Сказав это, Тут прочертил в воздухе замысловатую, зигзагообразную линию.
— Дай бог вам счастья! — снова налил в стаканы Эквтиме.
Выпили молча. Неожиданно поднялся участковый. Китель на нем расстегнулся, из-под него показалась бело-голубая майка с крупной надписью: «Динамо» — Тбилиси».
— Дорогие друзья, — вкрадчиво сказал Шалибашвили. — Если я правильно понял, на своей планете вы встретили серьезные препятствия, помешавшие вступить в счастливый брак. Уверяю, — воодушевился он, — у нас таких препятствий вы не встретите. Девушки здесь ничуть не хуже, чем в любом другом месте...
Старики неодобрительно закачали головами, однако пришельцы как будто заинтересовались.
— Давайте ваших девушек, — протелепатировал Тот, и братья согласно кивнули.
Участковый побежал за дочерьми. Они вошли через некоторое время, застенчиво улыбаясь, встали в дверях.
— Вот мои девочки, — взволнованно закричал Шалибашвили, вытирая пестрым платком разгоряченное лицо. — Старшую зовут Этери, среднюю Натела, младшую Марина.
Девушки были хороши. У них были красивые лица, гладкие черные волосы и сильные руки, привычные к тяжелой крестьянской работе.
— С-согласны, — опустили головы Тот и Тет.
— Вах, конечно, согласны! — протелепатировал Тут.
— Сейчас и организуем помолвку, — засуетился счастливый милиционер. — А вы, дочки, идите. Здесь вам пока делать нечего.
— Джото, — обратился старый Галактион к мальчику. — А ну сбегай ко мне домой, сними со стены три серебряных кинжала и принеси сюда, И прихвати кувшин моего вина, пусть гости и его попробуют.
— Подождите, — остановил мальчика Тут. Сосредоточившись, он тронул какую-то кнопку на своем костюме, и на столе перед Галактионом, разбив стакан, появились и кувшин с вином, и три богато украшенных кинжала. Ничему не удивившийся старик собственноручно повязал инопланетянам древнее оружие.
— Это мой подарок женихам, — сказал он.
— Простите за шутку, — протелепатировал улыбающийся Тут. — Но это не ваше вино и не ваши кинжалы. Мы создали их сами, воплотили в материю ваши мысли.
— Это плохо, — сказал Галактион после некоторого раздумья.— Если вы можете из ничего делать вино, которое достается нам с великим трудом, значит, вам не придет в голову выращивать виноград, ухаживать за ним, вкладывать в него труд и тепло своего сердца. Нам это не подходит. Джото, принеси все же моего вина и мои кинжалы, — вздохнул Галактион.
...Помолвка придала пиршеству новые силы. Затянули свадебные песни, и громче всех подтягивал участковый. Эквтиме вторил ему дребезжащим тенорком, потом вдруг вскочил и бросился посреди комнаты выделывать отчаянные коленца зажигательного «лекури».
Джото снял со стены барабан и застучал по нему, убыстряя и без того сумасшедший ритм танца.
— Асса! — выкрикивал Эквтиме, и ему казалось, что в его дом вернулась молодость.
— Асса, — выкрикивал Галактион.
— Асса! — телепатировали Тот, Тет и Тут и, подчинись им ноги, сами бы пустились в дикий, безудержный пляс.
...Но всему приходит конец. Гостям из космоса пора было и отдохнуть. Эквтиме Кекутия деликатно выпроводил односельчан из своего дома. Те вышли во двор и, воодушевленные ночной прохладой, прекрасной погодой и выпитым вином, долго еще пели протяжные грузинские песни, которые уносились в темноту и, казалось, долетали до самых звезд. Звезды были близкими, крупными, мерцающими...
Пришельцам постелили в лучших комнатах, на лучших постелях. Сам же хозяин улегся во дворе под чинарой, укрывшись старой, но теплой буркой.
...Утром Эквтиме проснулся с радостным чувством. Еще бы! Именно в его доме остановились такие почетные гости. Довольный, он обошел двор, проверил скотину, посадил на цепь прибежавшую собаку. Увидев идущего по делам Галактиона, Кекутия окликнул его.
Галактион остановился, опершись на длинную суковатую палку, поздоровался.
— Хорошая погода, — сказал Эквтиме, стараясь скрыть гордость, — не огорчит моих гостей.
— Каких гостей? — удивился Галактион.
— Как каких? — вскинул брови Кекутия. — Из космоса...
Галактион недоверчиво покосился на приятеля, но ничего не сказал.
— По-моему, сосед, вчерашнее вино отбило у тебя память, — ехидно проговорил Эквтиме. — Вах, вах, а такие хорошие тосты произносил.
