Читать интересную книгу Когда она была плохой - Рон Фауст

Спустя несколько недель после возвращения из Белиза я разговорился с членом яхт-клуба, который мимоходом упомянул о том, что Юго-Западный колледж, членом правления которого он являлся, ищет подходящее судно. Колледж, а конкретно биологический факультет, намеревался осуществить летнюю программу — нечто вроде лабораторных проектов, когда преподаватели и студенты отправляются в море, чтобы записывать крики китов или собирать образцы угрей и миног Саргассова моря.

Вот уже год как они располагают необходимой суммой денег, но никак не могут найти подходящее судно. Оно должно быть достаточно вместительным, чтобы можно было оборудовать лабораторию и каюты; оснащено парусами, что обеспечит возможность маневра, и в то же время снабжено надежными двигателями; это может быть не самое новое судно, скорее всего деревянное, как наиболее подходящее по цене, но достаточно прочное и подлежащее страховке.

Я сказал, что я видел в Картахене именно то, что им подойдет, — стопятнадцатифутовую шхуну, которую колумбийские власти конфисковали у перевозчиков наркотиков.

— Продается ли она?

Я полагал, что продается; в Колумбии продается все.

Не поеду ли я в Картахену в качестве агента от колледжа?

Не, я чрезвычайно занят.

Они оплатят мои потери времени и выплатят хороший гонорар как автору находки, если покупка состоится.

Я взял с собой в Картахену опытного судового инспектора, который после трехдневного осмотра заявил, что шхуна в полном порядке и на современном рынке может стоить сто семьдесят пять тысяч долларов. Я предложил «правительству» (чиновнику, который занимался продажей захваченных судов и самолетов) сто тысяч долларов, положив половину из них на стол и половину под стол. Мы расстались друзьями.

Через два месяца была заключена сделка, и я получил свой пятипроцентный гонорар — пять тысяч долларов.

Постепенно я стал своего рода посредником — связующим звеном между яхтой и покупателем, который производил осмотр судна и вел переговоры, а в случае их успешного завершения получал положенные ему пять процентов. Хорошая яхта очень дорога: за первый год я устроил всего пять сделок, тем не менее мой доход превысил шестьдесят тысяч долларов. Впрочем, разница между валовым доходом и чистой прибылью была невелика. В отличие от крупных судовых рокеров — обладателей марин, ремонтных и складских служб — мои накладные расходы составляли весьма незначительную сумму. Я помещал объявления в издаваемых яхт-клубами журналах и рыскал по побережью Карибского моря и Флориды, а на Западном побережье нанял комиссионного маклера.

Через пять лет под моим контролем находились оба побережья от Ванкувера до Сан-Диего, от Сент-Джона до Ки-Уэста. На следующий год я открыл филиалы в Латинской Америке, а еще через год — в Европе. Я переехал и скромного тесного офиса в просторные апартаменты; взял в штат секретарей и бухгалтера, увеличил число судовых инспекторов и маклеров, нанял адвоката и агента по рекламе — словом, превратился в средней руки магната. Я стал курить пятидолларовые гаванские сигары, называл метрдотелей по имени, возглавлял благотворительные кампании, развращал подачками чиновников, словом, чувствовал себя непринужденно и уверенно.

После непродолжительного ухаживания, надо сказать, слишком уж непродолжительного — я женился на миловидной, умненькой, голубоглазой блондинке, и первые три месяца мы были счастливы. Последние три месяца я был занят тем, что вытаскивал ее из баров, припаркованных автомашин и номеров мотелей. Кожа у меня горела от крапивницы, я потерял волосы, терпение, а заставать врасплох ее любовников и затем устраивать им скандалы стало моим привычным развлечением. После одной из таких потасовок меня стало рвать кровью. Я развелся с женой. Она стала эфироманкой.

Я поправился, раздался вширь, мой вес постоянно был на десять — пятнадцать фунтов выше нормы. Нельзя сказать, что я был рыхлым. Вовсе нет. Я много путешествовал на яхте, играл в гольф, в теннис на корте и у стенки, плавал, играл в софтбол в команде, которую сам организовал. Я был вполне спортивным, хотя и не слишком изящным.

Мой отец к тридцати годам полностью облысел. Я был твердо уверен, что этого не произойдет со мной, что я одолею злосчастные гены, однако в тридцать лет оказался таким же лысым. По виду мне можно было дать пятьдесят. Я приобрел накладку для волос, отпустил бороду, перепробовал рецепты разных шарлатанов, но так и остался лысым.

