Читать интересную книгу Удивительная сила животных - Гордон Смит

Мартин всегда был привлекательным и чувствительным юношей, и хотя страдал от тяжелой депрессии, изо всех сил старался помогать всем вокруг. Он был членом Общества предотвращения насилия по отношению к животным в Дублине и надеялся, что когда станет квалифицированным врачом, то сможет посвятить свою жизнь заботе о животных. Иногда он принимал лекарства, но когда ему становилось лучше, он уверял меня, что прекрасно себя чувствует и постарается обойтись без таблеток. Но потом ему снова становилось хуже, он отдалялся ото всех, а меня уверял, что с ним все в порядке.

Когда у него начинался приступ депрессии, Спарки окружал его повышенной заботой; если я пыталась погладить Мартина по плечу или потрепать по волосам, Спарки протискивал свою голову между нами и отталкивал меня, а потом становился лапами ему на плечи и опускал голову рядом с головой моего сына.

За несколько месяцев до того, как Мартин должен был получить диплом, Спарки вдруг стал лаять по вечерам и до поздней ночи. Сначала мы думали, что это он волнуется из-за резких хлопков фейерверков — дело было в конце октября и начале ноября. Но он продолжал лаять и недели спустя, вплоть до декабря, и это сводило нас с ума.

Моя бабушка говорила, что собаки лают, предвещая чью-то смерть, и я думала, что Спарки лает потому, что в дом приходит много духов, которые ходят быть с семьей. Мартин тогда, в декабре, за девять недель до сдачи последних экзаменов был занят своими делами. В течение последних месяцев ему постепенно становилось все хуже и хуже и, несмотря на то, что доктор надеялся на его скорое выздоровление, антидепрессантов, которые он принимал, было недостаточно, чтобы справиться с болезнью.

В то утро, когда Мартин покинул нас и мы собирались его похоронить, Спарки был в саду. Его с телом хозяина разделяли стены трех комнат, но он выл, выл и выл, подняв морду. Мужу пришлось оставить свой печальный пост у гроба, выйти и постараться успокоить собаку.

На поминках, если на ком-то, кто выходил в сад, были вельветовые брюки — такие всегда носил Мартин, — Спарки начинал рычать на него. Он красивый тихий пес и до этого никогда не делал ничего подобного.

Через несколько дней после похорон мой второй сын Фергал решал отвести Спарки на кладбище, чтобы посмотреть, изменится ли его поведение, и поймет ли он, куда ушел Мартин. Я отвезла их, и, когда мы вышли из машины, Фергал взял пса на поводок и сказал, чтобы он шел туда, куда ему захочется. Пес потянул его прямиком к могиле Мартина, там он сел, повернувшись спиной к надгробию. Он сидел там и просто смотрел в небо. Сейчас, когда мы берем его на кладбище, он отказывается идти к могиле, как бы мы его ни уговаривали.

Теперь со Спарки гуляет мой муж, и это очень хорошо, что он с нами, — он заставляет нас выйти из дома и помогает нам справляться с утратой. Он — это все, что осталось у нас от Мартина.

Однако Мартин по-прежнему с нами и оставляет нам свидетельства своего присутствия. Перед своей смертью Мартин написал молитву св. Лурдес, которую постоянно носил с собой, и там было перечислено все то, что он намеревался сделать. В первую очередь он собирался найти деньги для Дублинского общества. И вот восемь недель спустя после его смерти Дублинское Общество предотвращения насилия по отношению к животным установило мемориальную доску в его честь, и я отправилась на торжественное открытие.

Мой муж сделал много фотографий с торжественной церемонии, которые мы отправили на проявку. Я была несколько разочарована, когда их получила, потому что на одной стороне доски была тень, и я не могла прочитать, какие слова там выгравированы. Через год мне захотелось взглянуть на фотографии, я достала две из них и отнесла в фотомагазин, чтобы они увеличили изображение доски. И вы только подумайте: кому бы из тех, кто знал моего сына, я ни показывала эту фотографию, они все утверждают, что тень на снимке — это лицо Мартина.

Тогда я решила изучить другие снимки на индекс-принте, и на одном из них оказалось какое-то белое пятно. Это очень странно, но, если вы смотрите на распечатку через увеличительное стекло, вы увидите, что белое пятно — это Сноуи, первая собака Мартина.

