Я глянул в зеркало, подсвеченное двумя лампочками. Там в полный рост маячило папуасообразное существо с перекошенным лицом и изжелта-синими тенями под вытаращенными бельмами. На шее существа болтались ритуальные пуговичные бусы.
– Заболел я, – застенчиво пояснил я надтреснутым голосом.
– Это я вижу, – сказал Рыбкин.
Тут из просторного рыбкинского коридора донеслось цоканье, словно там проезжал наряд конной милиции (габариты коридора, в общем-то, позволяли), и в следующую секунду в прихожей возникла высокая тонкая дива в шелковом коротком халатике и золотых очках на вздернутом до неприличия носике. В руках дива держала антикварный кубок с какой-то шипучей смесью.
– Теперь видишь, кого упустил? – шепнул мне Виталька.
Я понял, что это и есть хваленая наследница поэта Пастернака.
– А это тот самый Арсений, о котором я тебе говорил, – сообщил Рыбкин даме с кубком.
Она вежливо ответила:
– Очень приятно, – и сунула мне кубок.
Я втянул живот, сорвал с шеи бусы и, почему-то уставившись на золоченые туфельки дивы, выдул содержимое кубка до дна.
– Ну что, может, пройдешь? – поинтересовался Виталька.
Через открытую дверь виднелся краешек стола, уставленного закусками, и разобранный диван. Я сглотнул и отказался.
– Ну, как хочешь, – с удовлетворением развел толстыми руками Рыбкин. – Заходи, если что…
Металлическая дверь начала медленно оттирать меня на лестницу. В последнее мгновенье я увидел портрет Виталькиной жены. Она укоризненно взирала на меня.
Глава 12
Врача вызывали?
В четыре утра меня разбудил телефонный звонок. Голова раскалывалась. Похоже, я все-таки заболел. Зубы, правда, угомонились. Уже хорошо! Я снял трубку мерзко дребезжащего аппарата.
– Старик, не подскажешь, сколько башен у Кремля? Забыл, понимаешь, как вторая от Спасской, если по часовой стрелке, называется, – миролюбивый и бодрый голос Леньки Тимирязьева, казалось, издевался. – А то мы тут кроссворд разгадываем…
После ресторанной службы Ленька, случалось, приводил к себе девиц. Так сказать, поклонниц, которым особенно понравились его саксофонные завывания. Ладно, в этом ничего особенного нет. Но теперь я неожиданно выяснил, что мой друг, оказывается, еще и псих. Кому придет в голову приводить домой женщину и всю ночь разгадывать с ней кроссворд? Правда, Ленька жил с матерью, но это обстоятельство ничуть не оправдывало его.
Для верности я еще раз глянул на часы – так и есть, пять минут пятого.
– Ты что, охренел? У тебя как с головой-то? Человек, понимаешь, только заснул. Только утихомирил зубы… И тут ты звонишь!..
– Старичок, – виновато забормотал Тимирязьев, – я думал, ты не спишь…
– Теперь уж точно не буду, – зло заметил я.
– Тут такое дело. Думаешь, мне охота на ночь глядя кроссворды разгадывать? Ошибаешься… Прямо не знаю, что и делать… Увязалась тут со мной одна. Красивая, шельма! Ну, думаю, все – чики-брики. Купил ликера, на ананас разорился, мать к подруге отправил ночевать… Все в ажуре. И вот, пожалуйста, кроссворды! Уже третий час разгадываем, и хоть бы хны! Сам не пойму, в чем дело, – пожаловался Ленька.
– Ну а я-то чем тебе могу помочь?
– Да в общем-то, ничем. Я просто думал, ты учитель, у вас там экскурсии всякие… Ты ж наверняка знаешь, как вторая башня от Спасской…
Я взревел:
– Да ты спятил! Какие могут быть башни в четыре часа ночи!
– Старик, ты пойми, – начал оправдываться любитель кроссвордов, – чем быстрей мы эту дрянь разгадаем, тем быстрей… Ну, ты понимаешь.
– Я понимаю только то, что в это время у человека может быть лишь одно желание – СПАТЬ!!!
Трубка полетела на свое законное место, но заснуть я уже не мог. В носу свербило, видимо, поднялась температура. Чертов Тимирязьев! И кто только придумывает эти кроссворды!
«Сон, однако, бежал меня», – как писали русские классики. Или: «Ночь пахнула в мужественное лицо Реджинальда таинственной сыростью и прохладой», – как пишут теперь. А если выражаться без затей, пошел третий час моей бессонницы. С улицы донеслись первые звуки. Кто-то с наивной безнадежностью пытался завести «Запорожец». Мотор стрекотал и гремел, как пустая консервная банка. Драндулет не заводился. Во мне кипела ярость. В конце концов все это мне осточертело. В голове зародился план мести. К слову, это была одна из любимейших шуток нашего физрука Мухрыгина.
На часах – десять минут седьмого. Это значит, что сон Тимирязьева в самом разгаре, если он, конечно, спит. Да нет, наверняка спит. Насколько я могу догадываться, девушки, которые после ликера требуют кроссворда, разгадав его, обычно уезжают домой. С первым поездом метро. Мол, пошалили и будет. А вот любвеобильный юноша Тимирязьев сейчас у меня попляшет. Месть будет ужасной!
Устроившись поудобнее около телефона, я набрал номер и прислонился больной головой к динамику. Я насчитал десять или пятнадцать длинных гудков. Я так и слышал, как надрывается телефон в жилище саксофониста. Наконец в трубке что-то щелкнуло и раздалось сонное:
– С-слушаю, – и зевок от души.
Я выдержал эффектную паузу и сказал:
– Это в дверь…
Связь, как и положено в таких случаях, оборвалась. Я понял, что сонный Тимирязьев внял моим словам и послушно побрел открывать дверь. Вполне удовлетворенный, я откинулся на диване и заснул.
Утро началось, только когда я снова проснулся. Под окнами уже вовсю кипела жизнь. Публика брела на работу. Что сейчас творится в метро! Мне, судя по всему, сегодня с ними не по пути. Так, нужно бы позвонить в поликлинику и вызвать участкового эскулапа.
– На вашем участке, – прострекотала регистраторша, – работает доктор Щербино. Зайдет к вам в первой половине дня. Что-то вас, симулянтов, нынче маловато стало…
Я оторопел, но все же спросил:
– А извините, Щербино – это он или она?
– Вера Павловна, разумеется, она, – смилостивилась регистраторша и добавила: – Что за мужик пошел, пока не выяснит кто да что – ни за что дверь не откроет!
Часы в ожидании доктора Щербино прошли в каком-то полузабытьи. Пару раз звонила Катька и спрашивала, не обиделся ли я и что мне принести. Я капризно отвечал, что не обиделся и ничего мне не нужно.
Разок позвонила Маша и спросила, помог ли мне чеснок и когда мы пойдем в музей. Я зачем-то соврал, что чеснок помог.
– Ну вот видишь, – гордо сказала мадам Еписеева. – Я всем, всегда и от всего советую чеснок. В крайнем случае можно лук…
О повышенной температуре я решил не распространяться, а то посоветует еще какое-нибудь народное средство, вроде мочевых примочек на уши или полоскания горла канализационной водой. Пришлось пообещать Марии, что музей мы посетим в ближайшие дни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});