Читать интересную книгу Вечерние новости - Артур Хейли

Партридж откинулся на подушки и выбросил вверх руки.

— Отлично!

— Завтра, — продолжала Вивиен, — тебе, наверное, захочется повидать старых приятелей в Си-би-си — ты всегда ведь с ними встречаешься. Но на вечер я взяла нам билеты на концерт Моцарта в зале Роя Томсона в Торонто. Пусть музыка вымоет из тебя всю грязь. Я знаю, ты это любишь. А помимо этого будешь отдыхать и делать что хочешь. — Она передернула плечами. — Может, в промежутках тебе захочется побаловаться и в постели. Вчера ты уже пытался, но слишком был усталый. Сразу заснул.

Партридж почувствовал безмерную благодарность к Вивиен. Надежная она — как скала. Накануне в аэропорту Торонто, хотя самолет приземлился поздно ночью, она терпеливо ждала его и затем привезла сюда.

— А тебе разве не нужно на работу? — спросил он.

— У меня есть несколько неиспользованных выходных. Я договорилась, что возьму их начиная с сегодняшнего дня. Меня заменит другая сестра.

— Вив, такая, как ты, встречается одна на миллион, — сказал он ей.

Вивиен ушла готовить завтрак, и мысли Партриджа вернулись к вчерашнему дню.

Он вспомнил о звонке Кроуфорда Слоуна, поздравившего его, — Партриджа отыскали тогда в далласском аэропорту.

Говорил Кроуфорд несколько натянуто, что часто бывало в их разговорах. Иной раз Партриджу так и хотелось сказать ему: “Послушай, Кроуф, если ты думаешь, что я имею на тебя зуб — за Джессику, или за твое место, или вообще за что бы то ни было, — забудь об этом! Я не имею на тебя зуба и никогда не имел”. Но Партридж понимал, что это лишь еще больше осложнило бы их отношения, да Кроуфорд скорее всего и не поверил бы ему.

Во Вьетнаме Партридж прекрасно понимал, почему Слоун вылетал лишь на короткие задания: он хотел как можно больше болтаться в Сайгоне и как можно чаще выступать в “Новостях” Си-би-эй. Но Партриджу тогда было на это наплевать, как наплевать было и сейчас. У него были свои интересы. И одним из них — это можно, пожалуй, назвать пристрастием — была тяга к зрелищам и звукам войны.

Война.., кровавый бедлам сражений.., грохот и пламя, вырывающиеся из больших орудий, пронзительный свист и уханье падающих бомб.., стрекот пулеметов, когда не знаешь, кто стреляет, по кому и откуда.., почти чувственное возбуждение от грозящей тебе опасности, невзирая на страх, вызывающий дрожь, — все это увлекало Партриджа, высвобождало в нем адреналин, заставляло быстрее бежать кровь…

Он обнаружил это сначала во Вьетнаме, при своем первом знакомстве с войной. И с тех пор это наваждение владело им.

Он не раз говорил себе: “Признайся — тебе это нравится”, и признавался: “Да, нравится, и я дурак и мерзавец”.

Дурак или нет, но Партридж не возражал, когда Си-би-эй посылала его на театр военных действий. Он знал, что коллеги называют его “Пиф-паф” — презрительной кличкой, обозначающей телевизионщика, который обожает войну, — он не раз слышал, что это хуже, чем пристрастие к героину или кокаину, а конец почти такой же.

Но в Отделе новостей Си-би-эй — а это главное — знали, что Гарри Партридж освещает военные события лучше всех. Поэтому его не слишком огорчило, когда Слоуну досталось кресло ведущего “Вечерних новостей на всю страну”. Как любой корреспондент, Партридж надеялся занять это престижное место, но к тому времени, когда его занял Слоун, Партридж был уже настолько увлечен своей работой, что потеря этого места не имела для него большого значения.

Как ни странно, вопрос об этом месте недавно снова вдруг возник. Две недели назад у него был разговор с Чаком Инсеном, который, предупредив, что “разговор будет деликатный и личный”, сообщил, что в “Вечерних новостях на всю страну” предстоят серьезные перемены. “Если это произойдет, — сказал тогда Инсен, — не хотел ли бы ты вернуться с холода и стать ведущим? У тебя это чертовски хорошо получается”.

Партридж настолько удивился, что не знал, как реагировать. Тогда Инсен сказал: “Можешь сейчас не давать мне ответа. Я просто хотел, чтобы ты подумал — на случай, если потом я к тебе с этим вопросом обращусь”.

Впоследствии по своим каналам Партридж узнал, что между Чаком Инсеном и Кроуфордом Слоуном идет борьба за власть. Но даже если Инсен победит, что представлялось нереальным, Партридж сомневался, захочет ли и сможет ли он стать ведущим. “Особенно, — с усмешкой сказал он себе, — когда в стольких точках планеты еще гремят пушки”.

