Трегардис обратился к антиквару, низкорослому, похожему на гнома иудею, живому воплощению пыльной древности, что, казалось, напрочь позабыл о коммерческих интересах, запутавшись в паутине каббалистических грез.
— Не могли бы вы рассказать мне вот про эту вещицу?
Антиквар каким-то неописуемым образом одновременно пожал плечами и приподнял брови.
— Это очень древняя вещь — предположительно, палеогенного периода. Многого не расскажу — известно мне крайне мало. Один геолог нашел камень в Гренландии, под ледниковым льдом, в миоценовых пластах. Как знать? Возможно, кристалл принадлежал какому-нибудь колдуну первозданного острова Туле. Под солнцем времен миоцена Гренландия была теплой, плодородной областью. Вне всякого сомнения, кристалл этот — магический, в сердце его возможно увидеть странные образы, если всматриваться достаточно долго.
Трегардис изрядно опешил, ибо фантастические домыслы антиквара оказались на диво созвучны его собственным изысканиям в некоей области тайного знания — в частности, напомнили ему про «Книгу Эйбона», этот удивительнейший и редчайший из позабытых оккультных трудов, что якобы дошел до наших дней через череду разнообразных переводов с доисторического оригинала, написанного на утраченном языке Гипербореи. Трегардис с превеликим трудом раздобыл средневековый французский список — этим томом владели многие поколения колдунов и сатанистов, — но так и не сумел разыскать греческую рукопись, с которой был выполнен французский перевод.
Считалось, что мифический исходный оригинал был записан великим гиперборейским магом, в честь которого и получил свое название. То был сборник темных и мрачных мифов, запретных и страшных ритуалов, обрядов и заклинаний. Не без содрогания, в ходе исследований, что обычный человек счел бы, мягко говоря, своеобразными, Трегардис сличил содержание французского фолианта с жутким «Некрономиконом» безумного араба Абдула Альхазреда. Он обнаружил немало совпадений самого что ни на есть зловещего и отвратительного свойства, а также немало запретных сведений, что либо были неведомы арабу, либо были опущены им или его переводчиками.
А не это ли застряло в памяти, гадал про себя Трегардис: краткое, мимолетное упоминание в «Книге Эйбона» о мутном кристалле, который некогда принадлежал магу из Мху Тулана по имени Зон Меззамалех? Разумеется, это чистой воды фантастика, маловероятная гипотеза, но Мху Тулан, эта северная оконечность древней Гипербореи, якобы приблизительно соответствует современной Гренландии, что некогда полуостровом примыкала к основному материку. Возможно ли, чтобы камень в его руке в силу какой-то волшебной случайности и впрямь оказался кристаллом Зона Меззамалеха?
Трегардис поулыбался, иронизируя над самим собою: и как только ему в голову пришла идея столь абсурдная? Таких совпадений не бывает — во всяком случае, в современном Лондоне; и в любом случае, сама «Книга Эйбона» — это, скорее всего, не более чем суеверный вымысел. Тем не менее было в кристалле что-то такое, что продолжало дразнить и интриговать его. В конце концов Трегардис приобрел камень за вполне умеренную цену. Продавец назвал сумму, а покупатель заплатил ее, не торгуясь.
С кристаллом в кармане Пол Трегардис поспешил назад к себе на квартиру, позабыв о том, что собирался неспешно прогуляться. Он установил молочно-белую сферу на письменном столе: камень надежно встал на приплюснутом конце. Все еще улыбаясь собственной глупости, Трегардис снял желтую пергаментную рукопись «Книги Эйбона» с ее законного места в довольно-таки полной коллекции эзотерической литературы. Открыл массивный фолиант в изъеденном червями кожаном переплете с застежками из почерневшей стали — и прочел про себя, переводя по ходу дела с архаичного французского, отрывок, посвященный Зон Меззамалеху:
«Этот маг, могуществом превосходящий всех прочих колдунов, отыскал дымчатый кристалл в форме сферы, чуть сплюснутой с обоих концов, — и в нем прозревало немало видений из далекого прошлого Земли, вплоть до ее зарождения, когда Уббо-Сатла, извечный первоисточник, покоился обширной, распухшей дрожжевой массой среди болотных испарений… Но из того, что он видел, Зон Меззамалех не записал почти ничего, и говорят люди, будто исчез он неведомым образом, а после него дымчатый кристалл сгинул в никуда».
Пол Трегардис отложил рукопись. И снова что-то манило его и завораживало, точно угасший сон или воспоминание, обреченное на забвение. Побуждаемый чувством, которого он не анализировал и не оспаривал, он сел за стол и вгляделся в холодные туманные глубины сферы. Накатило предвкушение — настолько знакомое, настолько впитавшееся в некую часть сознания, что Трегардис даже названия для него не стал подбирать.
Текли минута за минутой; Трегардис сидел и наблюдал, как в сердце кристалла разгорается и угасает мистический свет. Мало-помалу, незаметно, на него накатывало ощущение раздвоенности, как бывает во сне — в отношении как его самого, так и обстановки. Он по-прежнему оставался Полом Трегардисом — и однако ж был кем-то еще; находился в комнате своей лондонской квартиры — и одновременно в зале в некоем чужестранном, но хорошо знакомом месте. Но и там, и тут он неотрывно глядел в один и тот же кристалл.
Спустя какое-то время процесс отождествления завершился — причем Трегардис нимало тому не удивлялся. Он знал, что он — Зон Меззамалех, колдун из Мху Тулана, овладевший всеми учениями предшествующих эпох. Владея страшными тайнами, неведомыми Полу Трегардису, антропологу-любителю и дилетанту-оккультисту, жителю современного Лондона, он пытался с помощью молочно-белого кристалла обрести знания еще более древние и грозные.
Каким способом он добыл этот камень, лучше вам не знать, а из какого источника — страшно даже подумать. Кристалл был уникален, подобного ему не нашлось бы ни в одной земле ни в одну эпоху. В его глубинах, словно в зеркале, якобы отражались все минувшие годы и все сущее — и все это открывалось взгляду терпеливого провидца. Зон Меззамалех возмечтал обрести посредством кристалла мудрость богов, что умерли еще до того, как зародилась Земля. Они ушли в бессветное ничто, увековечив свои знания на табличках из внезвездного камня, а таблички хранил в первобытном болоте бесформенный и бессмысленный демиург Уббо-Сатла. Лишь с помощью кристалла колдун мог надеяться отыскать и прочесть древние скрижали.
И теперь он впервые испробовал легендарные свойства сферического камня. Отделанная слоновой костью зала, битком набитая магическими книгами и прочей параферналией, медленно таяла в его сознании. Перед ним, на столе из темного гиперборейского дерева, исчерченного фантастическими письменами, кристалл словно разбухал и углублялся; в его мглистых глубинах просматривалось стремительное, прерывистое кружение смутных сцен, летящих точно пузыри из-под мельничного колеса. Казалось, он глядит на самый настоящий мир: города, леса, горы, моря и луга проносились перед ним, то светлея, то темнея, как это бывает при смене дней и ночей в чудодейственно ускоренном потоке времени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});