Читать интересную книгу Зверобои залива Мелвилла - Петер Фрейхен

Когда показывался кит или предполагали, что он находится поблизости, лодки спускали на воду, китобои садились на весла и раздавалась команда: "Вперед, и к черту в пекло!". И действительно, налегать на весла приходилось часами, а то и целые дни. Гребли пока не оставалось ни одной мысли в голове, и каждая частица тела кричала от изнуряющей боли. И те, кто греб, не видели даже, куда шла их лодка и что делается впереди; они ведь сидели лицом к рулевому. Именно он - как правило, один из штурманов или боцман - командовал в лодке, и коль скоро он приказывал, приходилось слушаться и не рассуждать. Румпель в руках старшего был не только символом его положения. Обычно румпель вырезали из крепкого дуба и, если требовалось, он превращался в страшное оружие. Старые китобои знают не один рассказ о моряках, которые падали с размозженной головой, если отказывались исполнить приказ или переставали грести. Но обычно хватало грозного окрика. Только редкий моряк осмеливался не подчиниться, когда его начальник, размахивая своим смертоносным оружием, ругается последними словами и отдает старинную команду: "Вперед, и к черту в пекло!"

Прошлым летом, в 1910 году, шотландское китобойное судно "Хортикула" стало на якорь вблизи мыса Спарбо в проливе Джонса. Старому капитану Адамсу удалось запереть более 700 белух в небольшой бухте. Это был грандиозный улов. Адамс приказал перегородить выход из бухты сетями и быть наготове. При каждом отливе белух били нещадно. Однако в этом году Адамс опоздал. Другие капитаны, прослышавшие о его удаче, направились к тому же месту, и, когда подошла "Хортикула", лучшие участки в проливе Джонса оказались уже занятыми. Адамса это не обескуражила. Места хватит для всех, подумал он, и повел свое судно дальше. После нескольких дней блуждания дозорный, наконец, возвестил о появлении китов. Он увидел фонтаны дышащих китов в двух местах, и лодки были сразу же спущены на воду.

Лодка номер один находилась под командованием первого штурмана Билла Раса. Его знали как сурового человека, требовавшего от своих людей крайнего напряжения сил; правда, он и себя никогда не щадил. Он был строг, но всегда справедлив. Многие годы ему не везло. То он попадал на судно, которое терпело крушение, то возвращался без улова. Но, наконец, в один удачный год он выручил столько, что смог поступить в штурманское училище. После окончания ему удалось наняться к знаменитому капитану Милну, невысокому, но крепко скроенному человеку, который, пожалуй, больше всех добыл китов в арктических водах. Милна никогда не называли иначе как дьяволом, и тем не менее моряки дрались за место на его судне, поскольку наняться к нему означало, что деньги будут наверняка, будто бы они уже лежат в Английском банке. Как настоящий шотландец, он экономил абсолютно на всем: и на продовольствии, и на снаряжении; но он приносил прибыль своему пароходству, зарабатывал сам, да и давал заработать команде. Именно его школу прошел Билл Раса, тот человек, с которым я теперь встретился на острове Саундерса.

Рядом с Расой стоял человек, оказавшийся норвежцем по имени Семундсен, - высокий блондин с окладистой бородой. Он выглядел опрятным и чистым, несмотря на то, что одежда его была изодрана; двигался он так легко, что в нем сразу угадывалась незаурядная сила и умение владеть каждым своим мускулом. Он был еще молод, но видно было, что у него развито чувство собственного достоинства. Говорил он медленно и уверенно, как будто каждое слово произносилось после долгого размышления. Не знаю почему, но сразу же создалось впечатление, что на такого человека можно положиться, что такой не подведет.

Они явно обрадовались тому, что я оказался среди встречавших: их тревожило, что спасающие окажутся эскимосами, языка которых они не понимают. А ведь им много надо узнать: где они находятся? Каким образом смогут выбраться отсюда? Можно ли перехватить здесь корабль, идущий на юг?

Первым долгом я спросил, сколько их - только двое? Они объяснили, что дальше на берегу осталось еще три их товарища. Все они совершенно обессилены и нуждаются в отдыхе. Прежде всего им нужна горячая еда, так как давно уже не ели ничего, кроме сырого тюленьего мяса. Правда, здесь, на острове Саундерса, им удалось раздобыть несколько птиц, но они очень нуждаются в горячей пище - все равно, чтобы это ни было, - пусть хоть немного супу.

