Та хочет что-то ответить, но я не желаю её слушать.
— Довольно этих разговоров! — резко вскакиваю с места, цепляясь за стул. Тот подпрыгивает на месте и громко падает на пол.
Мне плевать!
Я бросаюсь прочь из кухни. Антонина Петровна поднимается из-за стола, ставит на место упавший стул и спешит за мной.
— Даша, постой! — в попытке остановить она хватает меня за локоть, но я отдёргиваю руку.
— Не трогайте меня! — бросаю на бегу. — Ваши подозрения, Антонина Петровна, оскверняют память дорогих мне людей. Вы считаете, что моя мать могла бросить меня грудничком, а бабушка могла скрывать это почти двадцать лет! Какая сказочная чушь!
— Даша, послушай, я должна рассказать тебе кое-что…
— Не нужно ничего говорить! Боюсь, мои уши не выдержат новой порции ваших нелепых выдумок! — срываю с вешалки пуховик, подхватываю выпавшую из рукава шапку, наспех обуваюсь.
К выходу меня гонят не только эмоции, но и голос радиоведущего, доносящийся с улицы даже сквозь плотно закрытые пластиковые окна.
— Этот музыкальный час завершают Джейсон Джейн с их последним хитом "Я хочу в лето!" — выкрикивает он из динамиков чьей-то автомагнитолы. — А Ф-ское время 16:00, друзья! Далее вас ждёт выпуск новостей, прогноз погоды на ближайшие сутки и много всего интересного! Не переключайтесь!
"О, Боже! Если в Ф-ске четыре, то у нас уже шесть!"
Время в компании Антонины Петровны пролетело незаметно. И если я всё ещё хочу попасть к Светке и застать её в объятиях Женечки — а я очень этого хочу! — мне следует поспешить, потому как ещё десять минут назад я должна была сесть в троллейбус до Садовой.
Я разворачиваюсь к двери и вдруг слышу в спину:
— Ты думаешь, твою мать звали Ларисой? И ты уверена, что у неё были длинные светлые волосы?
Замираю на месте в ожидании продолжения.
— Так вот… — Антонина Петровна откашливается. — Да будет тебе известно, что твою мать звали Татьяной, и она всегда была брюнеткой!..
Глава 31
Я медленно оборачиваюсь.
Женщина смотрит на меня взволнованно и хочет что-то добавить, но я не позволяю ей говорить.
— Не верю ни одному Вашему слову! — произношу спокойно, но жёстко. — Благодарю Вас за поддержку и участие, Антонина Петровна! Благодарю за тёплый приём и чай с печеньем! Но сейчас я должна идти…
— Даша… — последняя попытка меня остановить с треском проваливается.
Дёргаю металлическую щеколду, несложная конструкция легко поддаётся, и я в два счёта оказываюсь на лестничной площадке. Соседка не гонится за мной. И слава богу…
Снаружи пахнет какой-то химией.
"Иван Иваныч из 96-ой квартиры… " — думаю про себя.
Уверена, в каждом подъезде живёт свой такой вот "Иван Иванович". Который круглый год красит и долбит стены, травит тараканов и через день возит по полу старую тумбу. Или что там у него.
Находясь сейчас в нескольких шагах от своей квартиры, я на короткий миг впадаю в замешательство.
Бежать на остановку или всё же подняться к себе?
Помню, что хотела зайти, закрыть форточку на кухне, сбросить рюкзак и переодеться. Но времени на всё это уже нет. А потому я сбегаю по ступенькам на первый этаж, давлю кнопку домофона и, навалившись на дверь, падаю в объятия морозного вечера.
****Мой троллейбус давно ушёл, а до следующего минут пятнадцать, не меньше. Чтобы не мёрзнуть на остановке, я шагаю в сторону метро. Вливаюсь в толпу вечно спешащих людей, и она уносит меня в подземку.
Покупаю жетон, прохожу через турникет, спускаюсь на кишащую людьми платформу. В лёгкие проникает воздух, пропитанный креозотом. Этот запах возвращает меня в детство. Мы с бабушкой часто спускались в метро просто так, прокатиться на эскалаторе.