И всякий раз, когда он думал о Кроуфорде Слоуне, в памяти неизбежно возникала Джессика — хотя это было уже лишь воспоминанием, так как между ними ничего теперь не было, даже случайных разговоров, да и в обществе они сталкивались редко, может быть, раз-другой в году. Нет, Партридж никогда не винил Слоуна за то, что тот увел у него Джессику, понимая, что сам сглупил. Он ведь мог жениться на ней, но решил этого не делать, и Слоун просто занял освободившееся место, показав, что он мудрее и лучше разбирается в ценностях…

В спальне снова появилась Вивиен и начала постепенно приносить, как и обещала, “здоровую пищу”: свежевыжатый апельсиновый сок, густую овсяную кашу с бурым сахаром и молоком, затем — яичницу на белом хлебе, крепкий черный кофе, который она смолола перед самой заваркой, и, наконец, тосты с медом.

Особенно тронул Партриджа мед. Это напоминало ему — как, собственно, и было задумано — о его родной провинции, где он начинал работать в журналистике на местном радио. Он вспомнил, как рассказывал Вивиен про свою работу на радиостанции, называвшейся тогда “20/20”; это означало, что каждые двадцать минут рок-н-ролл прерывался заголовками новостей, полученных по телеграфу от агентства АП. Выкрикивал эти заголовки юный Гарри Партридж. Он улыбнулся, вспомнив сейчас об этом: казалось, то было так давно.

После завтрака, прогуливаясь в пижаме по квартире, он заметил:

— Грязновато тут у нас стало. Надо заново все покрасить и купить новую мебель.

— Я знаю, — согласилась Вивиен. — Я уже говорила с хозяевами дома, что стены требуют покраски. Но мне ответили, что на эту квартиру не стоит тратиться.

— Ну и плевать на них! Обойдемся без хозяев. Найди маляра и вели ему сделать что надо. Я оставлю тебе достаточно денег перед отъездом.

— Ты всегда очень щедр, — сказала она. И добавила:

— А у тебя по-прежнему есть это право не платить подоходный налог?

Он ухмыльнулся:

— Конечно.

— Никому и нигде?

— Никому, и это вполне законно и честно. Я не заполняю никаких налоговых деклараций — мне это не надо. Зато сохраняю уйму времени и денег.

— Я так и не понимаю, как это тебе удается.

— Тебе я могу рассказать, — сказал он, — хотя обычно я об этом не говорю. Люди, которые платят подоходный налог, начинают завидовать, потому что не любят, когда плохо тебе одному, А объясняется все очень просто, — сказал он, — надо быть канадским гражданином, иметь канадский паспорт и работать за границей.

Многие не знают того, что Соединенные Штаты — единственная крупная держава в мире, которая взимает налог со своих граждан независимо от того, где они живут. Дядя Сэм взимает налог даже с американцев, постоянно живущих за пределами США. А Канада этого не делает. Канадцы, выехавшие из страны, не подлежат налогообложению в Канаде, и как только налоговое управление удостоверится, что ты уехал, они тобой уже не интересуются. Так же поступают и британцы… Со мной дело обстоит следующим образом, — продолжал он, — Отдел новостей Си-би-эй каждый месяц переводит жалованье на мой счет в нью-йоркское отделение банка Чейз-Манхэттен. А я перевожу оттуда деньги на счета в другие страны — на Багамы, в Сингапур, на Нормандские острова, где мне начисляют проценты и не взимают никакого налога.

— А как насчет налогообложения в тех странах, куда ты ездишь и выполняешь какую-то работу?

— Я же телекорреспондент и потому никогда подолгу нигде не задерживаюсь, так что меня не могут прищучить налогом. В том числе и в США — при условии, что я пробуду там не больше ста двадцати дней в году, а уж можешь быть уверена, что я никогда так долго там не торчу. Что же до Канады, то у меня здесь нет постоянного места жительства, даже эта квартира — не моя. Это гнездышко, как мы оба с тобой знаем, Вив, принадлежит исключительно тебе… — И, помолчав, добавил:

— Важно только не плутовать — уклоняться от уплаты налога не только противозаконно, но и глупо, да и не стоит рисковать. Потому что, когда человек увиливает, это уже другое дело… — Он запнулся. — Постой! У меня тут кое-что есть.

Партридж достал бумажник и извлек из него сложенную замусоленную вырезку из газеты.

— Это выдержка из решения, принятого судьей Лернедом Хэндом, одним из величайших американских знатоков юриспруденции, в тридцать четвертом году. Многие судьи с тех пор опирались на это решение. — И он прочел: