Вперед-назад. И можно развлекаться самому. Как этот страшный труп колдуна… Ему скучно висеть тут одному… вот он, и развлекается… Скучно одному… А теперь он и не один… Хепат представил, как растянутся в ухмылке застывшие мертвые губы колдуна, как радостно вдруг блеснут тусклые глаза, как исчезнет в них смертная пелена и пробудится отвратительная, противоестественная жизнь…
Что же Конан никак не может найти факел? И почему так тихо? Даже лошади перестали бить копытами, и кажется, к чему-то прислушиваются… Может, надо крикнуть? Спросить Конана, почему он так долго ищет факел? Но он рассердится, этот вспыльчивый варвар. Чего доброго, еще скажет — иди, ищи сам. И что тогда? Искать факел? Шарить в темноте, опасаясь наткнуться на холодное тело висельника? Хотя, нет… он же висит в центре… Если не слез… Может, он уже слез с веревки и теперь в темноте приближается к нему, бедному гному… И кто знает, как скоро его иссохшие, холодные руки схватят, вопьются, вонзят отросшие когти…
Раздался частый дробный стук. Кто это стучит?! Будто кто-то чужой — чуждый этому миру и этой жизни, ненавидящий саму жизнь, пытается войти, пробраться внутрь… Хотя… он же и так — внутри… Зачем, зачем он стучит?.. Может быть… да, стук похож… будто стучат костью о кость…
Вспыхнул факел, и Хепат понял, что это за дробный стук костей раздавался в темноте — это стучали его собственные зубы. Со стыдом, от которого кровь бросилась в лицо, гном понял, что от испуга начал выбивать зубами джигу. Слышал ли Конан? Он, будет смеяться…
Впрочем, гном тут же забыл обо всем, впившись взглядом в мертвеца. Перед ним, вытянувшись, висела мумия. Труп высох, съежился, и совсем не раскачивался. Застыл в выжидании. Вывалившийся язык его походил на птичью лапу, глаза запали так, что было непонятно — то ли они просто высохли, то ли их выели черви или выклевали птицы. А могут ли птицы осмелиться на такое — выклевать глаза колдуну?
Наверху гулко заухала сова, и Хепат подпрыгнул от неожиданности. Наверное, могут… Но эта сова… Она охраняла труп хозяина… Нет, глаза у него на месте… Пройдет немного времени, и он, Хепат, в этом убедится… Тяжело дыша, гном вдруг понял — вскоре ему предстоит встретиться взглядом с колдуном… С мертвым колдуном.
Конан зажег еще один факел.
— Похоже, нам придется остаться тут на ночлег. Где-то в окрестностях рыщет волчья стая!
— Остаться… здесь?.. — пролепетал гном. — А как же… а я думал, мы возьмем книгу и…
— И двинемся ночью? Чтобы попасть волкам на ужин?! — Конан осмотрел запор на двери, усмехнулся, очевидно, что-то вспомнив, затем подошел к другой двери — закрывающей вход в подземелье. Долго стоял, нахмурившись. Потрогал массивный замок. Ничего не сказав, вернулся. Сел за стол.
Оробевший Хепат стоял рядом. Лошади опять стали бить копытами. Кобыла тонко заржала, будто на что-то жаловалась. Ночевать с мумией? Да еще в башне, где мечется, не зная покоя, черная душа колдуна?!
— Не бойся, старина, — в синих глазах Конана гном заметил сочувствие, — мы поспим наверху, а мумия будет висеть тут, внизу. Ничего страшного!
— Да, конечно, — взбодрился Хепат, — наверху, это хорошо. Там же и книга где-то…
Он со стыдом подумал, что из-за своих страхов совсем забыл о цели их путешествия — о книге, в которой должна быть заключена мудрость древних чародеев.
* * *
Книга лежала на виду. На грубо сколоченном столе, сиротливо стоявшем у стены на втором ярусе башни. Кроме стола, тут имелась низкая жесткая лежанка и два грубо сработанных стула. В узкое окно, или даже, скорее, бойницу, заглядывала ущербная луна. Приятели молча разглядывали загадочную книгу. В толстом кожаном потертом переплете, немного обгоревшая с одной стороны, она лежала, как приманка. Как кусок мяса в волчьей ловушке.
— Он что, постоянно ее читал? — в недоумении произнес Конан.
— Нет, такие книги постоянно не читают, — прошептал Хепат, — в них заглядывают только тогда, когда возникает необходимость… Да и то, предварительно произносят охранительные заклинания. Тут что-то не так…
— А, может, у него просто тайника не было? Зачем ему тайник? Воры к нему не полезли бы даже за бочкой золота!
— Нет… что-то не так, — шептал гном, — прежде чем прикоснуться к книге, нужно подумать…
— Я поднимусь на третий ярус, — сказал Конан, — посмотрю, что там… А ты пока подумай…
Захватив факел, северянин по шаткой лесенке поднялся наверх. Хепат опять остался один в темноте. И вновь он ощутил если не страх, то, по крайней мере, тревогу.
Темнота… Темнота его не пугала. Если бы не мертвец на веревке, там, внизу!.. Хепат прислушался. Вот тяжелые шаги киммерийца наверху. Скрипят половицы. Внизу тихо. Тихо ли? Переступил копытами конь. Еще какой-то звук… Скрип? Похоже на скрип. Именно так скрипели качели, когда он в детстве учился раскачиваться. Колдун опять стал играть в свои игры! Мертвый колдун, если он не погребен с соблюдением необходимых обрядов, — страшнее живого… Гораздо страшнее. С живым еще можно договориться… С мертвым — никогда… Мертвые скорбят о своей кончине и ненавидят живых.
Хепат вспомнил, какие звуки раздавались иногда в пещерах, где гномы хоронили умерших. Стоны, вздохи, временами плач, стенания. Никто не отваживался без дела подходить к тем пещерам. Только для совершения обряда погребения и вместе со жрецом. И только после того, как он прочитает охранительные заклинания, крепко запирающие дверь в царство мертвых…
Спустился Конан.
— Там тоже лежанка и скамейка. Еще два сундука с одеждой. Я проверил — ничего ценного.
Гном, подавляя дрожь, сидел молча. Зевнув во весь рот, Конан продолжал:
— Ты можешь спать тут, а я — наверху, — но, поймав испуганный взгляд Хепата, добавил: — или наоборот.
— Нет… лучше тут… Ты ложись на лежанку, а я посижу еще, подумаю… — залепетал гном.
Крякнув и пробормотав: «Как хочешь», Конан загасил факел, растянулся на узкой лежанке и через некоторое время уже похрапывал.
Помимо воли, Хепат вновь стал прислушиваться. Снизу явственно доносились какие-то звуки… Крысиный писк… Конское фырканье… И что-то еще. Трудно было расслышать. Мешал храп Конана, мешало завывание ветра наверху. Гном задержал дыхание и весь превратился вслух. И услышал то, чего так боялся, — скрип. Так скрипеть могла только веревка, на которой висел высохший труп колдуна. Зачем он раскачивается? Для чего? Хочет сорваться? Освободиться от петли?
Стараясь дышать как можно тише, Хепат встал со стула, на цыпочках подошел к спящему другу и присел, скорчился у его ног.
Заржали кони. Внизу творилось что-то нехорошее. Хепату послышалось приглушенное бормотание, будто кто-то вполголоса читал заклинания. Замяукал кот.