Читать интересную книгу Ставка на бандитов - Виктор Доренко

— Если так, дуйте к машине, — распорядился Грыжа, снимая с предохранителя пистолет и наведя отверстие глушителя точно в лоб жертве.

Глухой щелчок выстрела совпал с треском проломившейся черепной коробки. Из образовавшегося отверстия брызнула кровь вперемешку с мозгами, испачкав спортивный костюм коротышки.

— Тьфу ты, — он сплюнул на остывающее тело и обстоятельно выругался, направляясь к ожидавшим его в машине подручным.

Как только за Грыжей захлопнулась дверца белых «жигулей», раздался пронзительный визг колес. В следующий миг габаритные огни автомобиля растворились в вечерних сумерках.

Прошло несколько часов с момента поспешного отъезда Дюка. Монах все это время провалялся на кровати, бездумно глядя в потолок и время от времени что-то тихо напевая себе под нос.

Мать Фомина вместе с его товарищами сидела напротив недавно привезенного Музыкой огромного японского телевизора, с интересом глядя на экран — передавали какое-то музыкальное шоу.

Наконец Бур, не выдержав такого однообразного занятия, обратился к пахану:

— Слушай, Валера, может, поедем прокатимся куда-нибудь? Чего напрасно дома торчать, когда можно не слабо загудеть?

— Действительно, — вмешался Музыкант, поддержав приятеля, — поехали, а, Валер?

Приподнимаясь на локте, Фомин ничего не выражающим взглядом окинул своих подручных, а затем, тяжко вздохнув, пробормотал:

— Можно и прокатиться, — однако, взглянув на наручные часы, спросил с сомнением в голосе: — Не поздно будет? Все же двенадцатый час…

— Да ты что, Валера, — улыбнулся Бур, — самое время.

— Ладно, — согласился Монах, вставая с постели, — поехали…

Спустя минут двадцать черный «мерс» влился в редкий вечерний поток разномастных автомобилей, мчащихся по ярко освещенному Кутузовскому проспекту в сторону Садового кольца.

Перегнувшись с заднего сиденья, Бур обратился к Фомину:

— Куда едем? — спросил он.

— Вам лучше знать, — отмахнулся Монах, — мне все равно.

— Может, в «Арлекино», — вмешался сидящий за рулем Музыкант, — или в «Метелицу»?

— Поехали в «Арлекино», — предложил Бур, — там хоть и сарай, зато подешевле и телок побольше.

— В «Метле», между прочим, бикс тоже немало, — возразил Музыка, все же сворачивая на набережную, — хотя мне все равно, поехали в «Арлекино».

Миновав Белый дом и забор посольства США, машина, не доезжая одного квартала до станции метро «Баррикадная», свернула влево и въехала на охраняемую стоянку ночного клуба.

Монах удивился: просторная площадка практически полностью заставлена автомобилями, преимущественно престижными иномарками. Ему и в голову не могло прийти, что в столь поздний час нашлось такое огромное количество желающих потратить свои деньги. Как он ни старался перестроить ход своих мыслей, но до сих пор рассуждал категориями начала восьмидесятых.

Пройдя на второй этаж и устроившись напротив сцены, где готовилось какое-то шоу, троица сделала заказ подошедшему официанту.

Фомин, не скрывая любопытства, оглядывался по сторонам, переводя взгляд с небольшой группки примостившихся за соседним столиком «ночных бабочек», скорей раздетых, чем одетых, на вольготно развалившуюся компанию бритоголовых малолеток с тупым выражением на лицах и бугрящейся под плотно облегающей одеждой мускулатурой.

Музыкант же, склонившись к Буру, что-то шептал тому на ухо, указывая на представительниц древнейшей профессии.

Погас свет, и на сцене загорелись яркие прожектора — началось представление.

В течение часа на подиуме сменились несколько эстрадных певцов, отдергалась пара танцевальных групп, состоящих из молоденьких девушек в довольно символических одеждах.

Пока длилось шоу, с лица Монаха не сползала довольная улыбка. Когда же в зале вновь загорелся свет, он обернулся к приятелям:

— Слышь, Бур, — Фомин весело посмотрел на сидящего рядом подручного, — ты Соньку, медсестру на зоновской больничке, помнишь?

— Ну, — пробурчал тот в ответ, не понимая, к чему клонит пахан.

— Так она на мой день рождения такую же беду проделывала, — Монах громко заржал, — братва, я тебе скажу, расплавилась. Только Сонька без спиртяги на такие танцы была не способна, да и эти, — он указал пальцем в сторону опустевшей сцены, — покрасивше малость будут.

