Но мои тайны следовало охранять с особой осторожностью.
– Хуже всего, что они объединятся против нас. Мы теперь их общие враги, – отозвался я. – На нас с Колей точит зуб Денисов. На Серегу – княжичи. И у них куда больше вариантов напакостить, чем просто устроить нам «темную».
– Значит, нужно придумать, как обеспечить им теплый прием, – заключил Афанасьев. – Понятия не имею, как вы умудрились разжиться вражинами лютыми так быстро, но от драки бежать не буду. Это весело.
Восторгов нашего менталиста я не разделял, но решил не портить ему настроение. Вместо этого я повернулся к Ронцову.
– Сереж, завтра подумай, что из артефактов можешь сделать на предупреждение об атаке. Нужно подобие сигнализации в комнате. Желательно – с распознаванием своих. Сдюжишь такое?
Ронцов почесал лохматую макушку. Он уже залез под одеяло, да и Сперанский забрался в кровать.
– Своих можно распознавать по слепку силы или по крови. Это просто – я придумал, как такое сделать. А вот чтоб прямо сигнализацию… Такого я еще не придумывал.
– Ну, время у тебя будет, хотя и немного. И еще нужно согласовать это заклинание с комендантом. А то прилетит по башке, – ответил я. – Ладно, народ, спим.
Афанасьев наконец-то угомонился, залез под одеяло и через некоторое время мерно засопел. Я прошелся по комнате, выключил лампы, но оставил шторы не задернутыми – лунного света должно было хватить, да и небольшой фонарик из дома я прихватил.
Сколько я лежал, не знаю, но когда Сперанский начал похрапывать, приступил к делу.
Первым делом хотел повесить непроницаемый купол, но вовремя спохватился – применение Благодати без разрешения в жилых комнатах было запрещено. Да, слишком уж я привык полагаться на силу. Сейчас предстояло почувствовать себя обычным человеком.
Осторожно спустившись с кровати, я сунул ноги в тапки и бесшумно обошел свое ложе. На ощупь нашарил отошедшую доску и пальцами нащупал ту самую щель. Блин, лишь бы влезла и не застряла – не хватало еще порвать книгу. Тогда Корф меня точно по головке не погладит.
Света чертовски не хватало. Пришлось почти всем корпусом залезть под кровать, и сделать это бесшумно оказалось той еще задачей. Стараясь возиться как можно тише, я зажал в зубах маленький фонарик и зажег свет.
Так… Вот она, нужная досочка. Лак отошел – красили давно. Плинтус тоже был старый и, к счастью, его не прибивали гвоздями наглухо. А халтурный ремонтик-то, как оказалось на поверку… И уж больно хорошо доска отходила, словно я был не первым, кто додумался там что-нибудь припрятать. Правда, больше пачки сигарет туда было трудно что-то впихнуть.
Я отодвинул доску и посветил внутрь. Так и думал – места оказалось мало. Мне в нос попал ком пыли, и пришлось зажать ноздри, чтобы не чихнуть. От этого действия заложило уши. Мерзкое ощущение.
Придерживая доску, я запихнул в тайник книгу, но ручка не помещалась. Проклятье. Ладно, ее спрятать будет проще. Вернув доску на место, я с усилием придавил ее и зажал плинтусом. Еще раз оглядел – вроде ровно, глаз не режет. Сойдет. Выключив фонарик, я осторожно, стараясь не елозить ногами и задницей, вылез из-под кровати.
И, обернувшись, едва не заорал.
На меня в упор смотрел Ронцов. Своими огромными глазищами и почти не моргая.
– Йоптваю… – выдохнул я. – Серег, ты чего?
– А ты чего? Я шум услышал, возню какую-то. Подумал. За нами пришли. Сплю я чутко… Что там было?
– Да мыши, кажется, завелись. Услышал писк, вроде даже разглядел ее – а она юркнула под кровать.
– А ручка тебе зачем? – улыбнулся Ронцов. – Заколоть хотел?
– Да схватил первое, что под руку попалось.
– Аааа… Ты не пугай так больше.
– Ты тоже.
Блин, а ведь и правда сердце едва в пятки не ушло. Вроде и безобидный этот Ронцов, а было в нем что-то жуткое. Ну либо это мне уже начала постоянно всякая жуть во всем подряд мерещиться.
