Читать интересную книгу Дорога соли - Джейн Джонсон

Через несколько дней у нее начались месячные. Какой-нибудь марабу обязательно запретил бы ей входить в шатер, но Рахма только смеялась.

— Теперь ты сильна как никогда. Кровь одолеет любого злого духа.

Когда Мариата принесла Амастану ежедневную миску молока с рисом, он поднял ее с земли и стал есть. Он делал это пальцами левой руки, и смотреть на такое было противно.

Правую же руку парень все время держал крепко сжатой. От девушки не укрылось, что, когда она смотрела на нее, костяшки пальцев белели, словно он сдавливал кулак еще крепче.

Однажды, вдохновившись древними надписями на скалах, возле которых они с Рахмой провели последнюю ночь своего путешествия, Мариата сложила стихотворение и принялась повторять его вслух:

Дочери наших шатров, дочери Муссы,Подумайте о том вечере, когда нам надо уходить.Женские седла уже лежат на спинах верблюдов.Вот женщины приходят, величавые в своих платьях.Среди них Амина с сияющими глазами,И Хуна, на голове которой новый платок,И прекрасная Манта, свежая, как сеянец пальмы…

— Нет!

Этот горестный, душераздирающий крик оглушил ее. Мариата вскочила. Лицо Амастана, страшно искаженное выбросом чувства, до смерти напугало ее. Она уже ждала, что во рту его сейчас вырастут острые клыки, на пальцах появятся когти, тело покроется густой шерстью, но очень скоро крик умолк, и юноша снова погрузился в себя. Его правая ладонь раскрылась, и девушка увидела то, что лежало в ней.

— Манта, Манта, — шептал он.

Так, по крайней мере, казалось Мариате. Глаза, полные страдания, закрылись, и Амастан прижал этот предмет ко лбу.

Она увидела, что это амулет — металлический прямоугольник с выступом посередине, украшенный маленькими дисками сердолика и обрамленный вытравленным узором. Весь он был покрыт каким-то высохшим веществом, похожим на ржавчину.

Глава 9

Я работала уже больше трех лет и могла рассчитывать на достаточно длительный отпуск. Не без некоторой дрожи я отправилась к главе фирмы и попросила у него шесть накопленных недель и еще три за свой счет. Стыдно, конечно, но в качестве объяснения столь долгого перерыва в работе мне пришлось воспользоваться смертью отца. Мол, предстоит много потрудиться, чтобы подготовить дом к продаже, а после этого понадобится и отдохнуть, сменить обстановку.

Ричард, как ни странно, с готовностью согласился. Я даже обиделась на него.

Меня мучили угрызения совести, но стоило лишь посмотреть на отцовскую коробку, как я снова испытывала предчувствие захватывающего приключения. Я отправляюсь в Африку, следуя так называемым вехам. Отец ведь сказал, что на своем жизненном пути я верну амулет на ту землю, откуда он был взят, и разбужу спящего зверя. В атласе я отыскала Абалессу и увидела, что это совсем маленький городишко на юге Алжира. Марокко — Алжир, Тафраут — Абалесса. На карте Черного континента расстояние между этими пунктами казалось не таким уж огромным. У нас с Ив в распоряжении будет три недели. Мы сможем прокатиться по Южной Сахаре. Это будет самый удивительный из всех автопробегов в мире.

Я не могла дождаться, когда же мы отправимся. Мое нетерпение было похоже на чувство, испытываемое перед экзаменами. Я всегда хотела, чтоб они поскорей начались. С головой окунувшись в эту атмосферу, перестаешь волноваться и пугать себя несуществующими кошмарами. По правде говоря, я хотела лишь одного: перестать думать.

Всю свою неуемную энергию я бросила на решение проблемы продажи дома, свободное время целиком посвятила борьбе с бюрократами и волокитчиками, сочинению бесконечных и столь же бесполезных заявлений, обязательств и прочих бумажек, которые наше новое законодательство придумало, чтобы мы не заскучали без трудностей жизни. Я позвала экспертов оценить вещи, которые могли заинтересовать коллекционеров, и отправила их на аукцион, а все остальное передала фирме, организующей распродажи. Я нашла дамочку, занимающуюся недвижимостью, и выслушала ее скорбные байки о нынешнем состоянии рынка, о том, что с моим домом надо поработать, чтобы придать ему товарный, то есть более современный, вид, чтобы привлечь «правильного» покупателя. Это означало, что мне придется взять напрокат нужную мебель и цветы в горшках, а перед самым просмотром побрызгать везде жидкостью с фальшивым запахом кофе и хлеба.

