Читать интересную книгу Твердые реки, мраморный ветер - Бодхи

– Я подумаю, обязательно, – пообещала Джейн. – А все-таки…, так ли важно для меня, технолога-физика, прямо-таки такое вот точное знание определения функции?

– "Важно"? – Переспросила Лин. – Что ты имеешь в виду? Конечно, отсутствие предельной ясности в этом вопросе не помешает тебе решать разные функции. Но вот чтобы сделать открытие, чтобы найти нечто неожиданно новое, тут нужна кристальная ясность. И когда нет ясности в самых элементарных вещах, превращаешься в тупой бульдозер, и не можешь получать того пронзительного наслаждения и восторга, который как раз и составляет главную прелесть жизни исследователя.

Они подошли к краю скалы. Вниз открывался совершенно какой-то зашкаливающий вид. Невозможно было отделаться от ощущения полета, и Джейн расхотелось лазать по стене – захотелось просто посидеть тут, на ветерке, пялясь в нависающие снежные горы.

– А что про вирусы, – вспомнила она.

– А, ну вот есть такие насекомые – наездники. Их, кстати, десятки тысяч видов. В природе их роль огромна, так как они участвуют в регуляции численности растительноядных насекомых. Они устроились удобно – их личинки развиваются прямо в теле гусеницы, пожирая ее заживо.

– Бррр, – передернулась Джейн.

– Ага, Дарвин так же передернулся:), – рассмеялась Лин. – В одном из своих писем он написал, что не может себе представить, как мог благой и милосердный Создатель такое вот сотворить. Так что наездники могут приписать себе честь небольшого соавторства в теории происхождения видов, поскольку заронили сомнение в Дарвине насчет существовании всевышнего. А происходит это так – наездник садится на несчастную гусеницу и впрыскивает в нее свои яйца. Естественно, что у гусеницы срабатывают защитные механизмы, поэтому в ходе своей эволюции наездник научился вместе со своими яйцами впрыскивать также и особые вирусоподобные частицы – их называют поли-ДНК-вирусами, или PDV. Возможно, что в будущем в гусеницах выработается ответное средство против PDV, и тогда чаша весов перетянет в их сторону, они будут ползать себе сколько им влезет, а наездники получат проблему с выживанием потомства. Но и потом, конечно, естественный отбор не будет стоять на месте, и в наездниках начнет вырабатываться противоядие против этого противоядия, или появится заход с какой-то новой стороны… тут очень подходит аналогия с довольством: как только вид гусениц впадает в своего рода "довольство" от того, что их иммунная система справляется с яйцами наездника, они сразу же становятся жертвой нарастающей пассионарности наездников, но те, в свою очередь, спустя некоторое время сами впадут в довольство от того, что в их телах вырабатывается PDV, и так далее – не правда ли, очень похоже на теорию циклической смены пассионарности народов?

– Похоже, – согласилась Джейн. – И это на самом деле так? На самом деле есть некий аналог пассионарности у животного мира?

– Не знаю, – Лин покачала головой, – мне и самой это только что пришло в голову:). Так вот, каждый PDV содержит несколько малюсеньких кольцевых молекул ДНК. Эти молекулы несут в себе гены белков, подавляющих защитную реакцию организма гусеницы. И в итоге – вуаля – белки подавляют иммунитет гусеницы, а личинки наездника беспрепятственно развиваются в теле жертвы. Когда исследователи посмотрели на поли-ДНК-вирусы внимательнее, то оказалось, что они происходят от настоящего, полноценного вируса, который когда-то очень давно, около ста миллионов лет назад встроился в геном наездника и подвергся "одомашниванию", а его гены рассеялись по геному наездников. С тех пор эти вирусы перестали заниматься самовоспроизводством, и PDV сами по себе размножаться не могут – они вырабатываются непосредственно в яичниках самки наездников. Яичники синтезируют PDV точно так же, как любой орган многоклеточного животного синтезирует различные другие вещества и молекулярные комплексы, чтобы использовать их или выводить наружу. Так что вирус стал, фактически, неотъемлемой частью организма насекомого-наездника. Сейчас мы видим симбиоз в его заключительной фазе, когда разделение труда полностью завершено для достижения максимальной эффективности. Симбиоз с вирусом оказался настолько выгодным для наездника, что в итоге мы имеем целых семнадцать тысяч их современных видов! Так что, – подытожила Лин, – симбиоз животных с вирусами – чрезвычайно перспективное направление эволюции.

– Семнадцать тысяч видов! – Изумленно выдохнула Джейн. – Нереально много…

– Это происходит постоянно. Природа чрезвычайно избыточна. Она сначала производит огромное количество видов, потом уничтожает их почти все, потом снова производит и снова уничтожает… эволюция не линейна, она проходит через множество расширяющихся и сужающихся этапов.