Ручку я спрятал в вещах, рассчитывая утром перепрятать понадежнее. Да и сама по себе она не вызывала подозрений. Обычная, заправляемая, пишет синим. Главное, чтоб не стащили ненароком. А то часто бывает – одолжишь и забудешь, потом ищи, кому дал.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
И только после того, как Серега улегся и засопел, я позволил себе закрыть глаза и почти мгновенно отключился.
* * *
Противнейшая трель старого механического будильника прозвучала так неожиданно, что я едва не подпрыгнул к потолку.
– Да что ж такое!
Я взглянул на циферблат. Шесть утра. Мда, отвык я подниматься в такую рань, ну да ладно, деваться некуда. Даже не открывая глаз, Афанасьев на ощупь пошарил ладонью по тумбе, нащупал адски вопящий агрегат и отключил его. И тут же снова рухнул на подушку. Даже захрапел, зараза такая.
Всех перебудил, кроме себя.
Я уселся на кровати с ногами, не сводя глаз с будильника. Давно не встречал такой древней шайтан-машины. Были в моем мире такие черно-белые будильники в «Икее». Стоили недорого, полностью механические. Трещали так, что могли мертвого поднять – аж зубы сводило. Как-то я подарил такой своему другу Сереге, потому что он задолбал просыпать первую пару.
И вот примерно такое же чудовище сейчас не смогло разбудить Афанасьева.
Сперанский тоже мгновенно проснулся и сполз с кровати, ухватившись за сердце.
– Доброе, блин, утречко, – прохрипел я, уставившись на Колю.
– Так и заикой легко стать, – проворчал он, пнул кровать Афанасьева и заорал ему прямо в ухо. – Гриша! Подъеееем!!!
От его вопля проснулся и Ронцов. Встрепенулся, тут же сгруппировался и принял оборонительную позу. Ну и зашуганный он, конечно.
Афанасьева, казалось, было невозможно разбудить даже пушечным выстрелом над ухом. Сперанский по утрам всегда бывал не в духе. Он взял стакан со стола, дошел до ванной, набрал воды похолоднее и навис над менталистом.
– Не знаю, ты и правда так крепко спишь или прикидываешься, но если сейчас не проснешься, будешь сушить подушку.
Афанасьев не реагировал.
Мы с Колей переглянулись, и лекарь хищно оскалился.
– Ну ладненько, Гриша. Я тебя предупреждал.
Он набрал воды в рот и тут же распылил ее прямо в лицо Афанасьеву.
– Твою мать!
Менталист наконец-то распахнул глаза – ровно в тот момент, когда Коля прыснул на него водой снова.
– Какого хрена?!
– О, сработало, – ухмыльнулся рыжий лекарь. – Доброго утречка, спящая красавица.
Пока мы возились с пробуждением Гриши, шустрый Ронцов успел проскочить в душ. Ушлый парень.
– Чур я второй, – сказал я, кивнув в сторону ванной и взял сумку с мыльно-рыльными принадлежностями. – Кто последний проснулся, тот последним и моется.
Афанасьев скривился.
– Ну простите. Надо было предупредить, что я очень крепко сплю. А что, будильник не сработал?
Я просто отмахнулся. Оставив Колю и Гришу в комнате, зашел в уборную, открыл кран и принялся чистить зубы. Ронцов плескался в душе и напевал какую-то песенку на английском.
Параллельно я засек время, пытаясь понять, сколько минут понадобится четверым сонным парням утром, чтобы привести себя в порядок. Форму мы отгладили еще вечером, ботинки начистили, так что с этим вопрос был решен. Организм требовал кофе, и я очень надеялся, что хотя бы по утрам в столовой его еще давали.
«Проснулся?» – веселый голос Ирэн раздался в моей голове.
«Ага. Доброго. У вас все нормально?»
«Да. За исключением того, что соседка по комнате устроила истерику, обнаружив, что забыла дома плойку для волос».
«Вселенские проблемы», - улыбнулся я.
«Кстати, ребята говорят, что внизу вывесили расписание и список групп. Зайди, узнай».
«Хорошо. Спасибо. Встретимся за завтраком».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Завтрак, к счастью, прошел без происшествий. Кофе в Аудиториуме все же давали, но назвать эту коричневую бурду кофе у меня язык не поворачивался. Экономил снабженец, ох как экономил… Впрочем, на обилие и качество еды жаловаться было грешно – кормили здесь почти что на убой. Лишь Ирка и остальные следившие за фигурой девчонки возмущались, что диетических низкокалорийных блюд здесь было маловато.