— Ни вчера, ни позавчера я не пил и тостов никаких не произносил, — невозмутимо ответил Галактион. — Ты что-то путаешь...
— Кто путает, я путаю? — не на шутку рассердился Кекутия. — Вчера за рекой приземлился космический корабль, но ты не видел его. ты чинил внуку ботинки. Потом, когда гости пришли ко мне, ты появился и принял участие в торжестве. У меня почти вся деревня собралась, и все знают, что именно в моем доме остановились инопланетяне. А ты не знаешь? Вайме, Галактион, что с тобой?
— Дай бог, чтобы они у тебя остановились, но я ничего не знаю.
— Вах!..
В этот момент Эквтиме увидел заспанного Джото, собравшегося спозаранку на рыбалку.
— Джото, — закричал старик, — подожди, внучек, скажи уважаемому Галактиону, кто ночует в нашем доме?
— В нашем доме? — зевнул Джото. — В нашем доме никто не ночует...
— Как не ночует, а инопланетяне?.. — взорвался старый Кекутия.
— Вайме, дедушка! — испуганно попятился Джото. — Мама сколько раз тебе говорила: не ходи к Шалибашвили телевизор смотреть, это вредно в твоем возрасте.
— Ух, я тебе...
И, уже не слушая никого, Эквтиме спешил через две ступеньки в комнаты, где, он это прекрасно помнил, вчера уложили спать Тота, Тета и Тута. Но в доме было пусто, лишь слабый ветер лениво раскачивал на окнах легкие, прозрачные занавески.
Затем Кекутия побежал к реке, но на том месте, где под блестящим корпусом космического корабля была ровным кругом выжжена земля, колыхалась жесткая осенняя трава. На шаги старика оглянулась коза с отвисшим выменем, посмотрела на него равнодушно и принялась вновь щипать скудную растительность.
Расстроенный, ничего не понимающий Эквтиме побежал в деревню. Сердце его сильно забилось, когда он увидел идущего навстречу Шалибашвили.
— Почему вчера не приходил телевизор смотреть? — закричал участковый, размахивая пухлыми руками. — «Динамо» с «Араратом» играли. Какая была игра, вах, какая была игра...
Об инопланетянах милиционер не сказал ни слова...
...— И это все? — спросил я старика, допивая четвертую или пятую кружку пива.
— А разве этого мало? — печально ответил он.
— А как же ревматизм?
Старик лихо наклонился и коснулся рукой затоптанного пола хинкальяой.
— Не болит! — сказал он потерянным голосом.
Мы поднялись по крутой лестнице. Я поблагодарил женщину, взял сумку.
— Бери петрушку, — протянул мне несколько пучков старик. — Вот какие дела...
Глядя в его погрустневшие глаза, я пожал ему руку. Она была твердой, такие руки бывают у крестьян, работающих мотыгой...
...Жена давно успела убрать квартиру, сидела на диване, вязала и одновременно читала какую-то статью о неопознанных летающих объектах. Чтобы не будоражить ее, я не стал передавать ей рассказ старика. Но на следующий день я еще раз решил зайти на базар. Эквтиме Кекутия среди зеленщиков не было. Заметив женщину, которая сторожила мою сумку, я приблизился к ней.
— А где старик, который торговал здесь вчера?
Женщина была явно не в духе.
— О каком старике спрашивает этот человек, я никого здесь не знаю...
— Ну как же, — удивился я, — мы с ним уходили, а вы присматривали за моей сумкой.
— Какой сумкой, кто присматривал? — проворчала женщина недовольно. — Послушайте, а вы случайно не пьяны?..
Всю дорогу домой меня мучило странное предчувствие. Едва войдя в комнату, я тут же спросил жену:
— А где зелень, которую я купил вчера?
Удивленная моим взволнованным видом, она молча указала на холодильник.
Я распахнул настежь дверцу и стал вываливать зелень на пол.
— Куда девалась петрушка? — нервно спрашивал я.
— Петрушка? — испуганно отвечала жена. — Но ведь ты не покупал никакой петрушки...
...Я долго еще рылся в зелени, не обращая внимания на встревоженное лицо жены. Я хорошо помнил пышные пучки, кудрявые и влажные. Лишь на некоторых веточках были слегка порыжевшие листочки...
Ткут половики в Паломе
Проселочная дорога бежит среди голубых полей цветущего льна, огражденных лесом, точно стенами. Из-за холмов и придорожной зелени деревни долго не видно, но внезапно она открывается вся целиком. Домики на гребне холма глядят белыми наличниками из-под старых, развесистых деревьев. Зелеными лентами лежат перед деревней огороды, замкнутые темными строчками изгородей. Правее уходит к горизонту зубчатая полоса леса. А над всем этим — громадное яркое небо с мощными клубами облаков.