Читать интересную книгу Человек из офиса - Гильермо Саккоманно

Потому что один из признаков любви — ощущать себя ребенком. Ребенок не безумец. Просто он не отвечает за свои поступки. Ни секретарша, ни он сам не ответственны за соединившее их притяжение. Они как дети. Беззащитны перед всемогущей силой, которая поглотила их как торнадо. Они не решали влюбиться. Просто так случилось. По крайней мере с ним. Любовь в его случае вне его власти. Он не потребитель и не товар, ребенок — говорит он себе. Вдруг стало стыдно бродить по этим улицам.

Мысль о том, что кто-то может заметить его здесь, приводит в ужас. Этот кто-то потом расскажет в офисе, что обнаружил его походы по этой части города. Сердце чуть не выскакивает из груди при мысли, что подумает секретарша, когда ей перескажут. Торопится в подземку. Но его останавливают полицейские сирены, визг тормозов патрульных машин, оружие, направленное на него. Поднимает руки вверх. Все вокруг бегут, и большие, и маленькие, а он остается один на тротуаре перед порношопом.

Поднимает руки. Кричит, что ничего не сделал. Что проходил мимо. Что он не из этих выродков, которые тут бывают. Но полицейские по-прежнему целятся в него. И тогда он понимает, что кто-то приставил холодный металл к его виску. За его спиной, как за щитом, укрылся парень с автоматом. Он хочет повернуться, но парень, перекрашенный в блондина брюнет, придавливает ему шею, бьет стволом. Огромный автомат кажется игрушечным. Парень приставляет ствол к затылку. У человека из офиса подкашиваются ноги.

Раньше, в прошлой жизни, это значит до того, как влюбился в секретаршу, часто по ночам он ходил кругами, оттягивая возвращение к домашнему очагу, если только можно так назвать его логово. Ему нравилось блуждать по центральным улицам, выбираться на окраины, рисковать, воображать свою храбрость в случае нападения. Однажды его напугал один трансвестит. Когда человек из офиса сказал, что секс ему не нужен, тот стукнул его по голове, отнял деньги и снова бил, потом бросил, избитого, в подъезде. В другой раз его прижали к стенке несколько таких. Надавали оплеух, хватали за яйца. А в кутерьме один из них хапнул у него бумажник. Самое скверное не потеря нескольких купюр. Самое скверное — потеря удостоверения личности. Если заявит в полицию, подумал он, что его ограбили трансвеститы, полиция усомнится в его мужественности. Выдумал другую историю. Один мальчишка, врал он, направил на него пистолет. А у него упало давление, и он потерял сознание. Дальше не помнит. Когда очнулся, пошел не разбирая дороги. Шок. Ничего больше не помнит. Так заявил в караульной службе. Самое главное было — получить удостоверение личности.

45

Дрожат коленки. Он слабеет, уже не держат ноги. Зубы выбивают дробь. Рот пересох.

Полицейские целятся прямо в него. Парень, удерживая его одной рукой, приказывает ему отступить. Медленно отступать назад. Человек из офиса и парень подаются назад, а полицейские продвигаются за ними. Парень смеется, ситуация забавляет его. Убить или умереть — говорит парень. И смеется. В этом — вся жизнь, думает человек из офиса. Убить или умереть. Всегда это знал. Ему трудно поверить, что парень может так просто резюмировать философию экзистенциализма. Наверное, это ангел спустился с неба, чтобы донести до него эту весть. Думает: это вестник. Может быть, и старичок был вестником и принес послание, которого он в тот раз понять не смог.

46

Он не знает, сколько времени провел здесь, с подгибающимися ногами, выбивающими дробь зубами, пересохшим ртом, потными подмышками, поднятыми руками. И желанием помочиться. Вся его жизнь была такая. С тех пор как помнит себя, живет со стволом, приставленным к виску. Терпеть невыносимо.

Теряя сознание, падая, чувствует, что весит не больше подушки. Погружается во мрак. Издалека слышатся выстрелы.

47

Сидит на асфальте, спиной к колесу патрульной машины. Испачкан кровью. Руки, лицо, пальто. Пусть не тревожится: кровь не его. Парень лежит в нескольких метрах, мертвый, в красной луже. Витрина порношопа разбита выстрелами. Куклы и эротические приспособления сброшены вниз. Розовые огни магазинчика преувеличивают яркость крови, вытекшей из трупа и добравшейся по тротуару до решетки водостока.

Полицейский в штатском помогает ему подняться. С трудом удерживает равновесие. Человек из офиса думает, что нужно предъявить ему свой документ. Пусть шагает отсюда, приказывает ему полицейский. Здесь ничего не было. Никто ничего не видел. У всех у нас бывают неприятности. На следующий день все забывается. Забыть — полезно. Нельзя все время жить памятью, говорит он ему. Человек из офиса спрашивает, какое преступление совершил парень. Это не его дело, отвечает полицейский. И велит идти домой. Полицейский кажется ему человеком хорошим. Нельзя осуждать людей за их работу. Конечно, у него есть семья, жена, дети. Конечно, его любят, уважают и восхищаются им. Значит, вернувшись после работы домой, полицейский находит любовь.

Убить или умереть — услышал он от убитого парня. Храбрец. А вот его девиз — подчиняться и выживать. Думает о старичке. Сравнивает убитого парня со старичком. Так похож на него старичок. С самого рождения он, такой крошечный, хилый, инкубаторский, так стойко выносил страдания. И несмотря на недели, проведенные в инкубаторе, когда каждая секунда казалась последней, он выжил. Старичок никогда не станет таким, как этот парень, который дал изрешетить себя пулями. И сам он таким не станет. Пугливые они оба, думает он. Но тут же убеждает себя, что это не так. В его случае речь идет не о том, чтобы подчиниться и выжить. Если он столько времени продолжает жить, это не из-за трусости, а из-за страстного желания, из-за надежды на вселенской важности событие — любовь. Потому что любовь, он это знает, в конечном счете откроет новые перспективы существования. Он влюблен. Любовь спасает от униженности. Любовь — это энергия, которая, даже когда человека шатает, направляет его в сторону подземки. Думает: любовь позволяет увидеть вещи с другой стороны. То, что с ним, ни в коем случае не приступ внезапного помешательства. У него это любовь. Любовь, твердит он себе. Любовь. Негромко произнося это, чувствует, что ему это нашептывает любовь к секретарше.

Уходит. И чем дальше отходит, тем менее кровавыми становятся его следы.

48

Шагает в ночи, погружаясь в туман. Думает, что Бог, если он есть, должен вспомнить о нем. Он не заслуживает такой жизни. Если только Бог не испытывает его. Надежда умирает последней. И теперь он ждет чуда. Чуда, которое не только спасет душу, но еще и устроит его жизнь.

Пылающий крест возникает на его пути. Крест, его сияние. Храм. Слышит орган и хор. Детские и женские голоса поют Quando corpus morietur[10]. Идет им навстречу. На фоне песнопения — хриплые возгласы с бразильским акцентом. Проповедь — в своем ритме. Irmâos[11] — призывает громыхающий голос. Вопрошает: как карает Бог за наши грехи? Но произносит: карает Deus[12] за наши pecadus[13], Пастырь отвечает себе: не допуская нас. Когда грешим, Бог не допускает нас к любви. Божественная любовь не то, что зовется желанием. Желание — всегда плотское и эгоистичное. Вещает: желание — источник всех бед. Пастырь приводит пример: прежде чем осудить связь с женой ближнего, Священное Писание осуждает само желание. Не возжелай! Желание власти, желание славы, желание мести — любое желание будет наказано. Но раскаявшимся Господь дарует спасение:

Искуси меня, Господи, и испытай меня; расплавь внутренности мои и сердце мое[14].

Пастырь рассказывает, что родился в сельве, там, где дьявол, подобно зверю, таится в засаде. Вера увела его от греха. Вера увела его от пьянства и наркотиков. Вера увела его от игр и секса. Вера дала ему новую жизнь, когда он вошел в храм света. Если мы все обратим взоры к небу — и он посмотрел вверх, — небо откроется нам. Если покаемся, небо откроется нам. Если все исповедуемся, небо откроется нам. Если соединим наши руки в молитве, небо откроется нам. Если помолимся, небо откроется нам, пролив божественный свет на землю.

Вера, кричит пастырь. И паства вторит: вера! Вихрь голосов обволакивает человека из офиса.

Благоговейно входит в храм. Пастырь простирает к нему руки:

Утомлен я воздыханиями моими; каждую ночь омываю я ложе мое, слезами моими омочаю постель мою. Иссохло от печали око мое[15].

Прихожане остолбенели, расступаются. Это не лишнее, если обратить внимание на пятна крови на нем. Но кровь, похоже, подстегивает проповедническую страсть пастыря. Подзывает его к амвону. Пусть исповедует свои грехи перед братьями и покается, как уже сделали все присутствующие здесь.

Грех — божественного происхождения. Спрашивает, чем были бы мы без греха. И отвечает себе: ничем. Быть на земле — значит быть во грехе. Пли не быть. Мы, творения Божьи, между грехом и небытием выбираем грех.