— Ну, ты загнул, пахан, — теперь вовсю хохотал Бур, — Соньке, считай, под полтинник, да и весит она поболе меня и Музыканта, вместе взятых, раза в два, наверное. Нашел с кем сравнить. Если хочешь, — в голосе говорящего послышались доверительные интонации, — мы тебе сегодня персональный стриптиз устроим.

— Ты что, Рома, совсем мозги отбил, — не понял предложения Фомин, — предлагаешь мне на ваши с Музыкантом прелести любоваться?..

Тут уж рассмеялись оба приятеля.

— Не, пахан, — возразил Музыка, — ты неправильно понял. Мы же не пидеры какие. Просто можно снять путан, и они за бабки тебе что хочешь устроят.

— А-а, — протянул понятливо Монах, однако ответил отказом. — Обойдемся без стриптиза.

— Ну как хочешь, — произнес Бур, — наше дело предложить.

Вскоре Фомину надоело глазеть по сторонам, бессмысленно просиживая время. Выпивать больше не хотелось, а от громкой музыки стала болеть голова, и приятели покинули заведение.

Усевшись на переднее сиденье «мерседеса», Монах сказал Музыканту:

— Сашок, давай покатаемся по Москве.

Тот послушно кивнул головой и тронул автомобиль с места, покидая пределы платной стоянки…

Каким образом они оказались в переулках Щелковского шоссе, никто из них, наверное, и не вспомнил бы, но, когда «мерс» проезжал по одной из шестнадцати Парковых улиц, внимание пассажиров и водителя привлекла следующая сцена: у обочины стояла белая «девятка», из которой вылезли два здоровенных бугая, пытающихся усадить в свою машину двух отчаянно сопротивляющихся девушек.

— Ну-ка, притормози, — по-деловитому распорядился пахан.

Музыкант послушно сбавил скорость и остановился чуть впереди девятки. Сделав звук магнитофона потише, Монах приоткрыл окно и вслушался в звуки борьбы, развернувшейся у белого автомобиля.

— Пусти, — отчаянно кричала одна из девушек.

— Заткнись, тварь, — громогласным басом увещевал ее один из нападавших, чуть повыше ростом своего приятеля.

Фомин открыл дверцу и вылез из машины, за ним последовал Бур, на ходу говоря:

— Валера, может, зря встреваем? Ну подумаешь, пацаны чего-то не поделили со своими телками. Сами же и разберутся.

— Если это их телки, — прошептал пахан, — то извинимся и уедем. А если это бычье беспредельничает — дадим по рогам.

Видя, мужчин, выходящих из остановившейся иномарки, девушки еще громче заголосили:

— Помогите!

Монах остановился в двух шагах от владельцев белой машины и ровным голосом поинтересовался:

— Чего вы их напрягаете? — В прозвучавшем вопросе не слышалось ни вызова, ни угрозы, только любопытство.

— Какое тебе дело, папаша, — ответил высокий, — иди своей дорогой. Мы что, не можем со своими женами разобраться?

—..?

— Мы им не жены, — поспешно выкрикнула одна из девушек, — мы их вообще не знаем. Шли по дороге, а они подъехали и стали запихивать нас в машину. — В голосе говорящей слышались нотки истеричного испуга. — Помогите!

Оценив ситуацию, Монах зло уставился на верзилу:

— Убери грабли, «баклан».

— Чего, — в тоне вопроса сквозила неприкрытая враждебность, — кого ты, козел, назвал «бакланом»?

В глазах вора-авторитета сверкнул недобрый огонек.

Повернувшись к наглецу всем корпусом, он сквозь зубы процедил:

— А вот за козла ответишь, паскуда, — в руке Монаха блеснуло лезвие бритвы.

Одним прыжком оказавшись рядом с обидчиком, Фомин нанес короткий, но точный удар по лицу кулаком с зажатым между пальцами лезвием. Брызнула кровь, и здоровяк, схватившись за рассеченную щеку, истошно завопил.

Не давая ему опомниться, авторитет резко ударил того коленом в пах. Когда же верзила согнулся от пронзившей его боли, Фомин кулаком левой руки нанес сокрушительный удар в висок жертвы, от которого здоровенный бугай свалился на асфальт как подкошенный.

Тем временем Бур с подоспевшим Музыкантом обрушились на приятеля обидчика. Планомерно рассекая воздух мощными ударами рук и ног, они не давали тому упасть и продолжали избивать несчастного даже после того, как он потерял сознание, так и не оказав никакого сопротивления.

Лицо недавнего хулигана превратилось в кровавое месиво, вместо выбитых передних зубов зияла черная свистящая дыра, а нос превратился в расплющенный блин. Не в состоянии даже вскрикнуть, жертва только надсадно хрипела.

Экзекуцию прервал Монах, резко крикнув:

— Ша, братва. Хватит с него, отваливаем.