Несколько недель назад я собиралась уехать на выходные и намеренно сказала Мартину, что, если он соберется навестить нас, пусть сдвинет картину, чтобы мы знали, что он был здесь. Когда я вернулась, то решила протереть пыль на лампе в комнате Фергала и встала на стремянку. И тут я заметила, что фотография в тяжелой рамке, висевшая на стене, теперь торчит над дверным косяком. Я позвала Фергала и спросила, зачем он засунул ее туда, — ведь она могла упасть на голову тому, кто сюда войдет, — но он был обескуражен не меньше, чем я. Мой муж тем более ничего не мог сказать по этому поводу. Кто же перевесил фотографию, хотела бы я знать?

Иногда происходят действительно странные вещи, например, появляется лицо на фотографии или передвигается картина, и только от нас зависит, сомневаемся ли мы в истинности происходящего. Но если все эти вещи происходят и понимаются как послания от духа, зачем же сомневаться в них? Держу пари, Спарки не задумался бы и на минуту.

Во время радиошоу «Хэй Хаус» я общался с Вики Уэйд из штата Орегона, США, и она рассказала мне об их необычной домашней воспитаннице, у которой установилась очень глубокая связь с ее мужем и которая, несмотря на свой уход из жизни, по-прежнему обнаруживала свое присутствие.

Стелла была последней из тройни, родившейся у нашей козы, а мы с мужем только что вернулись из города, где покупали корм для коз, когда ее мать Эмбер произвела ее на свет. Стелла была нубийской козой, полностью черная с маленькой белой звездочкой на лбу, а на груди — пятнышко в форме ромба. Я завернула ее в полотенце и передала своему мужу Бобу, который опустился на пол и стал нежно вытирать ее, гладил и успокаивал мягким голосом. Козочка успокоилась и заснула у него на руках.

Поскольку она была одной из тройни, мы стали подкармливать ее из бутылочки, и скоро она очень сильно привязалась к Бобу. Она блеяла не так, как остальные четыре козы, и всегда, когда мой муж пропадал из ее поля зрения, начинала пронзительным голосом звать его. Когда ей было всего две недели от роду, она проскользнула под камин, чтобы поспать в тепле, а голова осталась торчать снаружи, чтобы, открыв глаза, она смогла видеть Боба. Если он выходил куда-то по делам, она тут же устремлялась за ним, а когда шел дождь, стояла на крыльце и пронзительно кричала, призывая его домой. Мне приходилось объяснять ей, что все в порядке, что он вернется, и она успокаивалась.

Мы поставили решетку поперек коридора, ведущего в спальню, чтобы спокойно спать и быть уверенными, что никто из коз не запрыгнет в кровать посреди ночи, поскольку дверь мы никогда не запирали. Стелла же наблюдала из коридора, лежа на подстилке. Когда Боб приходил в себя после частичной ампутации, мы установили в ногах у его кровати телевизор с большим экраном, и Стелла смотрела его вместе с ним, пока не засыпала. Она находилась там всю ночь и ждала, пока он не проснется утром.

Эта любовь была взаимной. Что касается Боба, то он был уверен, что Стелла не может сделать ничего плохого. Когда он чинил одну из машин, лежа под ней, она становилась на колени позади него и заглядывала под нее, чтобы посмотреть, что он там делает. Он смеялся и ласкал ее, целовал и тыкался лицом ей в мордочку, и она приходила в восторг. Она крутила хвостом, подбрасывала копытца, прыгала и бегала за ним кругами. Чем больше он смеялся, тем сильнее она резвилась.

Когда он садился раскладывать солитер в своей каморке, Стелла забиралась на стул напротив него и обнюхивала карты. Она никогда не ела их, просто разбрасывала повсюду. Большую часть своего досуга козочка проводила, свернувшись на коврике у его стула. Он мимоходом наклонялся, даже если читал журнал, и гладил ее мягкий мех. Они были так счастливы вместе.

В ту ночь, когда Стелла умерла от минеральной недостаточности, из-за которой у нее отказали печень и почки, мы с Бобом не могли найти себе места. Слезы лились не переставая. Мы завернули ее в новое одеяло и тихонько закопали в землю, оставив знак на том месте, где она нашла свой покой.

После этого все мысли Боба были только о Стелле, и он лишь стискивал зубы, поскольку не мог даже говорить о ней. Из его карточной забавы улетучилась вся радость, казалось, он продолжает ощущать ее присутствие за столом, но рядом была пустота… А потом он вообще перестал раскладывать пасьянсы, так сильно по ней скучал.

Однажды утром несколько недель спустя, сидя у камина с чашкой утреннего кофе, он почувствовал нежный толчок сзади в ногу, в том месте, где Стелла обычно прислонялась к нему. На его лице застыло выражение изумления, испуга и недоверия.

— Мне кажется, Стелла здесь, — тихо проговорил он. — Но как это возможно?..

Мы стали рассуждать о том, есть ли у животных душа и могут ли они общаться с нами после своей смерти.