила, предупреждая домработницу, чтобы та открыла дверь. В других же случаях Нюре было строго-настрого наказано никого в дом не пускать. Но Анна Петровна рассудила, что речь идет только о чужих людях. А Он чужим не был.

…Еще раз убедившись, что Митя сладко спит, Нюра выскользнула из квартиры, поднялась выше этажом и пошла пеленать да кормить ребенка непутевой Люськи. Женщина не заметила, как, наблюдая за ее действиями, криво усмехнулся какой-то мужчина с радиотелефоном, осторожно выглядывая в лестничный пролет с площадки последнего этажа.

Когда за Анной Петровной закрылась дверь, мужчина тихо прошмыгнул на чердак, там не торопясь, закурил и начал набирать телефонный номер. Первый абонент ответил достаточно быстро.

— Это приемная депутата… — Мужчина назвал фамилию. — Я могу поговорить с Ниной Анатольевной?

— К сожалению, она полтора часа назад выехала в Выборг и вернется только к вечеру, — проворковал голосок секретарши, — но если у вас что-нибудь срочное — можете оставить свои координаты или я дам вам номер радиотелефона генерального директора.

— Нет, нет, спасибо, я перезвоню позднее. Извините за беспокойство. — И мужчина торопливо нажал клавишу «отбой».

Удовлетворенно хмыкнув оттого, что все идет как надо по гениально разработанному им плану, мужчина набрал следующий номер и, услышав ответ абонента, прошипел:

— Ну что, тварь, так и будешь сидеть на акциях?..

* * *

Алексей Нертов валялся дома на диване, безучастно переключая «ленивчиком» телепрограммы. Но везде показывали какую-то дрянь, причем достаточно устаревшую. На одном из каналов пыталась изобразить пение безголосая дочка известного шоумена, по другому заумничали заплесневелые политики, по очередному гоняли «ток-шоу»- «Хата-2», в переводе на язык его телеведущей, некогда обожравшейся в ночном клубе таблеток «экстази», наверное, вроде «чисто конкретный базар». Еще пара убеленных сединами артистов, получивших свои «народные» звания за заслуги в воплощении образа вождя пролетариата или за правдивое изображение благородных сотрудников КГБ, а после бурно аплодировавших «демократическому» расстрелу российского парламента, вещали о правах человека. Казалось, именно артисты лучше всего разбираются в уголовном процессе и поэтому рьяно мечут молнии в сторону следственной группы прокуратуры, осмелившихся познакомиться с отдельно взятым олигархом, причем, тогда еще — в качестве обыкновенного свидетеля.

Алексей, когда впервые показывали эти выступления, долго не мог понять, почему же, вроде умные люди столь беззастенчиво вмешиваются в процессуальные действия, очевидно помогая спасти от ответственности откровенного ворюгу. Но потом решил, что эту псевдоинтеллигентную пену умело используют в большой игре, наравне с «карманными» газетами, коррумпированными правителями, «одноразовыми» бандитами, наконец. Как считал Нертов, артисты в подобных ситуациях отличались от «быков» — боевиков, наверное, лишь одним. Последние чаще использовались наподобие презервативов — один раз. Потом исчезали. А культурную элиту простирывали, выворачивали на другую сторону, штопали, после чего снова и снова совали во все самые грязные дырки, глубоко наплевав, что вся мерзость прочно налипает на многоразовый «культурный» инструмент.

Впрочем, действиям артистов Алексей был готов дать и другое объяснение: они регулярно получали хоть небольшие, но подачки. Например, от прежних властей, обожавших всякие театральные действа и по мере возможности подкармливавших особо приближенных с помощью различных фондов. Потом кормушка, видимо, иссякла, и появление первых лиц на театральных премьерах перестало преподноситься по телевизору как новость номер один. Но, наверное, Нертов был все же не прав, столь резко осуждая деятелей культуры. Конечно, все люди разные, и артисты — не исключение. Но скорее они выступали в чью-либо защиту все-таки по личным убеждениям, как подсказывала совесть. А то, что их руками кому-то удавалось создавать определенное общественное мнение — так артисты ведь не искушенные политики и, если прекрасно ориентируются на театральной сцене, это совсем не значит, что они в состоянии разобраться в кознях грязной политики…

Алексей очередной раз переключил телеканал, когда настойчиво зазвонил телефон. Разговаривать ни с кем не хотелось, Нертов решил не брать трубку, но телефон надрывался все настойчивей и тревожней. Когда звонки прекратились, Алексей подумал, что больше его тревожить не будут, но телефон снова разразился противным звоном. Через несколько минут, устав от шума и нехотя уменьшив громкость телевизора, Нертов потянулся к аппарату. Но, услышав далекий голос, он враз подскочил на диване.

