Читать интересную книгу Агава - Массимо Фелизатти

Подойдя поближе, Паоло узнает инженера. Сколько раз он видел его фотографии в редакции.

— Инженер Мауро Данелли де Мария и его секретарь Проккьо, — вполголоса говорит Франка молодому человеку. Секретарь, разумеется, ни на какие титулы права не имеет.

Данелли первым протягивает руку. Пальцы у него длинные, чуткие, твердые.

— Доктор Алесси, если не сшибаюсь? Вы знаете, Проккьо вас до смерти боится. Когда вы пишете о нас, он тут же кладет мне на стол вырезки с отчеркнутыми красным карандашом абзацами. — Инженер звучно и искренно смеется. — Я счастлив принять вас в своем доме и очень сожалею, что приглашение вы получили не от меня лично.

Говоря это, он с симпатией поглядывает на Франку.

Паоло хочет ответить, но Данелли не дает ему рта раскрыть: взяв под руку, он уводит его по боковым аллейкам в дальний конец парка, где поменьше света. Паоло понимает, что инженеру совершенно наплевать, что хочет сказать собеседник. Он намерен кое-что сообщить, вот и все. Франка куда-то исчезла. За ними безмолвной кривой тенью тащится Проккьо.

— Видите ли, Алесси… позвольте называть вас так. Сейчас у вас весьма щекотливая ситуация. Мы готовимся к решительному шагу, который может принести большую пользу нашей экономике и дать кусок хлеба тысячам рабочих и техников по меньшей мере лет на десять. Наша военная промышленность накануне не только количественного, но и качественного скачка.

Они останавливаются посреди дикой лужайки в цветах — глазам больно от буйного пиршества красок. Bдали в свете прожекторов виднеется вилла с двумя фасадами — она словно парит в воздухе. Лицо, инженера как на фото, снятом против света — выражения не разобрать.

— Я знаю, что вы в дружеских отношениях с сенатором Парвало, который возглавляет в вашей партии отдел исследований и реформ, с депутатом парламента Марннетти и многими другими деятелями палаты депутатов. Последнее время по проблемам армии и военной промышленности ваша газета и лично вы занимали сдержанную позицию. Я бы хотел, чтобы вы поняли, как важна для нас критика, но критика конструктивная; так вот, я рассчитываю на вашу ответственность, которую вы проявляли до сих пор. Если некоторые детали будут для вас не вполне ясны, не задумываясь обращайтесь к Проккьо.

С этими словами он кладет руку на плечо секретаря, который, услышав свое имя, щурят свои выпученные от базедовой болезни глаза

— Проккьо, — продолжает инженер, мягко поглаживая плечо секретаря, — пользуется полным моим доверием. Любой его ответ все равно что мой ответ. В этой неказистой голове, — говорит он, а у Проккьо eще больше отвисает нижняя губа, что должно изображать улыбку, — скрывается мозг, который не все еще оценили по достоинству. А теперь я вас покидаю. Проккьо покажет вам дом и представит тех, с кем вы. еще не Знакомы. Мне надо отдохнуть: завтра на рассвете, вылетаю в Тегеран. Дела, дела…

Пожав Паоло руку, он направляется к вилле, где все залито ярким светом.

Паоло, несколько обескураженньй, остается наедине с Проккьо. Ему не дали даже рта раскрыть.

— Пойдемте, доктор, пойдемте. Бьюсь об заклад, что нашего винного погреба вы еще не видели. Если вы знаете толк в винах, вас ждет приятный сюрприз.

Проккьо тащит Паоло к дому, к небольшой двери, которой Паоло раньше и не заметил За дверью — узенькая и очень крутая лестница, словно вырубленная в туфе. После ослепительного сияния прожекторов здесь все кажется погруженным в полумрак. Ступая по мягчайшей ковровой дорожке и держась за поручень из толстого красного каната, они спускаются в подвал.

Сейчас, думает Паоло, он заведет меня в какой-нибудь тайник и отделает как следует.

Лестница кончается, и они оказываются в гроте. Такого огромного грота, широкого, высоченного, Паоло никогда не видал. Каменные стены, насколько хватает глаз, закрыты стеллажами с бутылками. Полусвет, приглушенные голоса. Народу здесь полно, но так просторно, что нет и намека на тесноту. Паоло ошеломлен. Проккьо стрит рядом и с довольным видом наблюдает за выражением его лица.

— Невероятно, правда? Этому гроту три тысячи лет, не меньше. А обнаружили его случайно, когда рыли котлован под фундамент. Пришлось немного повоевать с ведомством охраны исторических памятников — здесь были наскальные рисунки. К счастью, инженер… В общем, инспектор пошел на уступки, мы сняли плиты с рисунками и передали ему, после отого он нам уже не досаждал.

