Но если не считать отдельных инцидентов, их роман — самый идеальный гей-союз в Англии. Жизнь Меркьюри и Хаттона — любовная идиллия, счастливый брак, незабвенный образ усатого парикмахера с квадратной физиономией и словарным запасом из трех слов наполняет радостью и счастьем последние годы жизни Меркьюри. Гей-клубы и постельные сцены, поцелуи и бурный анальный секс — вот они, свет и радость счастливой семейной жизни двух геев с неравным общественным и материальным положением, но обожающих друг друга...
Но такое счастье не может продолжаться вечно. Страшная беда омрачает их любовную идиллию — у Фредди обнаружен СПИД. «Ты можешь оставить меня, я пойму», — говорит Фредди, но разве может благородный Джим оставить любимого в беде! Обнявшись, они клянутся в вечной любви до гроба. Благородный Джим остается в доме, самоотверженно ухаживая за больным другом. Новая драма — у Джима тоже обнаружен СПИД. Теперь у них общая беда. Они снова обнимаются и, рыдая, клянутся быть вместе. Целыми днями Хаттон просиживает у постели умирающего любимого, держит его за руку и шепчет ласковые слова. Умирая, Фредди завещает похоронить себя с обручальным кольцом Хаттона под вишневым деревом в саду, с которым связаны самые счастливые моменты их совместной жизни. Он умоляет свою наследницу Мэри Остин беречь Джима, как зеницу ока. Самый трагический момент — Фредди умирает, унося с собой в могилу имя Джима. Безутешный Джим мастерит веночек из белых роз в виде лебедя и под траурную музыку кладет его на гроб любимого. Теперь смысл жизни для него потерян, и все, что он хочет, — провести остаток жизни в доме, где когда-то был так счастлив. Это все, что ему нужно, — ведь он скоро умрет от той же болезни, и голубые ангелы отнесут его к Фредди, в рай для гомосексуалистов.
Но ему не позволили даже этого. Злобная и коварная Мэри Остин, нарушив волю покойного, выгоняет несчастного, смертельно больного Джима на улицу. Лишившись любимого дома и могилы, оскорбленный умирающий Хаттон селится в маленьком домике, обставленном под виллу Фредди, и на фоне пруда с лебедями предается печальным воспоминаниям...
В качестве любовного порноромана, распространяемого по подписке среди членов гей-клуба, это еще можно принять. Но при чем здесь Фредди Меркьюри?
Почему известный и уважаемый человек стал героем сомнительного бульварного гей-романа?! По какому праву это навязывается в качестве «эксклюзивных воспоминаний ближайшего друга» и усиленно рекламируется на страницах книг и сайтов, посвященных Фредди?!
Наконец, имеет ли это хоть какое-нибудь отношение к личности по имени Фредди Меркьюри?
Никакого.
В этой книге нет ничего, соответствующего действительности. В ней все, от первого и до последнего слова, — ложь и клевета. Только два факта, описанных в этой книге, — правда.
Джим Хаттон действительно работал в доме Фредди Меркьюри с 1985 по 1991 год.
Фредди Меркьюри действительно умер в ноябре 1991 года.
Вот и все. Но это и так все знают. Больше в этой книге нет ничего, кроме воспаленного бреда злобного и закомплексованного существа. Достоверны только некоторые мелкие детали.
Сам факт выхода этой книги изобличает Хаттона во лжи, потому что человек, любивший Фредди, никогда не написал бы этой книги, зная, что тому это было бы неприятно, никогда не выставил бы его в столь невыгодном свете, никогда не разоблачил бы столь интимных подробностей совместной жизни.
Каким ничтожеством надо быть, чтобы закричать на весь мир: меня поимел сам Меркьюри! А я поимел его!
В книге Хаттона так много лжи, что даже биографы поняли — если выдавать всю эту дезинформацию за чистую монету, можно вызвать подозрения квиноманов. Поэтому они осторожно намекают, что не все в этой книге соответствует действительности, что она субъективна и местами тенденциозна, но все же это интересная и эксклюзивная информация.
Так что же там такого «эксклюзивного»?
Хаттон так и не предоставил публике ни одного доказательства его интимных отношений с Меркьюри. Нет ни любовного письма, ни реального фото, ни поздравительной открытки, ни интимного стишка в альбом — ничего из того, что обязательно должно было остаться от многолетнего бурного романа поэта-гомосексуалиста.
Те фото Меркьюри и Хаттона, которые опубликованы в книге, не говорят ни о каком «интиме». Но главное не это, а...думаю, вы уже поняли, что я имею в виду. Вы еще не забыли белый ганец на дне рождения, воссозданный неумелыми ручками режиссеров из «Queen Productions» уже в новом тысячелетии? 11екоторые из этих снимков вызывают хохот даже у людей, знакомых с фотомонтажом понаслышке. Например, чудная детская аппликация, где фигуры Фредди и Джима прилеплены на листок из школьной тетради в клеточку и едва выровнены по наклеенной же палочке. Или дивная семейная сцена из той же книги, где вырезанная плоская фигура стоящего Фредди положена горизонтально на колени Джима, а ноги Фредди вывернуты вопреки всем законам физики. Или банальная фотография Фредди с Барбарой Валентин в Монтре, в которую третьим лишним вклеили Хаттона, по неаккуратности обрезав Барбаре руку. По недосмотру фальсификаторов одна из реальных фотографий с той фотосессии без Хаттона, с еще не «прооперированной» Барбарой и в намного лучшем качестве попала в общий доступ — помимо интернета ее можно найти в книгах Лесли-Энн Джонс и Лауры Джексон. Или фото с дня рождения Фредди, где между Фредди и сидевшей в оригинале рядом с ним Мэри встрял Хаттон, и в результате неумело заделанной склейки на Джиме и Мэри появились неопознанные черные пятна. Или чудное фото под кодовым названием «сиамские близнецы» — сросшиеся головы Фредди и Хаттона на фоне столь яркого солнца за спиной, что понадобилось зажечь еще и свечи с грубо наложенным «шумом» невесть откуда взявшихся бликов на одежде и двумя одинаковыми, как в детдоме, рубашками. Или чудный коллаж «гей-семья Фредди и кошки». Фредди, Хаттон, Фристоун, Фанелли, Мэри Остин, ее тезка-уборщица и две кошки. Мало того, что сам снимок работавшие с фотошопом сразу определяют как грубый коллаж, очень смешные проколы получились с кошками. Мало того, что на фото, которое должно относиться к концу 80-х, на руки Мэри поместили персидскую кошку, которая по идее должна была изображать давно к тому времени покойную киску Тиффани, но и приклеили эту постороннюю кошку совершенно неаккуратно. Все проводимые мною и моими друзьями «следственные эксперименты» при свидетелях с целью взять кошку и в таком же положении с нею сфотографироваться завершались возмущенным мяуканьем и отчаянными попытками вырваться.
Или еще смешнее — фото без Хаттона, под которыми написано: «напротив — я».