я умею.
— Это уж я знаю.
Они заговорили об устройстве квартиры, о мебели. Осенью Роберт приобретет породистого щенка. Цветов заводить не стоит, зато придется купить хорошие картины и рояль. На полу будут ковры, а перед камином они расстелят тигровую шкуру — как в квартире одного из друзей Роберта.
Размечтавшись, они стали шептать друг другу нежные, смешные слова, как все влюбленные. Вдруг Оскар заметил идущего прямо на него Янку. Упругим кошачьим шагом он поспешил навстречу недовольному работнику, чтобы остановить его дальше от опрокинутого карбаса.
— Не нашел? — прошептал Оскар.
— И черт ее знает, куда она девалась, — громко отозвался Янка. Но они уже были далеко от карбаса.
— Возьмем до утра из чьей-нибудь лодки, — сказал Оскар, быстро шагая по гладкому пляжу. — А утром положим на место.
Они взяли плицу из лодки Лиепниека и вернулись обратно. Оскару было холодно, и он сел на весла. Мощными рывками, подпрыгивая на волнах, уходила через банки маленькая лодка, словно затягиваемая в даль темного морского простора. Янка заснул на корме. Вода слегка плескалась под бортами лодки. Монотонный скрип уключин напоминал скрип детской люльки. Но Оскар не спал. Он греб и греб навстречу темной дали. Когда Янка спустя час приоткрыл глаза, Оскар еще не оставил весел. Работник удивленно осмотрелся.
— Разве мы еще не подошли к ярусам? — спросил он.
Оскар вздрогнул и перестал грести.
— Что ты сказал? — спросил он рассеянно. Теперь только он пришел в себя. Сердце его было полно тревоги и тягостных предчувствий. Перед глазами у него все время стояли замершие в объятии Роберт и Зента. Оскар простонал и оперся головой на руки.
«А если он ее обманывает?» — снова вспыхнула в его мозгу навязчивая мысль.
Он не почувствовал, как Янка вынул из его рук весла, не слышал, как тот окликнул его:
— Иди, кормщик, поспи немного. Ты, я вижу, устал.
— Мне надо предупредить ее, — прошептал Оскар, когда товарищ усадил его на носу лодки. — Я с ней поговорю…
Оскар заснул.
4
Подошла суббота — канун торжественного освящения знамени. Всех охватило лихорадочное волнение. Мужчины стриглись, брились и чистили ботинки; девушки были заняты утюгами и щипцами для завивки; хозяйки наводили в домах чистоту. Предпраздничное настроение, как порыв ветра, передавалось от двора ко двору, всюду поднимая веселую хлопотню.
Оскар был назначен знаменосцем, но он меньше всего думал об этом. Зато Роберт казался возбужденным — он получил из Риги письмо. Рихард Линде пообещал наконец приехать в гости. Лидия тоже второй день ходила сама не своя. Какие только замыслы не рождались в ее умной головке! Она ведь сестра Роберта, а этот друг некоторое время будет жить в их семье…
В тот вечер Оскар не пошел в море. Он побрился, сходил постричься к поселковому парикмахеру Екабу Аболтыню и с наступлением сумерек вышел из дому. Надо было поторопиться, пока Роберт одевался. Больше ни у кого не было времени следить за ним.
Оскар прошел мимо ворот Залитов и стал в тени сиреневого куста. Он было закурил, приготовившись к длительному ожиданию, но не прошло и десяти минут, как на улицу вышла Зента.
— Добрый вечер! — поздоровался он, отрезая девушке путь к отступлению.
Зента даже вздрогнула. Никогда еще он не видел ее такой нарядной. Вокруг шеи она повязала легкую шелковую косынку, белая блузка была сколота на груди золотой брошкой, — Оскар раньше не видел ее у Зенты. Резкий запах духов шел от блузки, от пудры, густым слоем покрывавшей лицо девушки. Зента накрасила брови и губы — видно было, что она основательно потрудилась над собой. Только про шею забыла: словно широкий медный обруч, она резкой чертой отделялась от накрашенного лица.
Оскар знал, что у Зенты сейчас же найдутся дела и она куда-нибудь заспешит, поэтому надо было немедленно начинать.
— Как ты здесь очутился? — удивилась Зента. — Давно тебя не было видно. Не от Дунисов ли?
— Нет, я так. Мне надо бы с тобой поговорить. Найдется у тебя свободная минутка?
Зента окинула его быстрым взглядом загнанного зверька.
— Со мной? Ну, говори, только не тяни. Мне сейчас к Осисам, сказать надо, что у матери вышла вся пряжа. Она вяжет для них сеть.
— Тогда нам по дороге. Можем вместе пойти.
Оскар не знал, с чего начать. Заметив, как тревожно она оглядывается по сторонам, он уже не мог решиться. Наконец у Зенты иссякло терпение:
— Так что ты хотел сказать? Случилось что-нибудь?
— Нет, пока ничего не случилось, пока мне ничего не известно… Но может случиться…
— С кем? Тебя сегодня что-то не поймешь.
— Это касается тебя, только тебя, Зента.
— Послушаем, что скажешь дальше…
Оскара удивило ее деланное спокойствие. Помолчав немного, он взял Зенту за руку и печально посмотрел на нее.
— Да, тебя. У тебя ненадежные друзья, — сказал он беззвучно.
Зента нахмурила брови:
— И не разберешь, о чем ты. Так непонятно говоришь…
От ее самоуверенности не осталось и следа, взгляд избегал глаз Оскара.
— Тебе наверно, что-нибудь насплетничали?
— Нет, Зента. Я не прислушиваюсь к чужой болтовне. Но я сам знаю… Эх, да я вовсе не хочу разубеждать тебя, ты не подумай. Каждый волен делать, что ему нравится, что он находит лучшим для себя. Но если ты веришь Роберту, принимаешь его слова за чистую монету, то ошибаешься. Он очень хитер, это он в Риге стал таким…
Зента залилась румянцем, даже пудра не могла скрыть смущения. Она зашагала быстрее и попыталась высвободить руку из медвежьей лапы Оскара. Но он крепко сжал ее и не выпускал. Тогда Зента остановилась и повернулась к нему лицом. Глаза ее блестели, она смотрела на него испуганным и в то же время вызывающим взглядом, точно кошка, загнанная в угол собакой.
— Ну чего тебе от меня нужно, что ты ко мне пристаешь? Раз тебе все уж известно — значит ты бегал за нами, выслеживал? Для чего ты это делаешь? Ты… ты просто ревнуешь, ты это из зависти.
Оскар молчал, но Зента была так возбуждена, что не могла успокоиться. Она наступала, ему приходилось отступать.
— Подумаешь, беда какая, если я с ним гуляю! Что, он хуже тебя разве? Да кому какое дело?.. Я уже достаточно взрослая, сама могу понять, что мне годится, что нет. Зачем ты впутываешься в чужие дела, когда тебя об этом не просят? Пусти руку, мне нужно идти!
…Она уже была конфирмована и читала Ведекинда и д'Аннунцио.
— Ты думаешь, я опять стану с тобой водиться? — продолжала Зента. — Будто я