Читать интересную книгу Темная сторона Солнца - Эмилия Прыткина

– Где ты была так долго? Что это за парень тебя провожал? – набросилась Вардитер на внучку.

– Я гуляла, а парень… Это друг Лусине – Сергей.

– Хм, то-то мне его лицо показалось знакомым. Он приходил к Лусо накануне смерти, принес подарок.

– Какой подарок?

– Золотой браслет. Разве ты не видела его на ее запястье в день похорон?

– Нет, кажется не видела. Скорее всего не обратила внимания.

– Пойдем ужинать, проголодалась, поди, – вздохнула Вардитер. – Э-э-э-эх, ашхар-ашхар…

На ужин была жареная картошка. Теперь уже с мясом и овощами.

Глава 7

ВТОРАЯ ЗАПИСЬ ИЗ ДНЕВНИКА ЛУСИНЕ

1994 год. 16 декабря

Карен передал коробку с новогодними подарками и деньги. Их привез наш сосед по лестничной клетке Вазген. Мы не виделись почти год, но я едва узнала в лысеющем, упитанном человеке худого, как щепка, Вазгена, который продал квартиру, чтобы вывезти своего единственного сына из Армении. Когда-то он занимался извозом вместе с моим приемным отцом, а его жена торговала жареными семечками и леденцами на палочках. Их единственный сын Мкртич – рослый не по годам, вечно угрюмый подросток, каждое утро выносил на улицу раскладной столик, стул, тазик с семечками и сумку, полную разноцветных леденцов. Расправив ножки столика, он ставил на него тазик, бережно подкладывал под него стопку нарезанных из газеты листочков, раскладывал леденцы веером, доставал из сумки хрустальную рюмочку и долго и сосредоточенно натирал ее бархатной тряпицей, пока мать не хлопала его по плечу: «Хватит, Муко-джан, молодец!» Он вздрагивал, словно очнувшись от сна, глупо улыбался и садился рядом с матерью.

Торговля у Сирануш шла бойко. Муко только и успевал скручивать газету в кулечки и бегать за новой порцией семечек. Иногда, когда мать уходила на базар или занималась домашними делами, он ошивался возле гаражей или бесцельно бродил по микрорайону. Ходили слухи, что Муко немного не в себе с тех пор, как Сирануш уронила годовалого младенца на пол. Злые языки утверждали, что дело отнюдь не в падении, а в возрасте Сирануш, которая вымолила первенца у святой Мариам тогда, когда другие женщины обзаводились внуками. Правда, некоторые говорили, что возраст ни при чем, а всему виной порча, которую навела свекровь Сирануш. Сама Сирануш твердила, что сын ее нормальнее сверстников, а природная скромность и кроткий нрав – отнюдь не порок, а добродетель, которая будет оценена по заслугам ее будущей невесткой. Как бы там ни было, когда Муко сообщил матери, что познакомился с хорошими людьми, борющимися за правое дело, Сирануш первым делом обошла всех соседей и похвасталась корочкой, в которой было написано, что отныне ее сын – Мкртич Сукиасян является членом партии Дашнакцуцюн.

С тех пор Муко словно подменили. Он ходил по району и рассказывал всем, что очень скоро одноглазое чудовище по имени Левон Тер-Петросян будет свергнуто, а его место займет достойнейший сын своего народа – Сос Саргсян.

Меня мало интересовали политические убеждения Муко, но когда в декабре девяносто третьего Сирануш разбудила нас в два часа ночи и стала умолять спрятать сына хотя бы до утра, я поняла, что Муко влип во что-то нехорошее. Мы приняли его, и даже такой беспринципный человек, как мой приемный отец, пожурил Сирануш, когда та в знак благодарности сняла с пальца перстень с бриллиантами и протянула его моей матери.

– Не смей так поступать. Звери мы, что ли, у самих сын растет. Ты лучше ищи место понадежнее, и соседям ни слова. Поняла?

– Поняла, Артур-джан, Бог воздаст тебе за твою доброту. Мы никогда не забудем, что ты сделал для нас.

– Да ладно, Сирануш-джан, что ты в самом деле, – улыбнулась мать и посмотрела на моего отца.

Мне показалось, что впервые за много лет в ее взгляде мелькнула нежность и уважение к человеку, которого все мы считали тираном. Но его великодушие длилось недолго. После ухода Сирануш он наклонился к матери и прошептал:

– Ты тоже не будь дурой, не болтай лишнего. Я из-за чужого недоумка не буду свою шею подставлять.

– Хорошо, – вздохнула та.

Огонь, так недолго согревавший ее душу, снова погас, уступив место животному страху.

На следующее утро мы узнали, что Левон Тер-Петросян выдал ордера на арест членов партии, которым вменялось в вину создание террористической организации Дро. Через час люди в форме выбили хлипкую дверь Сирануш, перевернули квартиру вверх дном и ушли, пригрозив, что все равно доберутся до ее сына.

