Читать интересную книгу Сильвия и Бруно - Льюис Кэрролл

— Верно, умница! — с довольным видом похвалил ее Профессор, убирая монеты обратно в карман. — Так и деньги целее будут! — С этими словами он взял детей за руки, чтобы выйти с ними, как только Садовник отопрет калитку. Однако дело оказалось далеко не простым: Садовник, пытаясь отпереть ее, терпеливо перепробовал все маленькие ключи.

Наконец Профессор не выдержал и мягко предложил:

— Почему бы вам не попробовать большим ключом? Я часто замечал, что дверь удобнее всего открывать ее собственным ключом.

Первая же попытка отпереть калитку большим ключом увенчалась полным успехом: Садовник распахнул ее и протянул было руку за обещанными шиллингами.

Но Профессор отрицательно покачал головой.

— Ты действовал строго по Приказу, — пояснил он, — и отпер калитку для меня. А теперь, раз уж она открыта, мы тоже поступаем по Правилу — Правилу треугольника.

Садовник озадаченно поглядел на него и пропустил нас. Но как только калитка захлопнулась за нашими спинами, мы опять услышали голос Садовника, распевавшего во все горло:

В саду калитку видел он,     Открытую ключом.Он пригляделся: это был     Трехчленный полином.— Повсюду тайна! — он сказал. —     Мне это нипочем!

— Ну, мне пора возвращаться, — проговорил Профессор, когда мы отошли от калитки буквально на несколько ярдов. — Видите ли, здесь я не смогу читать: все мои книги остались там, во Дворце.

Но дети крепко вцепились в него.

— Пойдемте с нами! — со слезами на глазах упрашивала его Сильвия.

— Ну, ладно, ладно, — добродушно отвечал пожилой джентльмен. — Так и быть, я приду к вам, но только через день. А сегодня, точнее, уже сейчас, мне пора возвращаться. Понимаете, там я в одном месте поставил запятую, а ведь это так ужасно — не знать, чем же закончится фраза! К тому же дорога, насколько я помню, лежит через Собакленд, а я, признаться, всегда побаивался собак. Но мне будет очень легко отправиться туда, как только я закончу работу над своим новым открытием — способом переносить себя в пространстве. Мне осталось совсем чуть-чуть.

— А это не слишком утомительно — переносить себя? — спросила Сильвия.

— Да нет, что ты, дитя мое! Видишь ли, не успеешь ты устать от того, что несешь, как сразу же отдохнешь, поскольку несешь-то самого себя! Ну, прощайте, мои милые! Прощайте, сэр! — к моему изумлению, добавил он и даже протянул мне руку. Мы обменялись рукопожатиями.

— До свидания, Профессор! — отвечал я, но голос мой прозвучал как-то странно, словно откуда-то издали. Дети не обратили никакого внимания на наше прощание. Они, по-видимому, не видели и не слышали меня: нежно обнявшись, они отважно двинулись в путь.

Глава тринадцатая

ВИЗИТ В СОБАКЛЕНД

— Вон там, налево — какой-то дом, — заметила Сильвия, когда мы прошли, как нам показалось, не меньше пятидесяти миль. — Давайте попросимся: а вдруг нас пустят переночевать…

— Домик, похоже, очень уютный, — заметил Бруно, когда мы, свернув с дороги, направились прямо к дому. — Надеюсь, собаки нас не съедят! Я у-у-ужасно устал и хочу есть!

Перед входом прохаживался огромный Мастиф с красным ошейником, словно часовой, держа на плече мушкет. Увидев детей, он вздрогнул и, двинувшись навстречу им, направил мушкет прямо на Бруно, который остановился и заметно побледнел, не выпуская из ладошки руку Сильвии… Страж тем временем ходил кругами вокруг детей, не спуская с них глаз.

— Р-р-ргав, р-р-р, гав-гав! — наконец пролаял он. — Га-а-ав-р-р-р-тяв! Р-р-р-тяв-тяв-тя-я-я-яв? Гав-р-р-р? — строгим тоном спросил он Бруно.

Бруно, разумеется, сразу и без особого труда все понял. Дело в том, что все подданные Сказколандии понимают собакинг — то есть собачий язык. Но поскольку вы, особенно поначалу, испытываете трудности с этим благородным наречием, я, пожалуй, переведу эту фразу на более привычный язык:

— Ба, люди, не могу поверить! Двое каких-то странных человечков! Кто ваш хозяин-Пес? Что вам здесь нужно?

— Нет у нас никакого Пса-хозяина! — начал было Бруно на собачьем языке: он быстро насобачился в нем. — У людей ведь не бывает хозяина-Пса? — прошептал он Сильвии.

Однако Сильвия тотчас одернула его из страха чем-нибудь рассердить Мастифа.

