Среди гитлеровцев началась паника. Перепуганные лошади рванули сани и бешено помчались, круша все на своем пути.
На площади разгорелся бой. На земле валялись мертвые гитлеровцы и убитые лошади. Однако некоторым фашистам удалось убежать на огороды. Окопавшись, они открыли ответный огонь.
Степан лежал за пулеметом и не сводил глаз с цепи автоматчиков, которая, казалось, застыла на месте. Автоматчики слышали стрельбу на площади, но из-за домов не могли видеть, что там происходит. Однако вскоре автоматчики стали приближаться к селу. Они уже не шли, а бежали.
Шменкель дал по ним первую очередь. Он хорошо видел, как несколько солдат упали в снег и больше не поднялись.
Фриц дал еще одну очередь. Послышались крики гитлеровцев. Значит, и на этот раз он не промахнулся. Фриц зло усмехнулся и стал выпускать одну очередь за другой. Сменив ленту, он вновь открыл огонь по черным фигуркам, залегшим на снегу.
Однако фашисты пристрелялись по нему скорее, чем он предполагал. Пули били в потолок, в стены, осыпая его штукатуркой.
Тогда Фриц мгновенно сменил позицию, втиснув дуло пулемета в заранее подготовленное отверстие среди мешков с опилками. Но эсэсовцы тоже решили изменить тактику. Они вдруг прекратили стрельбу. Послышались слова команды, но какой именно - Фриц не разобрал. Фашисты вновь открыли огонь, однако теперь они почему-то стреляли только по крыше дома. Когда же Фриц понял, чего добиваются гитлеровцы, его бросило в жар - автоматчики били по крыше зажигательными пулями, стараясь поджечь дом.
Стрельба в деревне несколько стихла. Шменкель видел, как Тихомиров с небольшой группой бойцов пробивался к западной окраине деревни, где захлебнулся ручной пулемет партизан. Положение там становилось угрожающим.
Сосредоточив все свое внимание, Фриц снова стал бить по залегшей цепи. Немцы, видимо, хорошо понимали, сколько неприятностей причиняет им пулемет в этом доме. Их огонь усилился. Фрицу пришлось еще раз сменить позицию. Степан подал ему последнюю ленту.
- Смотри... Смотри! - закричал вдруг Степан, встав во весь рост, чтобы лучше что-то рассмотреть.
Но Фриц не слышал Степана - он весь превратился в зрение. Шменкель увидел, как пленный красноармеец, ехавший в первых санях, свалил охранника, вскочил в пустые сани и понесся в сторону села, видимо решив во что бы то ни стало прорваться к своим. Заметив это, гитлеровцы, словно по команде, открыли по бешено мчавшимся саням ураганный огонь.
Не медля ни секунды, Фриц решил прикрыть смельчака огнем своего пулемета. Он стал строчить по эсэсовцам, которые в азарте начали приподниматься, чтобы лучше видеть цель.
Неожиданно пулемет Фрица замолчал. Лента была пуста... Шменкель окликнул Степана, но ответа не получил. Оглянувшись, Фриц все понял: Степан лежал, раскинув руки и уставившись открытыми глазами в потолок.
Выхватив ленту из коробки, Фриц вставил ее в пулемет и вновь открыл огонь. Но было уже поздно: голова красноармейца безжизненно свисала с саней.
Расстегнув полушубок Степана, Фриц почувствовал что-то мокрое и липкое у него на груди. Одним движением Шменкель разорвал рубаху, обнажив грудь Степана. Он был еще жив. Когда Фриц приподнял Степана, чтобы перевязать его, тот тихо застонал, а из уголка рта потекла тонкая струйка крови. Шменкель оттащил раненого к стене.
Мысль, что он остался один, пронзила его. "Почему никто не стреляет? пронеслось в голове. - Почему вдруг стихла стрельба?"
В несколько прыжков Шменкель был у пулемета. Залегшие в снегу гитлеровцы подползали к дому. Фриц уже мог разглядеть эсэсовские эмблемы на их шапках. Пока Фриц перевязывал Степана, гитлеровцы не теряли времени. Фриц с ожесточением застрочил по приближавшимся фашистам.
"Вы думали, меня уже нет, а я жив! Вот я вам сейчас покажу. Лучше бы вы сидели по своим норам и не высовывались!"
Несколько фашистов остались неподвижно лежать на снегу, остальные начали отползать назад. Но в это время гитлеровцы с исходных позиций открыли ураганный огонь по дому со всех направлений. Фриц услышал какой-то шум и потрескивание - это горела подожженная зажигательными пулями соломенная кровля.
Фриц осмотрелся. Взгляд его остановился на Степане. Подхватив раненого под мышки, он стащил его в подвал, а сам решил стрелять до последнего патрона. В доме стало жарко. Пот заливал Фрицу лицо, стекал по спине, но Шменкель все стрелял и стрелял. Он понимал, что через несколько минут будет вынужден спуститься на нижний этаж, а там уже нет такого хорошего обзора...
Когда на западной окраине села замолчал пулемет, Просандеев сначала послал туда для усиления группу партизан, а потом и сам перешел туда же. Вскоре партизанам удалось восстановить прежнее положение, отбросив гитлеровцев на исходные позиции. Укрывшись за большой поленницей дров, командир и комиссар отряда наблюдали за боем.
- А наш немец хорошо справляется со своей задачей, - заметил комиссар.
Но в этот момент пулемет Фрица замолчал. Затем раздались один за другим три залпа, и все стихло.
- У Шменкеля, видно, что-то неладно, - заволновался комиссар.
- Я сейчас сам посмотрю, - сказал Просандеев и уже хотел было ползти через огороды, но комиссар остановил его.
- Ты что, с ума сошел? Санитарку туда надо послать.
- Я пошлю посыльного. В случае чего он там и останется, - предложил командир.
Однако не успел командир позвать посыльного, как пулемет Фрица вновь энергично заговорил.
Северная окраина села не вызывала у командира особого беспокойства. Сейчас нужно было узнать, как дела на южной. Просандеев не сразу заметил клубы дыма над Домом культуры. Лишь когда он добрался до крайнего дома, вышедший навстречу командир одного из взводов указал ему в сторону холма:
- Товарищ командир... Посмотрите-ка!
Фасад Дома культуры был уже охвачен огнем. Пламя быстро пожирало сухое дерево, однако пулемет Шменкеля с небольшими перерывами все еще стрелял.
- А как у вас дела? - спросил командир.
- Фашисты залегли, но если пулемет замолчит, нам долго не продержаться. Сгорит наш немец в этом доме. Эсэсовцы знали, что делали.
Просандеев внешне казался совершенно спокойным, он молча осматривал в бинокль цепь противника. Через мгновение горящая кровля Дома культуры обрушилась на второй этаж. В данной ситуации был только один выход, и командир прекрасно понимал это.
- Подготовиться к атаке! - приказал он.
Просандеев пробрался в первую траншею, чтобы лично поднять бойцов в атаку, и в ту же минуту около него появился командир одного из взводов.
- Я прошу тебя, Иван, - совсем не по-уставному заговорил он, - уйди отсюда. Поднимать бойцов в атаку - мое дело.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});