«но так как у него были уже взрослые дети, а род Алкмеонидов, к которому принадлежал Мегакл, как считали, был поражен проклятием, то Писистрат не желал иметь детей от молодой жены…» (
Herod. I. 61). Разгневанный этим обстоятельством Мегакл тут же помирился со своими противниками, т. е. с Ликургом, а Писистрат вынужден был бежать из Афин (
Herod. I. 61;
Arist. Ath. Pol. 15. 1).
События, предшествовавшие третьему возвращению Писистрата в Афины и его окончательному утверждению у власти в 546/5 г. до н. э.[306], свидетельствуют о том, что тот вступил на традиционный для многих тиранов путь захвата власти. Возвращению предшествовала тщательная финансовая и военная подготовка, включавшая вербовку наемников (Herod. I. 61; Arist. Ath. Pol. 15. 2). Не исключено, впрочем, что Писистрат и в это время продолжал оставаться простатом демоса. Не этим ли следует объяснить тот факт, что к высадившемуся на Марафоне Писистрату стекались его союзники как из города, так и из деревень (Herod. I. 62)?
Одержав победу при Паллениде, Писистрат окончательно утвердил свою тиранию в Афинах[307]. Его противники, среди которых наибольший вес, по-видимому, имели Алкмеониды, покидают Аттику[308]. «Он упрочил свое господство сильными отрядами наемников, – говорит Геродот, – и денежными сборами как из самих Афин, так и из области на реке Стримон» (Herod. I. 64). Более приемлемый перевод данного отрывка дает, на наш взгляд, С.И. Радциг. Возможно, речь идет не о наемниках, а о союзниках – первоначальном значении термина epikouroi[309]. Если это так, то можно говорить о сохранении симпатий демоса по отношению к Писистрату.
Впрочем, для упрочения власти Писистрат прибег к взятию заложников – сыновей тех афинян, которые оказали ему сопротивление (Herod. I. 64), а также разоружил народ (Arist. Ath. Pol. 15. 4)[310]. Во всем остальном он придерживался прежней тактики. «Вообще простой народ он старался ничем не раздражать во время своего правления, но всегда обеспечивал мир и поддерживал спокойствие… За него стояло большинство как знатных, так и демократов» (Arist. Ath. Pol. 16. 7, 9).
Если все было именно так, не исключено, что Писистрат продолжал оставаться эсимнетом. Не этим ли объясняется довольно мягкая оценка его тирании, данная Аристотелем в «Афинской политии»: «Так вот тирания Писистрата с самого начала установилась таким образом и столько имела перемен. А руководил государственными делами Писистрат, как сказано, с умеренностью и скорее в духе гражданского равноправия, чем тиранически. Он был вообще гуманным и кротким человеком, снисходительным к провинившимся; бедных он даже снабжал вперед деньгами на сельские работы, чтобы они могли кормиться, занимаясь земледелием. Это он делал по двум соображениям: с одной стороны, для того, чтобы они не находились в городе, но были рассеяны по всей стране, с другой – для того, чтобы, пользуясь средним достатком и занятые своими личными делами, они не имели ни желания, ни досуга заниматься общественными. А вместе с тем и доходов поступало к нему больше при условии, если обрабатывалась земля, так как Писистрат взимал десятину с получавшихся доходов. По этим же соображениям он учредил и “судей по демам”, да и сам часто ездил по стране, наблюдая за ходом дел и примиряя тяжущихся, чтобы они не запускали своих работ, отправляясь в город» (Arist. Ath. Pol. 16. 1–5)?
Не исключено, что Аристотель выразил не только свою оценку, но выразил бытовавшее в Афинах мнение. Впрочем, введение налогов – упоминаемая Аристотелем десятина – вряд ли вызывала одобрение у всех афинян. Подтверждением этому может служить приводимый Аристотелем рассказ, имеющий явную пропагандистскую подоплеку, об освобождении некоего крестьянина от налогов (Arist. Ath. Pol. 16. 6).
В рамки демократической политики Писистрата укладываются и учреждение судей по демам, и его личные частые поездки по Аттике. Он, по словам Аристотеля, наблюдал за ходом дел и примирял тяжущихся (Arist. Ath. Pol. 16. 5). Все это, пожалуй, говорит о том, что он стремился выполнять функции примирителя и посредника, т. е. делать то, что и требовалось от эсимнета.
Мы не знаем, унаследовали ли дети умершего в 527 г. до н. э. Писистрата, а точнее старший из его сыновей – Гиппий (Thuc. VI. 55. 1) – полномочия своего отца. Во всяком случае, можно предположить, что какое-то время Гиппий продолжал следовать курсом отца. В этом единодушны Фукидид и Аристотель (Thuc. VI. 54. 5–6; Arist. Ath. Pol. 17. 3). «Как тираны, – пишет Фукидид, – Писистратиды в течение долгого времени поступали благородно и разумно, взимали с афинян только двадцатую часть получаемых ими с земли доходов, прекрасно украсили их город, выдерживали войны и совершали жертвоприношения в святынях. В остальном государство управлялось ранее установленными законами, за исключением того, что Писистратиды всегда заботились о том, чтобы назначать на государственные должности кого-либо из своих родственников» (Thuc. VI. 54. 5–6)[311]. Впрочем, во время правления Писистратидов мы обнаруживаем среди архонтов не только близких родственников тиранов, но и будущего реформатора Клисфена, а также Мильтиада, сына Кимона, что следует расценить как продолжение политики социального посредничества[312].
Ситуация изменяется в 514 г. до н. э. – после заговора Гармодия и Аристогитона (Arist. Ath. Pol. 18). Эта история неоднократно и подробно анализировалась исследователями, поэтому мы оставляем в стороне ее детали[313]. «После этого, – заключает Аристотель, – тирания стала гораздо более суровой, так как Гиппий, мстя за брата, многих перебил и изгнал и вследствие этого стал всем внушать недоверие и озлобление» (Arist. Ath. Pol. 19. 1). Часть аристократических семейств, включая Алкмеонидов, покидает Афины и начинает борьбу с тиранией. Правда, эту борьбу нельзя назвать успешной. Неудачей закончилась попытка Алкмеонидов закрепиться в местечке Липсидрий, куда собрались и некоторые их афинские сторонники (Arist. Ath. Pol. 19. 3). Однако тиранам удалось выбить Алкмеонидов из Липсидрия, по-видимому перебив немалую их часть. Об этом свидетельствует приводимый Аристотелем сколий:
Ах, Липсидрий, ах, друзей предатель!
Ты каких воителей отважных
Погубил там – знать-то все какую (ἀγαθούς τε καὶ εὐπατρίδας)!
Впрямь они там род свой оправдали!
(Arist. Ath. Pol. 19. 3, пер. С. Радцига)
По-видимому, свержение тирании взяли на себя аристократические семейства. Демос пока не выказывает явного недовольства формой правления. Но вскоре отношения тиранов с демосом портятся. Фукидид сообщает, что Гиппий разоружил афинян, что не могло не поссорить его с народом (Thuc. VI. 58. 1–2). Однако, несмотря на это, свергнуть власть Гиппия удается лишь с помощью спартанцев, возглавляемых царем Клеоменом[314]. Быть может, и в момент свержения тирании сын Писистрата еще сохранял поддержку афинского демоса.
Если говорить об афинской тирании