Мистер Бонэм опустился на одно колено за стволом и уперся локтями в его верхнюю часть, вжав ложе винтовки в плечо. Он прицелился в направлении окна, где находились мужчины, а затем взглянул на здание прямо напротив него. Квентин был там, на крыше, и занимал позицию, целясь в сторону офиса шерифа. Через этот переулок никто не смог бы убежать. Бонэм высунулся из окна настолько, чтобы видеть, и посмотрел на здание рядом с тем, которое он занимал. На его вершине стоял Эйвери, кивая, что он готов к работе.
Лицо мистера Бонэма слегка дернулось, почти неиспользуемые линии смеха на его лице неглубоко прочертили кожу, а затем совсем исчезли. Он кивнул им обоим. Он посмотрел вниз по улице в противоположном от офиса шерифа направлении и увидел Дрири, сгорбившегося за корытом, с его Булл Догом в руках. Он склонил шляпу-котелок перед Бонэмом и ухмыльнулся той восхитительно мерзкой ухмылкой, от которой у Бонэма заколотилось сердце, потому что, увидев ее, он понял, что это означает, что будет кровь. И очень много.
Мистер Бонэм повернулся обратно к офису шерифа, навел прицел своего репитера, сделал глубокий вдох, затем медленно выдохнул.
У него началось слюноотделение.
20
"Выясни, что он знает, - сказал Владетель сквозь зияющую клыками рану в груди своего хозяина каким-то шепотом, - любыми средствами. Если понадобится, выковыряй его яички ложкой. Старейшина захочет узнать, как они нашли это место".
Лицо шерифа побледнело от этого приказа, но он проглотил и прочистил горло, отгоняя эту мысль.
"Д-да, сэр", - сказал он, его голос был на дюйм выше, чем ему хотелось бы. Он снова прочистил горло. "Мы разберемся с этим".
"Мне не нужно напоминать тебе, что станет с тобой и теми, о ком ты заботишься, если ты подведешь его", - прорычал Владетель.
Мерзость повернулась и выскочила из офиса на своих паучьих стеблях, острые кончики которых звякнули о доски на полу.
Шериф вздрогнул, повернувшись к своим помощникам. На его лице цвет был только у бороды, хотя в основном она была седой. Выражение лиц других мужчин отражало то, что он ожидал увидеть на своем лице: их глаза были влажными и широкими, адамовы яблоки покачивались вверх-вниз на горле, пока они пытались сохранить самообладание. Никто из них не хотел быть здесь. Никто из них не хотел оставаться здесь после того, как преподобный Сэм Уинстон, ныне мертвый труп, в который вселился Владетель, обнаружил куб, принес его в свою церковь и каким-то образом разблокировал нечестивые ужасы, которые он хранил.
Старейшина Н'йеа'туул спал, он проповедовал в тот день, когда зло пришло в Даст, восемь лет назад. И мы должны подготовить путь к его пробуждению".
Воспоминания вновь заставили его содрогнуться, и он оживленно пожал плечами в слабой попытке скрыть свой дискомфорт. Нет, никто из них не хотел оставаться, но то, что вышло из этого куба, этой проклятой штуки, которой они поклонялись и которой служили, сделало невозможным уход. Ты служишь, или умираешь. Все было так просто. По крайней мере, это было просто для одинокого мужчины. Тем, у кого были семьи, приходилось хуже. Для них ты служишь или твоя семья умирает. Медленно и плохо. Он видел, что случилось с маленьким сыном бывшего шерифа, и, будучи мужем и отцом, не желал испытывать тот же ужас, что и его предшественник, пока владетель наконец не сжалился над беднягой и не изрешетил его.
"Томми, - сказал шериф Холлис дрожащим голосом, - вы с Бертом принесите веревку оттуда. У нас есть работа, вы слышали ма... вы слышали его".
Томми и Берт обменялись взглядами, затем посмотрели на Холлиса и коротко, отрывисто кивнули, с видом людей, собирающихся работать над чем-то, в чем они не хотели участвовать, но были бессильны отстраниться.
Холлис кивнул своим собственным, единственным кивком, не глядя на них.
"Приступайте".
