как-то так вот вышло. Ноги сами сюда побежали.
– Проходи, – сказал хозяин, распахнул дверь пошире, давая возможность гостям пройти внутрь, без особого интереса глянул на Кобзаря, стоявшего рядом с Лаптем, и осведомился: – А это кто с тобой?
– Корешок мой давний, погоняло Козырь, – живо ответил Савелий. – Тоже в картишки хочет переметнуться.
– Козырь, стало быть. – Башка внимательно посмотрел на добродушно улыбающегося Кобзаря. – Что-то я не слышал о тебе. Откуда будешь?
– Отсюда! А я вот о тебе слышал, – напористо проговорил Петр Кобзарь. – Мне про тебя Прохор Мотня рассказывал.
Губы катранщика опять разлепила добродушная широкая улыбка, показавшая отсутствие двух зубов в глубине рта.
– Что же он про меня говорил?
– Называл тебя правильным бродягой.
С Прохором Матвеевым, известным среди блатных как Мотня, Кобзарь познакомился с месяц назад, когда работал под прикрытием на пересылке в Нижнем Тагиле. Именно тогда Мотня упоминал в разговоре, что его лучший друг катранщик Башка проживает в Москве и держит в Марьиной Роще катран. Это был тот самый счастливый случай, доказывающий, что никогда не следует пренебрегать информацией, пусть даже она и кажется пустячной. Кто бы мог подумать, что эти сведения могут пригодиться именно сейчас.
– Когда ты его видел?
– За пару дней до того, как его повязали. Обещал он меня с тобой свести, чтобы я в картишки мог перекинуться. Да оно вот как вышло.
– Заходи! – сказал катранщик и чуть отступил в сторонку. – Здесь путевым людям всегда рады.
Петр вошел в комнату, оказавшуюся светлой и довольно просторной. Здесь стояли старый, основательно поцарапанный пузатый шкаф, такой же комод и широкая кровать, занимавшая едва ли не всю стену справа от входа.
В середине комнаты за столом сидели три человека и мерили новых гостей заведения внимательными взглядами, как если бы пробовали на вес содержимое их карманов. Убедившись в том, что те заряжены как подобает, они расплылись в довольной улыбке.
Все трое одеты были броско, по блатной моде: в белые рубашки и полосатые брюки из тонкой шерсти. Но у двух коренастых парней, блондина и рыжего, сидевших по левую сторону стола, отсутствовал тот шик, который был в наличии у долговязого субъекта, расположившегося справа.
Кобзарь тотчас угадал в нем Шамана. Воротничок рубашки у него лежал как-то по-особенному, стрелки на брюках, поддерживаемых ремнем из добротной качественной кожи, выглядели очень острыми. Было видно, что он любит дорогую одежду и умеет ее носить.
– Здорово, бродяги, – весело произнес Кобзарь и собрал в ответ скупые кивки. – Меня Козырем называют.
– Представляться не будем, не на смотринах, – за всех ответил Шаман.
– Вольному воля, – легко согласился Кобзарь. – Так что, сыграем в свару?
– Бросай кости, – заявил Шаман и показал на свободный стул.
Петр Кобзарь аккуратно пододвинул его к столу и сел.
– Кто сдает? – спросил он.
– Начнем с тебя, – проговорил Шаман, сунул руку в темно-коричневую холщовую сумку, вытащил из нее нераспечатанную колоду карт и протянул ее Кобзарю. – Раздавай. Сейчас посмотрим, что ты за Козырь такой, – произнес он под довольные улыбки подельников.
Петр распечатал пачку, вытряхнул на ладонь колоду и почувствовал фалангами пальцев бумажный глянец. Он знал, что сейчас держит в руках свою удачу. Так бывает. Она нередко чувствуется совершенно четко. Карты всегда действовали на него успокаивающе, в них заключался некий психотерапевтический смысл. Для других мужиков таким средством служит стакан водки или жаркая ночь с марухой. Но ему достаточно было лишь раскинуть пасьянс, чтобы вернуть себе прежнее умиротворенное состояние.
Сотрудника уголовного розыска, работающего под прикрытием, уже нет. Теперь он вор, удачливый и любящий риск. Карты показывали класс человека, раздающего их, ложились точно перед игроками. Шмякнула о стол неполная колода.
Кобзарь неторопливо, как и следовало искушенному человеку, поднял одну свою карту. Он сохранил должную невозмутимость, когда на него глянул бубновый туз. Второй картой шел крестовый. Петр понимал, что в проигрыше не останется. Теперь игра его.
Он внимательно посмотрел на партнеров, стараясь не пропустить ни одной перемены на их лицах. У парня, сидевшего справа, слегка дрогнула бровь, явно выдавая его неудовольствие. У того, который находился напротив, вспыхнули азартом глаза.
Безмятежным выглядел лишь Шаман. Ни торопливости в руках, ни сатанинского блеска в зрачках, ровным счетом ничего такого, что указывало бы на эмоциональное состояние этого человека. Перед Кобзарем сидел сильный противник. Петр сразу понял, что именно он и будет его основным конкурентом.
– Затемню, – проговорил сосед слева, не притронувшись к картам. – Ставлю двести.
Он вытащил из кармана аккуратно сложенные купюры и положил их на стол.
Петр Кобзарь, в отличие от большинства игроков, в свару никогда не открывал три карты сразу. Достаточно двух, а там, под конец игры, когда подойдет твой черед, можно открыть и третью, а потом уже и решить, что следует делать.
Парень рассчитывал поднять банк, шел на риск, запугивал соперников. Вот только вряд ли это могло ему помочь.
Несколько лениво, как если бы делал одолжение, Шаман проговорил:
– Поднимаю до трехсот.
Он вытащил из кармана тугую пачку купюр, отсчитал три сотни рублей и небрежно, как если бы деньги его не интересовали вовсе, скинул их на стол.
– Я пас, – заявил парень с фиксой и без сожаления сбросил карты.
«На блатного не потянет, скорее всего, из дешевых. Нахватался по верхушкам, но строит из себя матерого уголовника», – подумал Кобзарь.
В какой-то момент Петру захотелось открыть третью карту и посмотреть, что же подкинула ему судьба. Но двух тузов на руках было вполне достаточно для того, чтобы поднять банк.
Он переборол искушение, аккуратно положил на стол триста рублей и произнес:
– Дальше.
Ликование в глазах соседа слева потускнело.
Еще какую-то секунду назад он строил планы, но сейчас просто сбросил карты и буркнул:
– Я пас.
Шаман внимательно прощупал Кобзаря взглядом, видимо, прочитал на его лице нечто обнадеживающее, и с готовностью полез за деньгами.
– Ставлю тысячу сверху, – столь же равнодушно объявил он.
Деньги пошли серьезные.
Петр Кобзарь был заряжен прилично. Во внутреннем кармане его пиджака покоились пять тысяч рублей. Вполне достойная сумма. На нее можно было хорошо кормиться месяца четыре, да еще и на водку кое-что останется. Терять такие деньги было жаль. Встретившись с Шаманом взглядом, Петр почувствовал, что тот его испытывает, проверяет, не дрогнет ли он.
На столе у Кобзаря лежала еще одна неподнятая карта. Она могла быть обыкновенным пшиком, не стоившим даже рубля. Шаман смотрел на него так, как если бы целился между глаз из винтовки с оптическим прицелом.
Попугать, значит, захотел? Ладно, тогда будет тебе игра!
Петр вытянул из кармана пачку денег,