— Интересно, а существует какой-нибудь спрей с запахом прогретой на солнышке свежескошенной травы? — задала я саркастический вопрос. — Можно было бы в саду тоже побрызгать.

Мы стояли, разглядывая дикую местность, заросшую ежевикой, где когда-то были аккуратные грядки. Моросил мелкий дождичек, и я с интересом ждала, что она на это ответит.

— А что, неплохая идея, — задумчиво сказала агент.

Вытаращив глаза, я смотрела, как она, не обращая внимания на непогоду, достала блокнот и что-то в него записала.

В самый день вылета я с криком проснулась в пять утра, вся покрытая холодным потом. Мне снилось, что меня бросили одну в пустыне под палящим солнцем и у меня не было сил доползти до воды, блеск которой дразнил издалека. С колотящимся сердцем я села на постели. С чего это мне вдруг приснился такой кошмар? Это сублимация страхов, которые всегда мучили меня перед перелетом, или что-то другое, еще менее объяснимое? Я старалась не думать ни о том ни о другом. К тому времени, когда я со всеми предосторожностями уложила амулет и остальное содержимое отцовской коробки вместе с паспортом в небольшой чемоданчик, это ощущение сменилось отчетливым предчувствием какого-то захватывающего приключения.

Мы оказались не единственными любителями скалолазания, направляющимися в Марокко. В очереди на регистрацию в аэропорту Гатвик среди обычных в это время одиночных туристов, решивших погреться на солнышке, и почтенных семейств с хнычущими детишками виднелись четыре или даже пять групп с альпинистскими рюкзаками за спиной, сумками с тросами и даже парочкой страховочных матов. Большинство из них составляла молодежь, где-то до тридцати. В потрепанных джинсах и с колоритными копнами волос на голове, они казались совсем зелеными юнцами. Девицы щеголяли множеством косичек, а парни еще и кожаными браслетами. Мы подкатили нашу тележку к хвосту очереди и только успели пристроиться, как мешок Ив с громким лязгом шмякнулся на бетонный пол. В нем было все ее плотно упакованное снаряжение, и весил он не меньше тонны. Подруга поставила его вертикально и, пыхтя от натуги, попыталась взвалить обратно на тележку, как вдруг, откуда ни возьмись, перед ней возник какой-то юнец и легко закинул мешок на место, а потом повернулся к нам и улыбнулся. У него оказалось широкое и довольно приятное лицо, волосы песочного цвета, глаза смотрели в разные стороны. Все это вместе придавало ему какой-то пиратский вид.

— Привет, меня зовут Джез, — сказал он с сильным шеффилдским акцентом. — Как только вы появились, мы тут же сказали: «Вот альпинистки!» Так прямо и заявили. Это сразу видно по тому, как вы двигаетесь. Правда, Майлз?

Его товарищ выглядел на год или на два старше, и прикид его был еще круче. Немного смущаясь, он кивнул, но, похоже, особенного желания общаться не испытывал.

— По рюкзакам догадались, — буркнул этот парень.

— В Тафраут летите? — Джез явно положил глаз на Ив.

Подруга улыбнулась, и видно было, что эта ее гримаска совершенно его ослепила, что, впрочем, не удивительно.

— Да. А вы тоже?

— Конечно. В это время года лучшего места полазить по горам не найдешь. Там гораздо меньше к тебе пристают, чем в других частях Марокко.

— А ты забыл про торговцев коврами? — напомнил ему Майлз. — Чуть не силой затащили нас в свой магазин, гонялись за нами по улице!

— Да, одетые как туареги. — Джез рассмеялся. — Такие же, как мы с вами. Да ладно, ковер все равно оказался хороший. Я повесил его у себя в комнате. Он каждый день напоминает мне о Марокко.

С ними было легко и весело. Мы отправились в кафе, расположенное в зале ожидания, посидели, выпили кофе, поболтали, рассказывая про свои особенно запомнившиеся альпинистские похождения, про то, кому какие скалы больше всего понравились, про опасности, которые нам удалось избежать, падения, удержания и все такое. Не успела я вспомнить, что ужасно боюсь летать, как мы уже оказались в самолете.

Полеты могут заканчиваться очень быстро, не успеешь глазом моргнуть. Особенно для бывалого путешественника, которого не мучит вид объятого пламенем, падающего с неба самолета, в котором он сидит. Для человека, неспособного изгнать эту картину из своего воспаленного воображения, время становится самой настоящей пыткой, минуты, наполненные жутким страхом, тянутся бесконечно, от самого небольшого крена или воздушной ямки болезненно замирает сердце. Что бы там ни думало руководство авиакомпаний, никакая выпивка с бесплатной закуской, то и дело предлагаемая вежливыми стюардессами, тут не поможет, если уж боишься летать.