Сообщение через степную полосу с побережьем Японского моря производится по почтовой дороге, которая идёт от поста Камень-Рыболов к реке Суйфуну. Эта дорога довольно хороша для колёсной езды благодаря самому характеру местности, через которую она проходит. Только долины Mo и Сахэзы, превращаясь в дождливое время года в сплошные болота, на которых вода стоит от 2 до 3 футов [60-90 см] глубины, создают тогда серьезное препятствие для сообщений. В особенности неудобна в этом отношении долина Mo, через которую почтовая дорога идёт на протяжении 12 вёрст.
Впрочем в настоящее время уже сделано изыскание для проложения новой дороги в более узком месте долины Mo, где, следовательно, можно удобнее устроить хорошие гати [99].
Вообще относительно почтового сообщения как с побережьем Японского моря, так и, в особенности, с бассейном Уссури поселения, лежащие на берегу озера Ханка, находятся до сих пор в самых невыгодных условиях.
С последней местностью, т. е. с бассейном Уссури, почтовое сообщение возможно только зимою, так как оно производится по сунгачинским болотам, решительно недоступным летом. Затем от истока Сун-гачи единственная наша почтовая дорога идёт по северному берегу озера Ханка, следовательно, в китайских пределах, где даже стоит наш пост (No 5) на перешейке, разделяющем воды Большого и Малого озера. Потом эта дорога огибает западную сторону озера Ханка и через степную полосу направляется к реке Суйфуну.
На всем вышеозначенном протяжении, т. е. по Сунгаче, озеру Ханка и на степной полосе, устроены на расстоянии 20-30 вёрст одна от другой почтовые станции или, как их здесь называют, станки.
Некоторые из них вместе с тем - и наши пограничные посты. На них живут по нескольку казаков или солдат, которые возят почту и проезжающих.
Почтовых лошадей на каждой из таких станций держат обыкновенно по две тройки, а иногда и того менее. Притом же эти лошади бывают совершенно изнурены от частой гоньбы и дурного корма, так что проезжающие очень часто ходят пешком и рады, если чуть живые клячи тащут их поклажу1.
1 Названия почтовых станций от станции Буссе до порта Владивосток и Новгородской гавани следующие:
В самой южной части степной полосы расположены ещё две наши деревни - Никольская и Суйфунская. Впрочем, последняя составляет не более, как выселок из первой и лежит от неё на расстоянии пяти верст на берегу Суйфуна.
Суйфунское поселение весьма небольшое и состоит всего из 5 дворов, между тем как в Никольском считается 47 дворов и в обеих деревнях 313 душ обоего пола. Как Никольская, так и Суйфунская основаны в 1866 году, одновременно с селением Астраханским и выходцами из тех же самых губерний, т. е. Астраханской и Воронежской. Но здешним крестьянам с первого раза не повезло, и в мае 1868 года обе деревни были сожжены партией китайских разбойников (хунхузов), ворвавшихся в наши пределы.
Однако, несмотря на недавний погром, Никольская и Суйфунская успели немного оправиться и даже расшириться, так как в том же 1868 году сюда перекочевали крестьяне, жившие первоначально на верхней Уссури и Дауби-хэ.
Во всяком случае, нет сомнения, что Никольское селение в скором времени достигнет полного благосостояния, чему лучшим ручательством служат трудолюбивая энергия её обитателей, с одной стороны, и прекрасная местность - с другой.
Действительно, обширная, немного всхолмленная степь с весьма плодородной чернозёмной и суглинистой почвой представляет здесь на каждом шагу отличные луга и пашни; две небольшие речки - Чагоу и Тундагоу и в пяти верстах река Суйфун; кроме того, обилие леса возле последней реки - всё это такие выгодные условия, что нет сомнения в быстром развитии Никольской даже в недалеком будущем, в особенности, если состоятся предполагаемое передвижение сюда из поста Камень-Рыболов штаба 3-го линейного батальона.
Вблизи описываемой деревни находятся замечательные остатки двух старинных земляных укреплений, которые, впрочем, попадаются изредка и в других частях нашего Южноуссурийского края.
Первое из этих укреплений лежит верстах в трёх от деревни и представляет правильный четырёхугольник, бока которого расположены по сторонам света. Каждый из этих боков имеет около версты длины и состоит из земляного вала, сажени две с половиной высоты, со рвом впереди.