Сейчас я опять вспоминаю маму Олю, её морщинки у глаз, её волнистые седые локоны, длинные пальцы с аккуратно наманикюренными ногтями. Я представляю её в просторной школьной аудитории. Как она стоит у доски с мелом в руках или указкой, что-то объясняет своим ученикам, называет кого-нибудь по фамилии, задаёт вопросы, ставит оценку в журнал. Представляю, как бабушка проводит родительское собрание, отвечает на вопросы встревоженных матерей и отцов, хвалит каждого из ребят…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
"Нет, бабушка не могла столько лет меня обманывать. Она была слишком порядочна. Она просто не умела лгать! Она учила меня искренности и доброте, потому что сама была такой…" — я улыбаюсь этим мыслям и окончательно успокаиваюсь.
Вагон тем временем, мерно покачиваясь, спешит по зелёной ветке. Мне удобно здесь, у окна в углу. Спрятавшись от внешнего мира под капюшоном, я закрываю глаза и проваливаюсь в сладкую дрёму.
Меня будит женский голос, раздающийся из динамика:
"Станция Поликарпова. Конечная. Просим вас освободить вагоны."
Подхваченная всё той же толпой других пассажиров я выбираюсь на поверхность.
После тёплого вагона метро ёжусь от холода, зарываюсь в шарф, натягиваю шапку плотнее, прячу руки в карманы и теперь ругаю себя за то, что опоздала на свой троллейбус.
Отсюда до Садовой две остановки, преодолеть которые мне предстоит пешком, а пальцы на ногах уже замёрзли.
Я прибавляю шаг, чтобы согреться и любуюсь огнями вечернего Н-ска, чтобы отвлечься.
Город ещё не стряхнул с себя новогодней мишуры. Вдоль проспекта Поликарпова, что пересекает Садовую, тянется полоса мигающих фонарей. Я фантазирую, будто это цветные карамельки, нанизанные на нитку. Сколько их здесь? Сотня? Тысяча? Я иду и от нечего делать считаю их про себя.
Наконец, выхожу к перекрёстку. До Светкиного дома рукой подать. Задерживаюсь на светофоре, который будто нарочно взрывается красным светом. Переступая на месте, чтобы хоть немного согреть окоченевшие ноги, я чертыхаюсь про себя, гипнотизирую взглядом убывающие секунды, тороплю их мысленно и бросаюсь через дорогу, едва загорается жёлтый. Сразу сворачиваю вправо, во дворы, и вскоре уже стою под окнами Лапиной.
В Светкиной комнате зажжён свет. За шторами выделяется силуэт.
Это подруга. Стоит у окна, жестикулирует руками, с кем-то говорит. Я, кажется, даже слышу её смех отсюда, с улицы. Вскоре рядом с ней вырастает вторая фигура, мужская, высокая. Они сливаются в одну, двигаются медленно и плавно. Целуются или танцуют, обнявшись, — не разобрать. Потом она поднимает руки вверх, а он стягивает с неё футболку.
— Вот вы и попались, голубки… — говорю вслух, меня всё равно никто не слышит. — Я как раз вовремя! Шоу только начинается, и моё место в первом ряду…
Глава 32
Мёрзнуть у подъезда не приходится. Как только я поднимаюсь на крыльцо, домофон протяжно пиликает, и дверь распахивается. Первой на улицу выбегает собака породы хаски, а следом, едва поспевая, выныривает её хозяин.
Он приветственно мне кивает, я киваю в ответ и сразу проскальзываю внутрь.
На Светкиной площадке темно и пахнет едой. Желудок тут же отзывается урчанием, и я вспоминаю, что за последние несколько часов пила только чай с печеньем и сейчас не отказалась бы от порции жареной картошечки.
Звонить в дверь не спешу, прежде прислушиваюсь. Кажется, у Светки играет музыка, других звуков не слышу. Вой сигнализации где-то на дворовой парковке не в счёт.
Даю себе ещё пару секунд и, наконец, нажимаю на пухлую кнопку звонка.
По квартире разносится мелодичная трель. Музыка стихает и через мгновение слышится возня по ту сторону двери. Топот, хихиканье, женский голос. Светкин.
— Да пусти ты! Это соседка, наверно, за солью пришла! Ну, всё, я открываю… Спрячься там… — громко говорит подруга, явно от кого-то отбиваясь.
— Эй, кто там? — это она уже мне. — Баба Люба, это Вы?
— Это я, Светка, открывай… — отзываюсь я.
Из-за темени на площадке вряд ли она видит меня в глазок, но голос, конечно, сразу узнаёт.
— Дашка?! — восклицает подруга через дверь, а затем гремит ключами и долго шебуршит ими в замочной скважине.