Она становилась все более популярной, деньги текли рекой, хватало уже не только на безбедную жизнь, но и на любые прихоти, что душа пожелает. Макс в отличие от Арчи не испытывал комплексов из-за славы и богатства своей жены и был только рад, что она его финансово поддерживает. Впрочем, ему ничего не нужно было, кроме денег на раскопки.
Время от времени, правда, на Агату Кристи нападала неуверенность в себе, когда она жаловалась мужу: «Макс, это ужасно, я совершенно разучилась писать – я больше ничего не умею! Я не напишу больше ни одной книги». Тот каждый раз терпеливо отвлекался от своих дел и утешал ее, что все в порядке, напишет, просто надо пройти через эту стадию, успокоиться, и вдохновение вернется. И оно, конечно, возвращалось. Правда, ее беспокоило то, что работа все больше превращается в рутину и не вызывает у нее прежнего энтузиазма.
Археологи – это детективы прошлого.
В 1936 году дочь Агаты Кристи Розалинда была представлена ко двору.
В свое время ни Мэдж, ни Агата не удостоились такой чести, поскольку у них не было денег на светский дебют в Лондоне. Другое дело – Розалинда, дочь преуспевающей писательницы.
Агата Кристи не была особо трепетной матерью. Безусловно, она любила дочь, заботилась о ней и о том, чтобы у нее все было самое лучшее, но виделись они мало, в основном на каникулах. Она воспитывала Розалинду так же, как воспитывали ее саму – с помощью нянь, гувернанток и пансионов. После школы та отправилась завершать образование в Швейцарии, Франции и Германии. Ну а когда вернулась, пришло время выводить ее в свет.
«Здесь ее ждал безоговорочный успех, – с удовольствием вспоминала Агата Кристи, – ее называли одной из самых привлекательных дебютанток года, и она развлекалась вовсю». Правда, сама Агата при триумфе дочери не присутствовала, разведенных женщин во дворец не допускали.
Однако прошли те времена, когда леди обязаны были сидеть дома, и после светского сезона Агата спросила дочь, чем та намерена заниматься. И тут Розалинде удалось ее шокировать – она сказала, что хочет стать моделью. Впрочем, судя по тому, как легко она дала себя переубедить, наверняка это была просто шутка. Порешили на том, что она займется фотографией. Правда, закончилось все тем, что фотографией занялась сама Агата, а Розалинда продолжила вести праздную жизнь светской леди.
В девяносто девяти случаях женщины ведут себя как дуры, но на сотый оказываются хитрее мужчин.
Став богатой, Агата Кристи занялась коллекционированием домов.
«Я всегда обожала собственные дома, – вспоминала она в автобиографии, – в моей жизни был момент, незадолго до начала Второй мировой войны, когда я владела восемью домами. Я отыскивала в Лондоне полуразвалившиеся, ветхие здания, перестраивала, отделывала и обставляла их. Когда началась война и пришлось страховать их от бомбежки, владение столькими домами не казалось мне уже таким приятным. Впрочем, я получила хороший доход от их продажи. Когда я могла себе это позволить, приобретение домов было моим самым любимым занятием. Мне и сейчас интересно пройти мимо «своего» дома, посмотреть, как его содержат, и попробовать угадать, что за люди в нем теперь живут».
Ее любимым лондонским домом стал особняк на Шеффилд-террас, напомнивший ей родительский дом в Торки. Там она впервые в жизни завела себе рабочий кабинет, в котором были только «пианино, крепкий большой стол, удобная софа или диван, стул с высокой прямой спинкой, чтобы печатать на машинке, и одно кресло, в котором можно расслабиться».
Для отдыха на природе они купили «восхитительный дом в стиле эпохи королевы Анны» в Уоллингфорде с прекрасным видом на луга и берег Темзы. Но вскоре разразилась война, почти все дома пришлось продать, включая и особняк на Шеффилд-террас, пострадавший от немецкой бомбы. А дом в Уоллингфорде остался и стал их основным прибежищем на всю оставшуюся жизнь.
Сдержанный человек гораздо интереснее.
В 1939 году Агата Кристи продала родительский Эшфилд и купила поместье Гринвей.
«В один прекрасный день мы увидели объявление, что продается дом, который я знала с детства, – вспоминала она, – Гринвей, стоявший на берегу Дарта, усадьба, которую моя мать считала – и я полностью разделяла ее мнение – самой лучшей из всех, расположенных вдоль реки». Агате и в голову не пришло, что она может его купить, ведь она с детства помнила его как нечто великолепное и недоступное для их семьи. Однако ей хотелось побывать там, и они с Максом поехали в поместье, изображая покупателей.
Оказалось, что Гринвей продают неправдоподобно дешево. И Агата с Максом не устояли. Стать помещиками – означало перейти в другой, более высокий социальный слой. Искушение было слишком велико.
Тем более что ее родительский дом, Эшфилд, стал к тому времени «пародией на себя самого». Знакомых по соседству не осталось, вокруг все было застроено новыми домами, а рядом еще и располагался приют для душевнобольных. К тому же с ним было связано слишком много воспоминаний, в том числе о смерти матери и предательстве Арчи. Да и Макс его не любил, возможно, немного ревнуя жену к ее прошлому.
Эшфилд был продан. Агата Кристи закрыла для себя эту страницу. Больше она никогда его не видела. А когда через двадцать лет его снесли, даже почувствовала облегчение – из материального объекта он превратился для нее в воспоминание о детстве.
Никогда не возвращайтесь туда, где вы были счастливы. Пока вы не делаете этого, все остается живым в вашей памяти. Если вы оказываетесь там снова, все разрушается.
В 1939 году началась война.
«Она не походила на предыдущую, – писала Агата Кристи. – Все ожидали, что она будет такой же, вероятно, потому, что людям свойственно пользоваться уже известными представлениями».
Ее жизнь, как и жизнь многих других англичан резко изменилась. Макс записался в военно-воздушные силы, и его вскоре отправили на Ближний Восток, благо он знал арабский. Сама Агата вспомнила прошлую войну и устроилась работать провизором в аптеке университетского колледжа. Ее племянник Джек тоже пошел служить. А вот Розалинда, к огорчению матери, не спешила приносить пользу родине – она лишь вяло попыталась поступить в Женские вспомогательные воздушные силы, а потом и вовсе порвала заявление и поспешно вышла замуж за майора Хьюберта Причарда, с которым давно дружила. В 1943 году она родила сына Мэтью, а вскоре осталась вдовой.
Тем временем Гринвей реквизировали на всю войну и разместили там американских моряков. Остальные дома были либо разбомблены, либо проданы. У Агаты Кристи остался только дом на Лон-роуд, где она жила, писала романы, по ночам «прикрывала голову подушкой на случай, если посыплются выбитые стекла, а на кресло, рядом с кроватью, клала самые дорогие свои пожитки: шубу и резиновую грелку – вещи совершенно незаменимые по тем холодным временам».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});