Как же далеко распространяется власть инженера, думает Паоло. Беспардонность этого человека переходит всякие границы. Паоло следует за Проккьо к одному из кабинетов, устроенному в огромном дубовом чане для ферментации вин; чану, должно быть, не меньше двух сотен лет. Высотой он метра три и вместителен как целая комната. Проккьо представляет журналисту нескольких гостей, мирно беседующих на уютных диванах. До его слуха доносятся знакомые имена заместителя министра, президента крупного кредитного банка. Паоло и Проккьо подсаживаются к гостям, перед ними тотчас же вырастает официант. Стоя в почтительной позе, он вопросительно смотрит на Проккьо, который сейчас совершенно не похож на подобострастного человека, каким он был еще несколько минут назад. Здесь он ведет себя как хозяин.

— Чем вас угостить? Позвольте, я выберу сам. Не возражаете?

Утопая в подушках, Паоло согласно кивает. Официант возвращается с двумя хрустальными бокалами, наполненными опалово-розовой жидкостью, Проккьо шепотом произносит незнакомое название. Истинный нектар: омыв небо, вино оставляет во рту невообразимо приятный аромат. Паоло смакует, стараясь не пропустить ни капли, полностью отдаваясь наслаждению.

— Знаете, даже синьорина Фульви сюда ни разу не спускалась. Инженер сам выбирает гостей, он знает, кто способен по достоинству оценить его подвалы.

Низкий, глуховатый голос Проккьо щекочет ухо. Сам он опустошил бокал одним глотком, После чего утер рукой выступившую в углах рта пену.

Паоло долгим взглядом смотрит на него, стараясь скрыть отвращение. Потом, бросив взгляд на часы, вскакивает.

— О, уже поздно, я искренне сожалею… Проккьо тоже поднимается. Внезапно он снова превращается в согбенного подобострастного слугу.

— Конечно, конечно. Позвольте я вас провожу.

Паоло отказывается, но тщетно. Наверху в глаза бьёт яркий свет. Проккьо остается на пороге «погребка».

— Здесь вы уже сами найдете дорогу, — говорит он. —

Рад был познакомиться. Я связан со многими вашими коллегами. Помните, что сказал инженер? если вам что понадобится, звоните мне. Вот… — Он протягивает визитную карточку. — Номер моего личного телефона… Звоните в любое время. — Он поворачивается и словно проваливается в недра, в свою стихию, которая, Паоло в этом уверен, и породила его — жирного, неопрятного и, если верить всемогущему Данелли, дьявольски умного.

Паоло, погруженный в свои мысли, закуривает сигарету и оглядывается по сторонам, ни на чем не задерживаясь. Неожиданно рядом возникает Франка.

— Что, тебя допустили в святая святых? — спрашивает она, кивнув в сторону дверцы. — А я все думаю, куда это ты пропал. Поздравляю… Ладно, пора ехать.

Проккьо и не собирался спускаться вниз. Выглянув из-за двери, он смотрит вслед удаляющемуся журналисту. У девушки, идущей за ним, на лице застыло странное выражение. Оставаясь в тени, Проккьо провожает их взглядом, пока они не скрываются за калиткой, Он бы ничего не пожалел, только бы услышать, о чем они сейчас говорят! Давно ли они знакомы? Что их связывает? Опасная парочка. Надо узнать о них побольше.

Когда Проккьо в задумчивости поворачивает к лестнице, на него накидывается лысый толстяк с противным голосом.

— Ну что, Проккьо, инженер вас предупредил? Вы все устроили как надо?

Проккьо с удовольствием прошел бы мимо, но останавливается и даже изображает некое подобие улыбки.

— Доктор Фалвелла… Хорошо ли провели вечер? Разумеется, я уже обо всем позаботился. Вы и ваша дама целую неделю будете нашими гостями…

Но толстяка этим не возьмешь:

— Инженер заверял меня, что нам закажут номера люкс, потому что в прошлый раз…

— Все правильно, уверяю вас, оснований для беспокойства нет, я уже сообщил в отель, и даже не в один… В Нью-Йорке, Вашингтоне, Лос-Анджелесе вас ждут самые лучшие номера «Хилтон».

— Ну тогда ладно, ладно.

Тучный синьор направляется к блондинке довольно вульгарного вида.

Вот она, его дама. Катитесь вы оба к такой-то матери, и ты, дерьмо, и твоя потаскуха, думает Проккьо, дрожа от ярости. Ублюдок. Сукин сын. Считай, тебе повезло, ты нам пока нужен. Но погоди, мы еще с тобой расквитаемся.

Фалвелла работает в крупной правой газете, на страницах которой освещает проблемы военной промышленности. У него дружеские связи в Пентагоне, и Данелли пользуется им, как пользуется вообще всеми, кто ему может быть нужен. Потому-то Фалвелла и имеет возможность раскатывать по всему миру — за счет фирмы, разумеется: в отчетах эти расходы вносятся в графу представительских. А Проккьо приходится играть при нем роль няньки. В последний раз, в Иране, этот тип накупил уйму серебра я дорогих ковров, и Проккьо был вынужден все оплатить, да еще с улыбочкой: «Какой пустяк, доктор, это же просто сувениры». Тогда его «дамой» была распутная рыжеволосая бабенка. Проккьо уверен, что дамочек к Фалвелле приставляет сам Данелли. Даже он, Проккьо, не посвящен во все дела инженера. Ну и пусть катятся к черту оба.