Когда я в нескольких словах удовлетворил их любопытство, мне и самому захотелось кое-что узнать. Они были с шотландского китобойного судна "Хортикула", от которого отбились. Повторилась старая история: они вышли на лодке искать китов и слишком удалились от судна. А потом все заволокло туманом - извечным арктическим туманом, который держится порой по многу дней. Можно лишь различить то место, где солнце светит над туманом. Можно увидеть характерную белую радугу, возникающую от кристаллов льда в воздухе. Китобои оказались беспомощными и ничего не могли сделать. И хотя каждый звук разносился на большое расстояние, но они настолько отдалились от судна, что услышать их, конечно, не могли. Все накричались до хрипоты и в первые двадцать четыре часа регулярно стреляли из ружей, но в ответ доносилось только эхо, отраженное множеством окружавших их айсбергов.

Лодку они, конечно, вытащили на лед и, как всегда в таких случаях, устроили лагерь, натянув парус. Здесь они сравнительно удобно расположились в ожидании дальнейших событий. Китобои обрадовались этой передышке; продовольствие и кофе у них были. Один постоянно стоял на вахте, а остальные спали в лодке или что-нибудь чинили. Передвигаться в этом густом тумане было безумием. Люди не имели никакого представления о странах света; эти районы так близки от магнитного полюса, что пользоваться компасом невозможно. Оставалось одно - ждать перемены погоды.

Несчастье случилось неожиданно, когда одни спали, а другие спокойно пили кофе. Дежурил пожилой шотландец, один из старейших китобоев. Голос у него был жуткий, слуха никакого, но, к сожалению, он очень любил петь. Когда он находился на вахте, он всегда пел бесконечные шотландские баллады о горах и девушках18. Каждый куплет заканчивался хриплым ржанием. Стоило ему кончить одну песню, как он сразу же запевал другую; в конце концов его товарищи больше не выдержали этой пытки. Когда он заканчивал очередной куплет, все набросились на него с воем и проклятиями, чтобы заставить его замолчать, и, казалось, что сама природа присоединилась к их протесту.

И действительно, как только стало тихо, они услышали нараставший грохот, превратившийся в ужасающий гром. Некоторые из них так и не поняли, что случилось: в несколько секунд огромный айсберг перевернулся и задел их льдину. Шотландец, несший вахту, больше уже не пел - он исчез навсегда. Все остальные находились в лодке, которая оказалась наполовину похороненной под массой льда. На Билла Раса обрушилась огромная глыба, но прежде чем он освободился, льдина с их лагерем развалилась на множество кусков, и люди оказались в воде.

Биллу удалось выбраться на ропак; с удивлением он понял, что даже не ранен. Семундсен подплыл к нему в ледяной воде, и вдвоем они начали разыскивать своих товарищей. Великану норвежцу удалось ухватить двоих и вышвырнуть их на большую льдину. Расе он сказал, что надо найти остальных и спасти лодку. Ему и в голову не пришло бросить товарищей в беде.

Когда они в конце концов собрались, их оказалось семеро из двенадцати, вышедших в лодке. Остальные пять утонули или же их раздавил айсберг. Двое из спасенных находились в очень плохом состоянии. У одного были перебиты обе ноги, а второй, очевидно, сломал себе позвоночник. Они долго не протянули. Теперь осталось пятеро, а то, что уцелело от лодки, вряд ли могло пригодиться. Пять человек на льдине у входа в пролив Джонса без продовольствия, без спичек и с негодной лодкой! Хорошо было только то, что все они здоровы и сильны, и никто из них не отказывался от борьбы за спасение своей жизни...

Билл Раса и Семундсен рассказали мне, что, кроме них, есть еще трое: датчанин-китобой Том Ольсен, португалец и еще один, которого Раса назвал "недоразумением". Правда, сам по себе человек он неплохой, он даже оказался более сильным и выносливым, чем можно было ожидать, да и нрава веселого, а такое прозвище получил потому, что не был китобоем. Это американец, который отправился на "Хортикуле" из-за нелепой мысли, будто поход за китами увлекательное приключение. Он, кроме того, что-то вроде ученого: собирает растения и животных; к тому же еще и писатель, во всяком случае журналист, да, как видно, и в медицине разбирается. К этому Раса добавил, что американец никогда ни на что не жаловался, хотя и уступал другим в силе. Но ведь он никогда не был моряком. Да, да, добавил Раса с глубоким вздохом, осталось всего лишь пятеро из двенадцати и один из них - сухопутный краб!

* * *

Семундсен и Раса были в плохом состоянии, и мы очень медленно продвигались к их лагерю; по пути они рассказали мне о дальнейших приключениях. Там, на льдине, они как смогли починили свою разбитую лодку. В ней, к счастью, уцелел обычный ящик с инструментами, и они сообразили, что если отрезать верхнюю часть бортов, то можно сделать лодку меньших размеров. Лодка, правда, стала самой причудливой формы. Получилось нечто неуклюжее и перекошенное; кроме того, она протекала, как решето. Троим все время приходилось вычерпывать воду, а двое гребли. Таким способом удавалось держать лодку на плаву около получаса, после чего приходилось снова вытаскивать ее на лед. Другими словами, они целиком зависели от ветра и течения.