Они начали двигаться в заднюю часть офиса, мимо камеры, где находились незнакомый мужчина и чернокожий парень, и к шкафу. Они начали рыться в вещах, пока Холлис подходил к камере и настороженно смотрел в глаза слишком спокойному незнакомцу. Мужчина смотрел на него в ответ, на его лице не было ни следа беспокойства. Шериф и его помощники говорили негромко, но мужчина наверняка их слышал. Он должен был. Просто офис был не таким уж большим, и в нем не было ни одного ковра, который мог бы поглотить хоть немного звука.
Мужчина улыбнулся ему. Она не была злобной, вызывающей или даже испуганной. Это выражение заставило Холлиса приостановиться в своем приближении, и он быстро откинул подбородок от горла и зажмурился, пытаясь и не стараясь придать себе устрашающий вид.
"Успокойтесь, шериф", - сказал незнакомец, его улыбка стала шире. "Все не должно идти так плохо для вас. У вас есть выбор".
Широкие глаза Холлиса сузились, и он чуть не побледнел.
"Как это, незнакомец?"
Незнакомец рассмеялся мягким смехом, его плечи поднимались и опускались. Чернокожий мужчина смотрел на незнакомца с таким замешательством, которое просто обязано было быть искренним.
"Вы и ваши парни вон там, - сказал незнакомец и кивнул в сторону Томми и Берта, - стоите у меня на пути. У меня такое чувство, что никто из вас не хочет в этом участвовать, но вы застряли. Я не уверен, как именно, но таково мое видение ситуации. Все равно, вы на моем пути. Я выйду из этой камеры через минуту, и ты можешь отойти в сторону и позволить мне и моему другу заняться своими делами, или ты можешь умереть. В любом случае, для меня это не имеет большого значения. Я ни на кого из вас не обижаюсь. А вот на того, кто только что вышел отсюда, у меня есть зуб. На него и его бога".
Значит, он слышал, о чем они говорили. Теперь Холлис не сомневался в этом. Никаких сомнений. Он покачал головой и издал свой собственный вариант измученного смеха.
"Мистер, вы, должно быть, туго соображаете. Вы даже не представляете, во что вы тут вляпались. Человек мог бы подумать, что вы получите какую-то подсказку, увидев нашего владетеля здесь минуту назад, но вы слишком чертовски глупы, чтобы..."
"Я точно знаю, какого черта я здесь делаю", - оборвал его незнакомец, все следы улыбки исчезли. "Я проделал долгий путь за много времени, чтобы оказаться в этом месте, чтобы уничтожить то, что ушло отсюда, и все, что с этим связано. Это вы не знаете, с чем столкнулись".
Незнакомец мгновенно поднялся на ноги и в два длинных шага пересек камеру, его руки сжались в кулаки на решетке камеры. Взрыв движения заставил Холлиса сделать шаг назад, несмотря на самого себя, и он быстро попытался вернуть себе самообладание, его лицо побагровело от негодования и гнева.
"Теперь слушай сюда, мист..."
"Ты слушаешь меня!" - шипел незнакомец. "Я выйду отсюда ровно через тридцать секунд, мой друг и я. Вы можете выпустить нас, или я пройду, для меня нет разницы. Но если мне придется пройти самому, я буду считать, что ты выбрал сторону. Неправильную сторону. Понял меня, ублюдок?"
Глаза Холлиса сузились от этого выражения. Он никогда не слышал его раньше. Чернокожий парень, казалось, тоже был озадачен этим термином.
"Мама, что?"
Томми и Берт подошли к шерифу, Томми держал веревку.
"Понял, шериф", - сказал он.
"Осталось двадцать секунд, шериф", - сказал незнакомец. Взгляд его глаз подсказал Холлису, что этот человек намерен сделать именно то, что обещал, хотя он и не знал, как он собирается это сделать. Тем не менее, от решимости в глазах шерифа по позвоночнику шерифа пробежал холодок. Губы Холлиса шевельнулись, но слов не последовало. Томми и Берт смотрели то на него, то на мужчин в камере, то обратно, на их лицах читался растерянный трепет, как у глупой коровы, впервые увидевшей новые ворота.
"Я бы принял решение", - сказал незнакомец. "Пятнадцать секунд".