– Да, я как раз недавно читала о том, что в Ордовикском периоде появилось множество новых видов, а в его конце они почти все вымерли, так как поднявшиеся Аппалачи сделали климат холоднее, – подтвердила Джейн. – Удивительно, как я это запомнила! Для меня все эти периоды – такая же труднозапоминаемая материя, как и химия…

Они посидели некоторое время, каждая думая о своем, спрашивать и говорить больше ни о чем не хотелось, и Джейн погрузилась в состояние некой прострации – видимо, причиной тому была перенасыщенность полученной за последние пару дней информацией и впечатлениями.

"Храм науки", неожиданно всплыл в голове Джейн застарелый литературный штамп. Да, больше всего эта странная лаборатория походила на такой храм. Наука здесь была везде, на каждом шагу. Она воплощалась в практические исследования, к которым Джейн еще по-настоящему и не приближалась, она жила здесь в каждом, кто встречался ей на пути. Похоже, что во всем этом муравейнике не было ни одного не увлеченного наукой человека, будь он техником или ведущим проекта. В старых фантастических книгах Джейн попадались сюжеты, в которых автор пытается нарисовать идиллию подобного рода, но движущей силой всегда было что-то предельно чужеродное, отталкивающее – то классовая борьба с миром капитализма, то, наоборот, борьба с заразой коммунизма. То идея-фикс завоевания космоса просто ради завоевания, власть ради власти, расширение ради расширения. Когда же автор старался подняться до самых, так сказать, чистых, идеальных мотиваций, тогда ученые во всю стремились обогнать друг друга, поскорее совершить открытие, и получалась новая идея-фикс – открытия ради открытий. Удивительно, но людям крайне сложно вообразить, понять и принять идею жизни ради удовольствия от нее. Изучать науку ради получения наслаждения от ясности, предвкушения от узнавания нового. Словосочетание "изучать науку" неразрывно ассоциируется с "серьезным подходом", с "профессионализмом", между тем как здесь, на этом гималайском холме, реализована какая-то совершенно удивительная доктрина "принципиального дилетантизма", которая, как оказалось, совершенно не противоречила профессионализму, и даже более того, способствовала ему, делала его не вынужденной мерой выживания, а интересной формой существования.

Резкий порыв ветра взлохматил ей волосы, и вдруг вся жизнь полетела к черту – в один короткий миг Джейн поняла, что старая жизнь кончилась. Она еще не понимала и не могла понять в этот момент – как она будет жить дальше, зачем она будет жить, с кем и где. Просто она знала наверняка, что жить так, как она жила раньше, она не будет в любом случае независимо от того – примут ее именно здесь или нет. Что-то необратимо сломалось, что-то серое и затхлое. Сейчас, спустя лишь минуту после этой внутренней катастрофы, она испытывала изумление – как так могло быть, что она жила всю жизнь в такой обыденности, и даже не то что не мечтала о другой жизни, но даже и не думала, что тут вообще есть о чем мечтать. И это было так ясно, так чисто. Она удивилась тому, что не было страха потерять эту ясность, вернуться назад в оболваненное существование – это действительно была полная, тотальная катастрофа, от которой хотелось прыгать, визжать от радости и игрячести, но было и другое – решительность и серьезность любой ценой, во что бы то ни стало построить свою новую жизнь.

Глава 4

Снилось что-то мерзкое – то ли родители, то ли школа. Что-то мерзкое и липкое, что прилепляется и висит клеймом, которое не стряхнуть и не стереть. В какой-то момент Андрей отдал себе отчет в том, что это сон, но не хватило усилия для того, чтобы проснуться и стряхнуть наваждение, и он провалился снова в это болото. Снился вариант истории, которая случилась с ним несколько месяцев назад, когда мать позвонила и назойливо-агрессивно стала настаивать на своем приезде – "навестить" сыночка. Андрей представил себе, как эта стерва войдет к нему в комнату, как начнет "наводить тут порядок"… идиотские вопросы – покушал ли он и что именно он покушал… делает его посмешищем для парней… Раньше он даже в мыслях не мог себе позволить назвать ее "стервой", но хватило одного месяца проживания в общежитии, чтобы начать называть вещи своими именами. Многое изменилось за год. Теперь он смотрел свысока на тех, кто приходил на занятия из дома – как оказалось, поистине огромная пропасть разделяет тех, кто живет с родителями и тех, кто начал самостоятельную жизнь, особенно в общежитии – в этом конгломерате самых разных нравов и привычек.