Муко прятался у нас почти неделю. Сидел в комнате Гора, но стоило ему услышать стук или чужой голос, как он забивался под кровать в самый дальний угол. Мы почти не общались, но однажды он зашел в мою комнату и попросил тетрадь и карандаш.

– Может, ручку?

– Нет, мне нужен карандаш. Хочу порисовать.

– Ты рисуешь?

– Давно.

– Ну держи.

Он поблагодарил меня и вернулся в комнату Гора. Вечером меня одолело любопытство, и я попросила его показать рисунки. Я думала, что увижу наивные детские каракули, но когда Муко протянул мне раскрытую тетрадь, моя рука замерла в воздухе, а сама я чуть не потеряла дар речи. Это был рисунок профессионального художника. С точностью до малейшей детали Муко воссоздал привычную глазу картину – вид из нашего окна. Две горы – Сис и Масис возвышались на фоне заводов, труб ТЭЦ и складских помещений, которые постепенно редели, плавно переходя в Араратскую долину. Муко точно отобразил все: каждую трубу, каждое строение, каждое дерево, каждую бороздку от вершин гор и до их подножия.

– Я и не знала, что ты так умеешь! – восхищенно прошептала я.

– Это ерунда. Я как-нибудь покажу тебе свои настоящие картины, если будет интересно.

– Здо́рово!

Но этого не случилось. Спустя неделю поздно ночью к дому подъехал уазик, Муко спрятался за мешками с картошкой, но его нашли и увезли в неизвестном направлении. Через месяц бесследно исчезли Сирануш и Вазген. Они словно растворились в воздухе, и лишь спустя неделю мы узнали, что они тайно продали квартиру, добрались до Москвы и поселились у моего дяди Карена.

Прошел год, и вот теперь передо мной стоял совсем другой Вазген: в новой поскрипывающей кожаной куртке, черных лакированных туфлях (это по нашим-то зимам!), брюках в клеточку и свитере с вышитой на груди надписью Lacoste. Увидев меня, он улыбнулся:

– Ооо, Лусо-джан. Да ты еще красивее стала!

– Спасибо, дядя Вазген. Как там Муко?

– Хорошо наш Муко. Спасибо твоему дяде Карену. Устроил его к себе на производство. Теперь Муко при деле, осталось найти ему хорошую невесту. – На слове «невеста» Вазген хитро подмигнул мне.

Подошедший отец поймал его взгляд и равнодушно заметил:

– Москва полна невест – бери не хочу. Или здесь хочешь присмотреть?

– Не знаю пока, – Вазген снова подмигнул мне. – А ты в Москву не собираешься?

– Собирается, как же. Там ее очень ждут, – хмыкнул отец. – Ладно, нечего лишнее болтать. Ты лучше расскажи, как вам живется в Москве?

– Хорошо живется. Денег заработать можно. Главное, что свет есть, вода и даже отопление. И работы полно – бери не хочу. Карен сказал, что для таксистов тоже найдется работа, если ты захочешь приехать.

– Зачем мне это нужно? Мы и без Карена справляемся.

Гнусный лжец, мы ни черта не справляемся. Последнее время я презираю его все больше и больше. Его «гордость», вернее, полное ее отсутствие, позволяет ему жить за счет шурина, но не позволяет устроиться на работу и честно зарабатывать деньги. Я ненавижу его. Когда-то я спросила у матери, почему она вышла замуж за такого никчемного человека, зачем терпит побои, как может спать в одной постели с негодяем, который не упускает случая, чтобы унизить ее или оскорбить? Она пожала плечами и ответила:

– А что, одной лучше?

– Лучше уж одной!

– Много ты понимаешь, – махнула рукой мать. – Посмотри на нашу соседку Лалу. Каждый вечер нового принимает. Хорошо ли своим телом торговать?

– Нет, конечно. Лучше позволить какому-то козлу пользоваться им бесплатно.

– Бойд тахем, Лусо, молчи лучше!

Вазген гостил недолго. Поделился несущественными новостями и объявил, что ему надо навестить родственников в деревне. Отец проводил гостя презрительным взглядом, и едва за его спиной закрылась дверь, хмыкнул:

– Невесту он искать приехал… Кто ж за такого идиота пойдет?

– Муко не идиот! – вспылила я.

Отец приподнял левую бровь и с издевкой произнес:

– Да-а-а? Так, может, ты за него замуж выйдешь?

– Не трогай ее. – Мать умоляюще посмотрела ему в глаза. – И так девочка нервничает. Ей экзамены сдавать скоро.

– Я никого не трогаю, – проворчал папаша, взял пачку денег, которая лежала на столе, и стал пересчитывать, слюнявя пальцы и шурша новенькими стодолларовыми купюрами.

Он пересчитал их три раза, видимо, для того, чтобы вдоволь насладиться хрустом халявных денег и почувствовать себя господином жизни, после чего стал пересчитывать в четвертый раз, раскладывая на три кучки.