Читать интересную книгу Абонент недоступен - Фридрих Незнанский

– То есть МФТИ?

Проскурец утвердительно качнул головой:

– Вы, надеюсь, в курсе, как высоко выпускники МФТИ котируются за бугром, особенно в Соединенных Штатах?

– Да, конечно, – коротко кивнул Гордеев.

– Федотов тут же высказал ряд конструктивных соображений о перспективах развития подвижной связи в России, и я подумал, что этого человека я просто не имею права упустить. Мы обменялись телефонами, а через два дня он уже у нас работал. И за все эти годы он с его головой оказал фирме такие услуги, которые и до сих пор заслуживают только самых высоких оценок и похвал.

– И что – никаких нареканий? – озадаченно спросил Гордеев. – Что-то не верится.

– Во всяком случае, я что-то не припомню. Да их никак и не могло быть.

– С чего вы так решили?

– Потому что это редкостный трудоголик стенического типа с ярко выраженными креативными способностями – вот, пожалуй, наиболее точный психологический портрет Михаила Федотова, – пафосно подытожил Виталий Федорович.

Гордеев хмыкнул:

– И поэтому вы склонны думать, что его недавнее столь странное появление у Лены – лишь результат какого-то чудовищного недоразумения? – спросил он, поднося зажигалку к сигарете, которую Проскурец уже несколько минут держал во рту незажженной.

– Ну а вы поставьте себя на мое место, Юрий Петрович.

– Представьте себе, уже поставил. Но что-то пока никакой головокружительной симпатии к вашему Федотову в себе не обнаружил. И, возможно, никогда не обнаружу. Во всяком случае до тех пор, пока не встречусь с ним тет-а-тет.

– Мне кажется, – начал Проскурец, нервно выпуская в потолок струю сизого дыма, – такая встреча у вас не за горами.

– Хочу надеяться, – закончил Гордеев, поднимаясь с места. – Извините, но мне уже пора. Нужно еще раз наведаться к Лене, она пока что не совсем пришла в себя после последнего визита Федотова.

Гордеев нажал кнопку вызова надзирателя. Он тут же и возник, звеня увесистой связкой ключей, выжидающе посмотрел на Проскурца. Тот сидел за столом, почти не шевелясь, лишь поднося ко рту сигарету.

Лучи утреннего солнца падали на его лицо вместе с тенью от тюремной решетки. С улицы доносились звуки проезжающих автомобилей. Реальный мир отсюда казался невероятно недосягаемым, будто не существующим вовсе.

Надзиратель, не говоря ни слова, лишь демонстративно погремел связкой – и Проскурец встал.

Одним из первых зарево пожара над Марковкой заметил водитель-дальнобойщик Гервасов, однако поначалу не придал ему никакого значения, потому что ошибочно принял за восход солнца. Бросив взгляд на зарево, Гервасов сожалел лишь о том, что слишком задержался на крестинах, с которых он и возвращался, отчего как следует проспаться перед предстоящим рейсом ему уже никак не удастся. Лишь приблизившись к собственному дому, дальнобойщик увидел, что это вовсю полыхает хата Алика-Электроника.

Три пожарных машины боролись с пламенем не очень долго. Не прошло и часа с момента, когда Гервасов добежал до раздолбанного, но все же функционирующего поселкового таксофона и набрал «01», а команда бравых брандмейстеров в огнеупорных костюмах уже сворачивала свои противопожарные причиндалы. Толпа зевак-полуночников «любовалась» черными, как брови Гервасова, останками того, что еще совсем недавно было домом Алика-Электроника.

Ранним утром оперативная бригада, состоящая из марковского участкового старшего оперуполномоченного майора милиции Поликарпова и опер-уполномоченного УГРО капитана милиции Куролазова, приступила к осмотру пожарища.

– Если погорельцы до сих пор не объявились, значит, они заживо сгорели, будучи запертыми в доме, – разумно рассуждал Поликарпов.

– А если там их и в помине не было, что тогда? – не менее разумно спрашивал веснушчатый Куролазов. – Допустим, уехали на дачу?

– Какую дачу? – спросил Поликарпов. – Зачем им дача? Они же на ней живут.

Куролазов почесал в затылке:

– Ну, не на дачу, а, допустим, в город к брату или к тетке в гости, а заодно и за покупками.

– Тогда пожар для них будет веселым сюрпризом, – пошутил по-черному Поликарпов, нисколько не меняя серьезного выражения лица. – Как бы там ни было, а этот костер разгребать придется пока только нам одним.

– Правильно, – солидарно кивнул Куролазов, – чтобы никто не мешал обнаружению вещественных доказательств.

