Палец Хибах снова сдвинулся. Она сильно надавила им, и Илона почувствовала, как все внутри ее напряглось и сжалось.
— Он может приказать, чтобы ты рыдала, смеялась или делала по очереди то и другое. Наследнику престола надо дать все, чего бы он ни пожелал.
Теперь страх вернулся к избранной девушке. Он был столь силен, что очарование неторопливых дневных приготовлений мгновенно исчезло. Этот страх захватил ее, но вместе с ним появилось и кое-что еще.
— Есть ли у меня выбор? — неожиданно резко спросила она.
Таруб громко фыркнула от негодования. Хибах инстинктивно вскинула руку, но тут же опустила ее, не желая портить товар.
— Глупая девчонка! Где ты находишься? Твой единственный выбор — это угадывать и исполнять желания господина! Именно его!
Она повернулась к Таруб.
— Закрой ей лицо!
Таруб подошла к небольшому столу и наклонилась, чтобы взять с него головной убор Илоны. Он был довольно тяжел из-за большого количества серебряных и бронзовых монет, прикрепленных к надбровной части. Таким было требование посланца Мехмета, весьма необычное, кстати.
Как правило, монеты служили приданым. Еще их носили проститутки как свидетельство благополучия и талантов. Хибах съязвила, что в этом заключен намек на будущее положение Илоны — либо жена, либо шлюха, скорее всего, то и другое.
Кожаная основа убора была заранее подогнана по размеру. Он сразу сел легко и удобно. Монеты спускались на лоб девушки, мешая ей смотреть перед собой.
Хибах отступила на шаг и придирчиво разглядела товар.
— Хорошо, — донесся наконец до Илоны ее голос. — Ступай, Лама Томные губы. Сделай так, чтобы мы гордились тобой. Пусть Аллах поможет тебе и вознаградит за способности.
Когда она вышла из комнаты и вступила в главный коридор дома, ее встретили вздохи и перешептывания. Сквозь колыхающееся покрывало годзе лишь мельком видела, что происходит вокруг, но отчетливо слышала и узнавала голоса девушек, с которыми жила эти последние четыре года, и подумала вдруг, что никогда больше не встретится с ними.
Илона усилием воли прогнала слезы и снова вспомнила гнев и раздражение, которые испытывала мгновение назад. Глаза ее были обведены краской. Девушка не могла позволить себе испортить товарный вид. Такова была ее участь сегодня днем, да и ночью, предписанная бесповоротно, неизменная и непреложная. У нее не было выбора.
Потом Илона вдруг почувствовала удушье. В ее воображении встало то, о чем она почти забыла за этот день, полный событий. Кто-то говорил ей о выборе, которого ей никогда не предлагали.
Когда дверь в коридор закрылась и прощальный шепот девушек затих, она осталась стоять перед дверью, которая вела на улицу Нектар, в ожидании, пока она откроется. Илона вдруг почувствовала, что к ней вернулось возмущение, смешанное с удивлением. Какое право имел этот Дракула будить в ней надежды? Что мог сделать заложник?! Его положение было чуть получше, чем у заключенного, оно немногим отличалось от рабского. А раб — это тот, кто потерял всякую свободу выбора. Ее доставят в паланкине к Мехмету, который будет делать с ней все, что только захочет. Она разобьет маленькую склянку, спрятанную в колокольчике, если ее собственной крови не хватит для того, чтобы убедить его в своей девственности. Женщина ничего не выбирает сама.
Дверь дома наложниц широко распахнулась. На улице стояли носилки с небольшой, приземистой кабиной. Илона различала ее за своей качающейся вуалью. Шестеро пейков, то есть стражников из дворцовой охраны, вооруженных алебардами, стояли рядом. Их возглавлял офицер, болук-баши. Четверо других огромных мужчин, обнаженных до пояса, держали длинные шесты, на которых была закреплена кабина. Они то появлялись перед ее глазами, то снова исчезали. Девушка почувствовала, что у нее закружилась голова. Таруб поддержала ее за локоть и не отпускала руки, намереваясь вести вниз по лестнице до самого конца.
Илона спустилась на одну ступеньку, потом ступила на следующую. Когда она уже дошла до середины лестницы, что-то заставило ее остановиться. Наложница подняла голову, взглянула поверх паланкина через узенькую улицу.
У двери дома, всего-то в полудюжине шагов от нее стоял человек. Его лицо, не считая глаз, было закрыто концами шарфа, повязанного на голове. Она видела этого парня только однажды, через решетчатую стенку паланкина, но теперь узнала.
Илона резко встряхнула головой, стараясь получше рассмотреть Влада. Монеты звякнули, раскачиваясь, и снова повисли, мешая ей смотреть. Когда она отбросила их, на пороге соседнего дома уже никого не было.
Девушка могла помнить его только таким, каким увидела, взглянув один раз. Глаза у Дракулы были зеленые, как холмы в Валахии, покрытые ранней весенней травой. В них отражался внутренний жар, пылавший в этом юноше. Илона уже знала, что запомнит его улыбку. Она тоже улыбнулась себе самой, своему глупому гневу, который погиб точно голубь, внезапно схваченный когтями ястреба.
Глава седьмая
ПОХИЩЕНИЕ
Он не знал, заметила ли она его.
Влад шел по улице впереди паланкина и улыбался. Конечно, в прямом смысле слова он ее пока еще ни разу не видел. Когда они разговаривали, девушка находилась в резной деревянной кабинке, теперь ее лицо закрывала завеса из металлических монет. Влад спрашивал себя, как она выглядит там, за покровом.
«Вдруг она отвратительна? Что, если этот глубокий, прекрасный голос исходит от особы, чье лицо испещрено морщинами, как кора дерева?»
Он мотнул головой.
«Нет, этого не может быть. Не похоже».
Влад знал, что вкусы у Мехмета были весьма странными, но никогда не слышал ничего о том, чтобы его привлекало уродство. Кроме того, внешность Илоны вообще не имела для него никакого значения. Эта девушка была его землячкой, ей грозила опасность. Дракула слышал немало прекрасных сказок о турецких землях, но гораздо больше любил легенды, которые в детстве отец рассказывал ему у костра. Его вдохновляли куртуазные истории христианского мира, особенно легенда о короле Артуре и его рыцарях. Теперь он воображал себя Ланселотом, который дал клятву верности королеве Гиневере.
Изменилась бы эта история, если бы Гиневера оказалась злой и уродливой старухой? Пала бы Троя, если бы на носу у Елены Спартанской торчала бородавка? Это не имело никакого значения. Важным было только его обещание и то, как он выполнит его. Больше ничего.
Во дворец Мехмета вело два пути. Один — тот, которым пользовались все, другой — только для избранных. Влад шел за паланкином, охраняемым пейками, которые двигались именно по этому второму пути.