— Прошу вас, дайте нам немного еды и пустите переночевать. Если, конечно, в доме найдется место для нас, — робко добавила она. Сильвия говорила по-собачьи совершенно свободно; но мне кажется, вам будет куда удобнее, если я приведу их разговор по-английски.

— В доме, говоришь? — прорычал Страж. — Ты что же, Дворцов никогда не видывала, а? А ну-ка, пошли за мной! Его Величество распорядится, что с вами делать.

Дети послушно вошли следом за Мастифом в переднюю, миновали длинный коридор и оказались в величественном зале, в котором группами и поодиночке сидели собаки всевозможных размеров и пород. По обеим сторонам коронованной морды — то бишь особы — с достоинством восседали две роскошные Ищейки. Два или три Бульдога, в которых я сразу же узнал телохранителей Короля, несли свою службу в строгом безмолвии; вообще единственными голосами, раздававшимися в этом огромном зале, были голоса двух крошечных собачек, которые забрались на кушетку и теперь вели оживленную беседу, весьма смахивавшую на дворовый перебрех.

— Это Леди и Лорды, а также различные придворные чины, — прорычал наш провожатый, вводя нас в зал.

На меня придворные не обратили никакого внимания, зато Сильвия и Бруно буквально съежились под любопытными взглядами. Многие морды (то бишь Лорды) шепотом обменивались замечаниями, из которых мне удалось отчетливо разобрать только одно, отпущенное смазливой Таксой в ушко своего приятеля: «Р-р-ртяв-тяв гав-р-р-р ур-р-р-тяв Гааав-р-р-р, гав-гав?» («Какая миленькая малышка, не правда ли?») Оставив новоприбывших, то бишь нас, в центре зала, Страж направился к двери, видневшейся в дальнем углу зала, на которой красовалась надпись на собачьем: «Монаршая Конура: Царапайся и вой».

Прежде чем так и поступить, Страж обернулся к детям:

— Позвольте ваши имена.

— Не хочу! — заупрямился Бруно, потянув Сильвию прочь от двери. — Они нам самим пригодятся. Пошли отсюда, Сильвия! Скорее!

— Ерунда! — решительно заявила та и сказала Часовому по-собачьи, как их зовут.

Страж принялся царапаться в дверь, испустив при этом такой вой, что бедный Бруно похолодел с головы до пят.

«Р-р-ртяв ур-р!» — послышался густой бас из-за дверей. (Что значит по-собачьи «войдите!».)

— Это сам Король! — с трепетом в голосе прошептал Мастиф. — Снимите свои парики и сложите их к его лапам. (Мы сказали бы: «К его ногам».)

Сильвия принялась было как можно вежливее объяснять, что не может исполнить эту церемонию просто потому, что у них с Бруно нет париков, но в этот момент дверь Монаршей Конуры распахнулась и из нее показалась голова огромного Ньюфаундленда.

— Ур-р гав-вав? — таков был его первый вопрос.

— Когда Его Величество обращается к вам, — грозно прошептал Страж, — вы должны тотчас навострить уши!

Бруно в раздумье поглядел на Сильвию.

— Пожалуй, лучше не надо, — проговорил он. — А то еще обрежешься.

— Да это вовсе не опасно! — раздраженно пробурчал Страж. — Глядите! Это делается так! — С этими словами он приподнял свои уши, словно два железнодорожных семафора.

Сильвия опять принялась вежливо объясняться с ним:

— Боюсь, мы так не сможем, — понизив голос, проговорила она. — Мы просим извинения, но наши уши не имеют для этого… — Она замешкалась, чтобы перевести на собачий слово «механизм», но так и не вспомнила его. На языке у нее вертелось «паровая машина»; она так и сказала.

Страж передал Королю неумелые объяснения Сильвии.

— Надо же, не могут приподнять уши без паровой машины! — воскликнул Его Величество. — Представляю себе! Забавные существа! Я хочу поглядеть на них! — С этими словами он вышел из Конуры и направился прямо к детям.

Каково же было изумление — если не сказать ужас — всего благородного собрания, когда Сильвия вдруг потрепала Его Величество по голове, а Бруно схватил его за длинные уши и попытался было завязать их под монаршим подбородком.

Страж громко рявкнул: красивая Борзая, оказавшаяся одной из придворных дам, тотчас отвернулась; следом за ней поспешно отвернулись и остальные придворные, предоставив громадному Ньюфаундленду броситься на осмелевших нахалов и разорвать их в клочки.

Однако этого не случилось. Его Величество неожиданно улыбнулся — настолько, насколько это возможно для собак, — а затем (другие псы и собачины не верили своим глазам, но это было чистой правдой!) даже завилял хвостом!

— Гав! Тяв р-р-р-рур-р-р! (То есть «Надо же! Никогда бы не подумал!») — послышался всеобщий возглас.