Весь остаток дня он провел за приготовлениями к походу. Дрюль, которому сообщили, что он будет сопровождать Верлойна в походе, принял эту новость без особой радости, но и без ропота. Он тут же отправился помогать Скардиду собирать провизию.
Верлойн же первым делом отправился в конюшню, чтобы посмотреть на чудесного коня, которого ему подарил Гискар. Конь при виде барона вел себя спокойно, без волнения, охотно угощался овсом с ладони Верлойна, фыркал от удовольствия и кивал головой, словно прекрасно знал, что теперь Верлойн – его хозяин. Не забыл юноша и о Гринальде, накормил своего старого скакуна овсом.
А затем отправился в оружейную. Его старые доспехи изрядно поистрепались, да уже и маловаты были, поэтому Верлойну нужны были новые. Расхаживая по оружейной, юноша внимательно рассматривал фамильные запасы. О тяжелом вооружении не могло быть и речи. Ему нужны были легкие доспехи, кольчуга да броня из дубленой кожи. Вскоре Верлойн нашел то, что искал, – великолепную, крепкую и легкую кольчугу, кольца которой были сплетены так ровно и ладно, что на ощупь она напоминала сброшенную змеиную кожу.
Нашел он и добротный кожаный панцирь, чтобы надеть его поверх кольчуги, крепкие сапоги из мягкой кожи, широкий ремень с ножнами для меча и кинжала. Потом принялся выбирать оружие.
Верлойну нужен был кинжал, так как его старый, хотя и был из дорогой восточной стали, но уже практически источился из-за частого использования – Верлойн им пользовался и для разделки дичи, и в схватках, правил лезвие оселком, и в конце концов клинок стал узким и еле держался в ножнах. Через некоторое время Верлойн нашел в арсенале отменный кинжал с резной рукоятью.
Меч барону не был нужен, потому что его старенький меч, который он называл Криадом, был в прекрасном состоянии и не нуждался в замене. Верлойн отнес все, что счел нужным, в свои покои, быстро перекусил и отправился на западную стену замка, приказав служанке, чтобы велела Скардиду искать его там.
Верлойн стоял возле узкой бойницы, смотрел на реку и чувствовал легкий ветерок на своем лице, думая о том, что завтра он отправляется в долгий путь. И никто не знает, будет ли он для него удачным. Верлойн провел рукой по шершавому камню крепостной стены и вздохнул. Коли судьба благосклонна к барону, вернется он живым и невредимым в родовое гнездо вместе со своей возлюбленной. А может статься так, что сгинет он навеки в чужих землях и никогда уже не увидит ни Фолкского замка, ни родных земель. Чувствуя, что ни к чему ему подобные рассуждения накануне похода, Верлойн отогнал прочь эти мысли и уставился на небо.
Вечерело, солнце уже висело у горизонта, огромное облако стерло часть небосвода мутной розоватой пеленой. Над головой барона тянулся на юг косяк перелетных птиц, оглашая воздух прощальными криками. Со стороны замка доносились запахи жареного мяса и приправ, металлическое бряцание, ржание коней и негромкий говор слуг. Сзади послышались тихие шаги и тяжелое дыхание – Скардид поднимался по лестнице на стену. Верлойн обернулся, поджидая своего верного помощника, и, когда тот показался, приветственно поднял руку. Скардид неторопливо подошел к юноше и первым делом сказал:
– Готово все, мой господин. И провизия, и лошади. Дрюль тоже, кажись, готов, отправился спать, дабы завтра быть свежим к выезду. Гордится он тем, что вы его выбрали, хоть при вас-то и виду не подавал. А всем говорит, что едет с вами по важному делу в дальние земли. Нос задирает. – Скардид усмехнулся, вытирая тыльной стороной ладони лоб.
Верлойн молча кивнул, рассматривая Скардида. Постарел тот, ох как постарел. «Увижусь ли я с ним когда-нибудь?» – подумал Верлойн. И тут же мысленно себя одернул. Почему ему в голову лезут глупые мысли? Неправильно это, нехорошо! Конечно же, он увидится со Скардидом.
– Друг мой, – сказал Верлойн наконец, – не буду я тратить твое время, чтобы учить, как вести хозяйство и заботиться о моих землях, ибо знаю, что ни к чему тебе мои советы и знаешь ты и так все прекрасно. Главное – делай все, как прежде. Лучшего управляющего не нашел бы я нигде и благодарю судьбу, что у меня есть такой замечательный помощник.
Скардид ответил легким поклоном, было видно, что он доволен похвалой.
А барон продолжал:
– Не знаю, когда я вернусь и вернусь ли вовсе, но уславливаюсь с тобой так. Коли не вернусь я через пять лет, поезжай к королю Ювандру и отвези ему мою последнюю волю, которую я завтра тебе передам.
Скардид уже открыл рот, чтобы возразить, но Верлойн поднял руку, упреждая его.
– Будем надеяться, что я вернусь, да только судьба бывает лихой, и не хочу я, чтобы пропало мое хозяйство, не хочу, чтобы родные земли достались какому-то вельможе из Гмиэра или еще какому чужаку. Потому сразу тебе говорю: если через пять лет не вернусь, все перейдет к тебе и твоим наследникам. Сын твой, я знаю, почти ровесник мне, после тебя он станет сеньором здешних земель, поэтому прошу тебя – воспитай его как следует, и, если будет он хоть каплю на тебя похож, нечего мне больше желать для своей земли и для своих слуг.
Скардид опешил. Он лишь хлопал глазами да силился что-то сказать. Верлойн положил ему руку на плечо и сказал:
– Я знаю, мой друг. Это самое малое, чем я могу отблагодарить тебя за твою службу. И знаю я, что нет в тебе зла и что не будешь ты желать моей смерти, дабы завладеть моими землями. Вот тебе единственный наказ: не отдавай мои земли никому. Ни-ко-му! Если не вернусь, оставь их себе, но ни в коем случае не отдавай их чужакам!
– Клянусь, – сказал Скардид, и Верлойн увидел у него в глазах слезы.
* * *
Над рекой Джанайм стоял плотный туман, было холодно, небо мутным занавесом, едва освещенное еще не вставшим солнцем, висело над головой. Верлойн и Дрюль удалились от замка уже на несколько миль, направляясь вдоль реки на северо-восток. Вскоре они должны были повернуть направо, проехать по восточной части Фолкского леса, добраться до переправы через реку Сомнар и через заставу королевства Изумрудных лесов попасть на западный берег Ридела. Там они должны были на пароме переправиться на восточный берег и уже оттуда направиться строго на север, к Черным скалам.
Покачиваясь в седле, на спине могучего Хинсала, Верлойн думал о расставании со Скардидом, вспоминал, как старик неохотно брал у него из рук запечатанный рулон пергамента с фамильной восковой печатью, а потом стоял у ворот и махал рукой, а вслед Верлойну неслось жалобное ржание Гринальда...
Тяжелое расставание. И Дрюль, которого Скардид называл шалуном и веселым разгильдяем, не особо веселил юношу. Дримлин ехал молча, закутавшись в плащ, покрыв голову капюшоном, смотрел прямо перед собой и даже не пытался заговорить с Верлойном. У него на сердце, наверное, было так же тяжело, и юноша прекрасно понимал дримлина. Так, молча, они свернули в лес и проехали еще миль десять.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});