Мятежная мысль вызвала у него внезапную, сильную боль в груди. В отличие от смутной боли вины и сожаления, эта была уже настоящей, вызванной заклинаниями Миленьи, с помощью которых она заставляла его слушаться, обеспечивала его лояльность. Он боролся неделями, но понял, что это невозможно изменить. Он застонал слишком громко, пытаясь облегчить боль.
- С тобой всё в порядке, мальчик? – опасливо посмотрев на него, спросил Данай.
- Конечно, - ответил он, сдерживая себя, пока боль не исчезла.
- Не обращай на него внимания, Данай, и позволь мне точно сказать, кто руководит Ксантосом, - Миленья сказала это слишком спокойно. – Я хорошо знаю, что происходит, и знаю, чьи это мечты.
- Кто? – он оставлялся удивлённым.
- Я, - она улыбнулась, но намёк на злобу мелькнул в сапфирово-голубых глазах.
Алексиус был шокирован. Почему Миленья рассказала бессмертному столь ценный секрет, если не могла доверять ему до конца?
- Что? – Данай шагнул вперёд, сокращая расстояние между собой и Миленьей. – Это невозможно! Старейшины не могут гулять по чужим снам!
- Вы не можете. Я могу, - промолвила она, - И прихожу в сны Ксантоса и короля Гая. И они – часть моего плана. Король мечтает о Родичах так сильно, что он готов на всё, чтобы получить их в свои корыстливые ручонки! И из-за жадности, самой сильной из всех, с которой я сталкивалась, он так прост в управлении! И он до сих пор ждёт дальнейшие инструкции в другом сне!
Глаза Даная загорелись завистью.
- Как такое возможно? Ты должна была рассказать мне! Сбежать из этого места… Пусть и мысленно… Я мечтаю об этом!
Конечно, Данай воспользуется всем, насколько бы это ни было безнравственно, если это могло бы пойти ему на пользу. Ему, кажется, даже было наплевать, что Миленья держала это в тайне от него столько времени.
- Ты действительно хочешь знать? – кокетливо спросила она.
- Да! Ты должна показать мне!
Предупреждение вспыхнуло в груди Алексиуса, и его горло сжалось. Ему хотелось сказать, но он не мог.
- Ладно, - Миленья взяла лицо Даная в свои руки. – Посмотри в мои глаза.
"Нет. Не делай того, что она говорит".
Но желание Даная получить этот навык превратила старейшину Убежища в жадного и слепого короля Гая.
- Я удивлена, что ты никогда не пытался сделать этого, - промолвила Миленья. – Я совершила это случайно и так обнаружила свою способность.
- Обнаружила что? – требовательно спросил Данай.
- Эти фигуры способны вытягивать магию друг из друга, помогая стать могущественнее. Сила, которая позволяет нам делать многое, в том числе и ходить по снам.
Сердце Алексиуса стучало слишком громко, но разрывающая боль в груди всё ещё заставляла его молчать.
Глаза Даная загорелись.
- Покажи мне, как!
- Если ты настаиваешь…
Миленья продолжала смотреть на него, и её руки засветились.
- Я чувствую это, - прошептал Данай. – Я чувствую, как сила покидает меня и переходит к тебе… Невероятно! Всё это время… Как я мог не знать?
- Существует одна загвоздка. Так всегда бывает. Если надо нечто большее, чем просто ощутить, на доноре остаётся знак…
Данай поморщился. Алексиус видел, что он начинает чувствовать боль, пока магия перетекала в Миленью, ослабляя его.
- Достаточно. Хватит!
- Но это невозможно! Я уже забрала слишком много, - она прошептала это достаточно громко, чтобы Алексиус мог услышать. – Я не хочу заставить тебя страдать и исчезать. Я делаю тебе одолжение, мой друг.
Пальцы Алексиуса впились в мягкую обивку стула, когда он смотрел, как Данай начал светиться, а его лицо искривили конвульсии.
- Стой! – закричал Данай, испытывая мучительную боль. – Пожалуйста, остановись!
- Благодарю тебя за жертву, Данай. Магия, которую я забрала у других бессмертных, скудна, но ты, Старейшина, уникален, и в тебе есть столько всего, чтобы отдать… Я правильно использую эту магию, когда освобожусь из тюрьмы.
Он кричал, когда его тело поглотило сине-белое пламя, и, наконец, Миленья отступила от него, наблюдая, как он исчезает во вспышке света, что превратила всё в глазах Алексиуса в идеально белое.
Данай существовал тысячи лет, а ушёл навсегда за мгновения.
- Это было невероятно, - промолвила Миленья, поправляя свои мерцающие волосы.
Это было не так. Миленья должна была чувствовать хотя бы капельку раскаянья, а если не чувствовала, то она была больше, чем монстром, как подозревал Алексиус.
Ещё не так уж и поздно. Алексиус нашёл бы способ добраться до Тимофея и сказать ему, что случилось. Он и Миленья были лишь равными старейшинами.
Её нужно остановить.
Боль уничтожила эту мысль.
- Теперь, о чём мы говорили? – она посмотрела на него, неподвижно сидевшего на своём месте. – О, да, Федра. Ты веришь, что я убила её, потому что она слишком много знала?
Её глаза сверкали так ярко, что он подумал, будто бы они были просто морем сапфировой власти.
Она более опасна, чем когда-либо прежде, и он не мог не чувствовать страх.
Он склонил голову.
- Простите, моя повелительница, я не должен был думать так.
- Нет, ты не должен… - она села так близко к нему, что он чувствовал потрескивание магии, что скользила теперь по её золотой коже. – Покажи мне то, над чем мы прежде работали.
Он колебался несколько секунд. Но боль вновь вспыхнула и заставила его повиноваться. Он расстегнул несколько пуговиц рубашки и обнажил грудь. Золотой вихрь под сердцем померк, потому что она начала использовать его магию, как делала это с Данаем, но не так сильно. Она брала часть каждый день, достаточно, чтобы удерживать его от посещения Люции каждый день в снах и смотреть на неё в виде ястреба.
Он тоже в плену, во всех смыслах.
- Я знаю, что сурова с тобой, - тихо сказала она. – Но у меня нет выбора. Я не могу рискнуть, ведь всё пойдёт не так...
- Всё будет хорошо, моя королева.
Он мог винить себя за то, как вёл себя. Он искренне согласился помогать ей, считая, что поможет спасти мир – все миры. Он понял, что жертвы должны быть сделаны для общего блага, и его намерения были чисты.
Он не знал всей правды.
Миленья осмотрела символы на груди, что золотом переплетались с её магией. Она прослеживала раны на пальцах и проникала даже больше в его естество. Четыре символа каждого элемента – всё было так просто, особенно когда они так могущественны на плоти бессмертных.
И когда шрамы исчезли окончательно, они по-прежнему контролировали его.
Она контролировала его.
- Как ты думаешь, ты готов? – спросила она.
Слова вырвались прежде, чем он мог остановить их.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});