Итак, я оставался еще молодым и вполне здоровым, весил больше, чем нужно, и имел меньше волос, чем мне хотелось. И чувствовал себя чертовски усталым и разочарованным.

В одно осеннее утро через семь с лишним лет после того, как меня сняли с отмели Нативити, на моем письменном столе зазвонил телефон.

— Мистер Старк?

— Он самый.

— Меня зовут Джейм Менуаль. Я из «Скорпиона».

Несколько секунд я молчал. Что он сказал? «Скорпион»? Конечно, я вспомнил.

— Да, — ответил я.

— У нас есть небольшое дело на Мари Элиз Шардон, которое заведено несколько лет назад.

— Семь.

— Простите?

— Семь лет назад.

— Дело Шардон связано с вашим запросом. Очевидно, вы нанимали нас, чтобы найти ее.

— Совершенно верно.

— На вашем файле, как и на файле Шардон, имеются зеленые ярлыки, а это означает, что вы вправе получить любую информацию, которой мы располагаем об этой женщине.

— Даже по прошествии стольких лет?

— Очевидно, семь лет назад наши поиски не увенчались полным успехом. В таких случаях… Вас еще интересует, где сейчас находится эта леди?

— Нет, совершенно не интересует.

— Прекрасно. Как я уже сказал, на ваших файлах зеленые ярлычки, и в этом случае мы обязаны уведомлять клиентов.

— А Эрреры нет поблизости?

— Мистер Эррера умер три года назад. От эмфиземы.

— Весьма прискорбно узнать об этом.

— Да… Что ж, в таком случае мы снимаем зеленые ярлыки с файлов.

— Погодите… Эта информация снова обойдется мне в приличную сумму?

— Нет.

— Ну тогда… Мне было бы интересно узнать.

— Оказалось, что Шардон связана с одним из объектов наших поисков. Мы составили список тех, кто с ним контактирует, и сюда попала Шардон. Мы стали проверять файлы, когда…

— Где она сейчас?

— Этот вопрос лучше всего обсудить при встрече.

— Я приеду в «Майами» после обеда. Вы помещаетесь все в том же офисе?

— Да.

— Но скажите мне сразу — где она?

— В Аспене — это в Колорадо. У нее есть дом в Кармеле, в штате Калифорния, и дом-совладение в Аспене.

Я подумал и решил, что не катался на лыжах, уже много лет, но надеялся, что все еще в состоянии съехать с горы.

— Она все еще пользуется именем Шардон?

— Нет. Теперь ее знают как Шанталь д'Оберон. Она известна там как представитель старинного дворянского рода.

— Приятно слышать, что старые друзья преуспевают.

— Сэр?

— Она, по всей видимости, богата.

— Довольно-таки.

— Откуда она получила деньги?

— Честное слово, мы в «Скорпионе» не любим распространяться по телефону.

— А вы намекните.

— Источником ее богатства является… снег.

— Угу. Я буду у вас в два часа пополудни.

— Отлично, сэр.

Шанталь д'Оберон. Ну-ну.

Часть четвертая

Шанталь д'Оберон

Глава двадцать третья

Я принял решение нагрянуть в Аспен в рождественские каникулы. В моем распоряжении было почти четыре месяца для подготовки.

Через «Скорпион» я приобрел четыре унции самого лучшего, почти совершенно чистого кокаина. Это обошлось мне дороже, чем мой последний автомобиль. Один знакомый «нюхач» попробовал его и потом говорил, что он едва не впал в кому, что это лучшее из того, что он пробовал, и был страшно недоволен, когда я отказался продать ему хотя бы толику. Я купил также старинную золотую табакерку в форме устрицы с золотой цепочкой и крохотной золотой ложечкой на привязи и чемодан, похожий на тот, в котором перевозят крупные валютные банкноты.

Кроме этого, я стал владельцем лыжного оборудования и снаряжения на тысячу шестьсот долларов.

Три раза в неделю я бегал по утрам вдоль пляжа, тренируя ноги для горнолыжного спорта.

Я купил револьвер типа «кольт-кобра» и расстрелял несколько коробок патронов на стрельбище.

Я через адвоката составил завещание, согласно которому все мое имущество распределялось между моими служащим. Мне не хотелось, чтобы моей смертью воспользовались бывшая жена или государство.

Окулист поставил мне контактные линзы, и мои серые глаза приобрели эффектную голубизну.

Я отрабатывал новую походку, новую мимику, учился придавать своему взгляду суровость и жесткость, говорить громко и резко. Мои друзья не на шутку встревожились; они советовали мне на какое-то время отвлечься, расслабиться, отдохнуть. Я отвечал, что именно так и намерен поступить.