Внутреннее пространство укрепления представляет местность совершенно ровную, и только с западной стороны здесь приделана небольшая земляная насыпь. Сверх того, саженях в пятидесяти впереди южного бока устроен небольшой земляной квадрат, вероятно, для боковой обороны.
Другое укрепление лежит всего в полверсте от деревни и не представляет правильного четырёхугольника, хотя в общем своём очертании всё-таки напоминает подобную фигуру.
Вал этого укрепления имеет три сажени высоты [6,4 м], но рва впереди него нет вовсе. Как бы взамен этого рва в самом валу сделано много выдающихся частей для обстреливания и обороны сбоку.
Внутри второго укрепления находится много небольших возвышений, вроде курганов, на которых иногда лежат остатки кирпичей, а в одном месте стоят две каменные плиты с несколькими проделанными в них отверстиями.
Кроме того, по дороге к дальнему укреплению, в полуверсте от нашего селения, на небольшом бугорке лежит высеченное из красноватого гранита грубое изображение черепахи, имеющее семь футов в длину, шесть в ширину и три в толщину [100]. Рядом с нею валяется каменная плита, которая, как видно по углублению в спине черепахи, была вставлена сверху.
Эта плита, сделанная из мрамора, имеет около восьми футов длины; тут же лежит отбитая её верхушка с изображением дракона.
В самой деревне стоят найденные в лесу два каменных грубых изображения каких-то животных, величиной с большую собаку.
Кому принадлежали все эти обделанные камни и укрепления? Некоторые относят их к XII в., ко временам династии Нюжчень, которая в то время владычествовала в Южной Манчьжурии, но, мне кажется, что такое предположение не более как гадательное. Позднейшие археологические изыскания, вероятно, прольют больший свет на этот предмет и разъяснят нам историю этой страны, которая долго была местом кровавых столкновений, сначала корейских (гаолийских), а потом маньчжурских племён с китайцами, и здесь несколько раз сменялось владычество тех и других.
Во всяком случае, с большой достоверностью можно предполагать, что некогда на этих, теперь пустынных местностях были не одни военные лагери, но и пункты постоянной оседлости, быть может даже города.
Подтверждением такому предположению служат иссечения из камня, которые, конечно, не были бы сделаны в местах временной стоянки; тем более, что гранит, из которого высечена черепаха, приходилось везти издалека, так как этот камень, сколько известно, не встречается в ближайших частях Суйфуна.
Но давно, очень давно совершалось всё это, так что между нынешним скудным населением не осталось даже никаких преданий о тех временах…
В глубоком раздумье бродил я по валам укреплений, поросших кустарником и густой травой, по которой спокойно паслись крестьянские коровы. Невольно тогда пришла мне на память известная арабская сказка, как некий человек посещал через каждые пятьсот лет одно и то же место, где встречал поперемено то город, то море, то леса и горы и всякий раз на свой вопрос получал один и тот же ответ, что так было от начала веков.
Оставив деревню Никольскую, я поплыл вниз по реке Суйфуну, которая впадает в Амурский залив Японского моря и резко отделяет степную полосу от гористой и лесной, характеризующей собою всё морское побережье.
Истоки Суйфуна находятся в маньчжурских пределах, так что эта река принадлежит нам лишь средним и нижним своим течением.
Однако плавание по ней может производиться удобно только до поста Раздольного, т. е. верст на пятьдесят от устья. Далее же вверх Суйфун делается сильно извилистым и наполнен мелями, по которым в малую воду бывает менее двух футов (60 см) глубины.
Узкая долина, сопровождающая среднее течение этой реки, верстах в пятнадцати ниже деревни Никольской вдруг сжимается отвесными утёсами, которые тянутся на протяжении около версты и известны под именем Медвежьих Щек. Такое название присвоено им, как говорят, потому, что в расселинах этих скал медведи часто устраивают себе зимние логовища. Сам я могу только засвидетельствовать, что это место очень живописно и замечательно многократным повторением эха, так что ружейный выстрел долго гремит различными перекатами.
Тотчас за Медвежьими Щеками долина Суйфуна расширяется от 4 до 7 вёрст и сначала представляет возвышенные луга, а потом, ближе к устью реки, переходит в болотистые низменности, покрытые тростеполевицей, осокой и тростником.