— Нина?!..

…Как он ни старался, но не мог понять, что произошло перед его выпиской из больницы, когда от Нины, до того проявлявшей максимум участия в лечении, вдруг пришло довольно сухое письмо, мол, извини, я поняла, мы чужие… А дальше — прочая муть в том же роде. Алексей пытался позвонить. Нина не брала трубку, а бесстрастная секретарша упрямо твердила, что не может соединить. Все усилия Нертова лично встретиться и поговорить тоже не увенчались успехом. Когда же он, узнав, что у Нины родился сын, все-таки умудрился встретиться с ней, то женщина грустно и устало сказала, что ребенок не его, а бывшего жениха — Дениса и чтобы Алексей («я тебя очень прошу») никогда не беспокоил их больше. Нертов вынужден был тогда уйти, понимая, что мужчина иногда может быть слабым, но никогда — жалким. И в одну реку нельзя войти дважды. Если же женщина для себя решила: «Все» — значит «все». Но еще больше Нертов недоумевал бы, если б знал, что Денис тут вообще не при чем, что отцом ребенка является именно он, Алексей Юрьевич Нертов и об этом Нине прекрасно известно.

Тогда она была вынуждена обмануть Алексея, не знавшего, что роды произошли не на девятом, а на седьмом месяце беременности. А это значило, что Денис никакого отношения к зачатию не только не имел, но и не мог иметь, так как вообще в то время не думал, что Алексей и Нина живы и скрываются от денисовских бандитов в далекой Франции. Но не знал Нертов и другое: что обман был вынужденный, а Нина, убеждая любимого в необходимости расстаться, из последних сил сдерживала себя, чтобы не броситься ему на шею. Может, задержись он еще чуть-чуть, так бы и произошло, но Нертов резко повернулся и чуть прихрамывая ушел…

— «Нина»?! — У Алексея перехватило дыхание, но женщина, не слушая его, начала умолять, чтобы он немедленно бежал спасать своего сына.

— Да, да, это твой сын, я тогда соврала! — Сбивчиво кричала она в трубку. — Ну, пожалуйста, сделай же что-нибудь!..

Кое-как Алексею удалось выяснить, что произошло и он, одевшись словно по тревоге, опрометью выскочил из квартиры.

* * *

Анна Петровна, зайдя в квартиру сослуживицы, увидела там Люську, которая тут же затараторила, просительно заглядывая в глаза гостье и при этом стараясь дышать в сторону, чтобы женщина не почувствовала легкого алкогольного благоухания:

— Тетя Нюра! Ну, извините, обманула я. Спит Вадя. А мне надо срочно по делам сходить. Пожалуйста, посидите здесь немного, а?..

Анна Петровна, заглянув в соседнюю комнату, увидела, что Вадька и правда тихо спит. Сидеть с ним сейчас было никак нельзя: и Митя того и гляди мог проснуться, и потакать бестолковой мамаше не хотелось («Знаем уж, какие у тебя дела, срам да и только!»). Но, главное, должен был прийти Он. Поэтому Нюра, слегка отчитав Люську, скрепя сердце поскорее постаралась вернуться обратно на рабочее место.

Анна Петровна не стала запирать за собой дверь на все запоры, а лишь захлопнула ее и на всякий случай навесила цепочку, рассчитывая, что все равно придется скоро открывать. Сама же уселась в уютное кресло, стоящее в прихожей, больше напоминающей комнату, и вернулась к чтению очередных «ужастиков». Но не успела она узнать, скольких доверчивых женщин убил отверткой очередной маньяк, проникавший под видом водопроводчика в квартиры, как услышала дверной звонок. Домработница вздрогнула от неожиданности и приготовилась считать: вот сейчас был длинный, потом должно быть еще три коротких, потом опять длинный. Но все было тихо.