– Красиво сказал! – Поликарпов похлопал Куролазова по плечу, а пальцем другой руки показал на дом. – А теперь надо бы поднять вон ту балку и посмотреть, что под ней.

– А ты?

– Я не пойду.

– А чего?

– Чего, чего. Не знаешь разве, чего?

– Не-а, не знаю.

– Меня Верка убьет, если увидит, что я снова китель засрал. Она его только вчера выстирала. Полпачки «Ариеля», между прочим, извела. Сам знаешь, какая она у меня жмотистая. Так что – не обессудь.

– Ладно, – вяло согласился Куролазов, сморщив рябой нос.

И опер прыгнул на то место, которое еще вчера называлось крыльцом. Под подошвами дерматиновых сандалий с глухим хрустом сломалось несколько прогоревших досок. Когда же он добрался наконец до обозначенной Поликарповым балки, его руки, одежда и лицо были вымазаны сажей до такой степени, что он стал напоминать шахтера из фильма «Большая жизнь» в исполнении артиста Алейникова.

– Э-эх! – обхватив балку, прокряхтел Куролазов.

Вблизи вид этой обуглившейся деревяшки сообщал ему чувство, близкое к паническому – ее диаметр был никак не меньше, чем талия его двоюродной сестры Марины, которую в деревне справедливо прозвали «Тетя-бык».

Балка чуть пошевелилась, однако с места никак не тронулась.

Поликарпов, находясь на рейде и расхаживая взад-вперед по зеленоватой лужайке, дал очередное ценное указание:

– Надо бы повторить попытку.

– Попробую! – все в той же бодрой тональности согласился Куролазов и, набрав полные легкие лесного воздуха с довольно изрядной примесью угарных радикалов, предпринял второй боевой заход на неподдающуюся балку.

И, как тут же выяснилось, не зря. Вредная балка медленно-медленно стала уходить вверх, а вскоре и вовсе встала на попа, будто какой-то телеграфный столб, у которого охотники до цветного металла оборвали все его медные провода заодно с траверсами, анкерами и изоляторами. Впрочем, аллюзия с телеграфным столбом пришла в голову только одному человеку, а именно Поликарпову, на шее которого висело несколько нераскрытых преступлений в сфере хищения цветного металла подобным «телеграфным» путем. А нераскрытыми эти преступления были не потому, что Поликарпов был никудышным милиционером, вовсе нет. Просто все кражи на его участке совершал один и тот же человек – местный цыган по кличке Мазута, которому Поликарпов приходился не кем иным, как двоюродным братом.

В голове конопатого Куролазова мысли были несколько другие. И мысли эти прежде всего заключали в себе один-единственный вопрос: интересно, куда в следующий момент будет падать эта установленная вертикально толстая деревяшка а-ля Марина-бык? Правда, думать ему пришлось недолго. Балка, блестяще сыграв за несколько коротких минут роль телеграфного столба, стала возвращаться в прежнее состояние, то есть, говоря проще, валиться на землю. Но только на этот раз не в сторону Куролазова, а, как можно догадаться, прямехонько на грызущего семечки участкового Поликарпова.

– Держи ее, Куролазов, держи! – последнее, что услышал чумазый опер перед тем, как бывший телеграфный столб, ударившись со всего размаха оземь, с треском разлетелся на несколько тяжелых кусков, один из которых сбил-таки Поликарпова с ног. Парадно-выходной китель майора сплошного серо-голубого колера в тот же миг получил несколько устойчивых пятен цвета подсолнечных семечек.

Поликарпов вскочил на ноги и принялся верещать:

– Ты куда, капитан, смотришь?! Ты что, меня надумал угробить?!

– Не надо было гав ловить, – зло сказал капитан Куролазов. – Не слепой, поди…

– Чего-чего?

Майор схватился за кобуру, притороченную к поясу, вынул из нее пахнущий репейным маслом пистолет Макарова, снял с предохранителя и уже собрался дать в воздух первый выстрел, как тут же Куролазов закричал:

– Гля, гля!

– Чего там?

– Жмур!

– Жмур? – недоверчиво переспросил участковый.

– Ага.

– Где? – спросил Поликарпов, застыв с пистолетом в руке, точь-в-точь как комиссар Еременко на знаменитой фотографии времен Великой Отечественно войны.

– Да вот же! Внизу, прямо подо мной, – Куролазов показывал куда-то туда, где еще недавно мирно покоилась обгоревшая балка.

– А ну-ка, дай я гляну.

Поликарпов, не убирая в кобуру пистолет, по головешкам ловко добрался до места, где находился опер, и глянул вниз.

– Матерь мою растудых! – нараспев возвестил он.

Человеческий череп смотрел на него невидящими глазницами из глубины пепелища. Вся кожа без остатка была съедена огнем.