обошла ее со всех сторон, высматривая брешь на темной поверхности, осязаемые черты. Увы, тщетно! Силуэт не сдвинулся с места, даже когда я шагнула к нему вплотную.
– Кто ты?
Ответа не последовало. Передо мной была безмолвная пустота, однако эта пустота жаждала узнать мое имя, узнать, откуда я взялась и как очутилась на берегу.
– Я тоже никто, – шептали мои губы, а взгляд шарил по темному овалу лица.
Силуэт преисполнился сострадания.
Призрачными пальцами он коснулся моей щеки. На меня повеяло ледяным холодом, который сковывал тень изнутри. Напрасно я надеялась увидеть улыбку, ласковые глаза – хоть какой-то намек, что рядом со мной друг, а не враг.
Но видела лишь мертвенный холод.
Я села в кровати, судорожно хватая ртом воздух.
– Госпожа? – Ноэми бросила растапливать камин и поспешила ко мне.
– Все хорошо, – заверила я. – Обыкновенный кошмар. По крайней мере, очень похоже на кошмар.
– Принести вам попить?
– Спасибо, милая Ноэми. Ничего не нужно, – успокоила я и повернулась к окну.
Снаружи занимался рассвет, первые лучи озарили кроны.
Я откинулась на подушки, вытерла покрытый испариной лоб. Тело сотрясала крупная дрожь. Досадно, ведь теперь мне точно не сомкнуть глаз. Близился день наедине с Николасом – испытание пострашнее любого кошмара.
Леннокс
Меня разбудили птичьи трели. Немыслимое дело! На побережье, где не водилось певчих птиц, я просыпался оттого, что на груди у меня топталась Колючка. Под несмолкаемый щебет я вытянулся во весь рост и гадал: поют ли птицы в Дарейне, не доводилось ли мне слышать их пение в далеком детстве?
О прежней жизни я помнил немногое. Помнил наш скромный домик, мать, беременную младшим отпрыском, которому так и не довелось родиться. Помнил, как чертил узоры в пыли. Помнил несравненный вкус домашнего хлеба.
Помнил, как собирался с духом, чтобы подойти к понравившейся девочке. Помнил, как она смутилась, услышав мой комплимент. Помнил, как подшучивал над отцом, запихивая ему камни в башмаки, а потом наблюдал за его тщетными попытками втиснуть в них ноги. Помнил упоительное чувство покоя, которое охватывало меня по вечерам и навевало сладкие сны. Помнил ощущение мира и гармонии.
Но совершенно не помнил птиц.
К мелодичным трелям вскоре добавились посторонние звуки. Иниго беседовал с Блайз, Шервин складывал палатку. Наличие единомышленников было как бальзам на душу. Позволив себе еще минутку насладиться щебетом, я оделся и занялся палаткой.
Я сосредоточенно трудился, не поднимая головы, и не сразу заметил, что Блайз уже нарядилась в платье. Чутье меня не подвело: зеленый цвет прекрасно сочетался с золотистыми волосами. Вопреки обыкновению, Блайз не заплела их в косу, а распустила по плечам и теперь косилась на меня сквозь струящиеся локоны. Смущенный столь пристальным вниманием, я отвернулся, закашлялся.
Шервин вручил мне сверток с одеждой:
– Это вам.
Поверх неизменной белой рубашки и черных штанов, в которых спал, на мне был черный камзол, правда расстегнутый. Оставалось лишь набросить на плечи черный плащ для верховой езды. Рассматривая пеструю ткань, я вдруг осознал, насколько привык к черно-белой гамме. Яркое одеяние вызывало у меня чувство незащищенности, и я не мог заставить себя надеть это.
– Убери! – распорядился я. – Время терпит.
Шервин прищурился, вопросительно глянул на Иниго, и тот кивнул:
– Как прикажете, сэр.
Вот-вот нас захватит водоворот неподвластных мне событий. В таких обстоятельствах нужно до последнего цепляться за привычный порядок вещей, иначе недолго тронуться умом.
Андрэ уже оседлал коня. Рядом гарцевала Блайз. Покончив со сборами, я запрыгнул в седло и вытащил карту.
– Дай взглянуть, – поравнявшись со мной, попросил Иниго.
– Забирай. Боюсь, проку от нее мало. Если двинем на северо-запад, к полудню минуем Монриа и попадем в Киаленд. Но утверждать не берусь, четких ориентиров нет, только мои догадки.
Иниго внимательно изучил карту, то и дело сличая ее с окружающей местностью, и сокрушенно объявил:
– Ты прав, бесполезная бумажка. Меняем план?
– Нет. Держим курс прямо и не высовываемся. Вероятно, нам придется разделиться, чтобы не навлекать на себя подозрений. Как доберемся до места, осмотримся. Далее – по обстановке.
Губы Иниго дрогнули в улыбке.
– Знаешь, меня буквально распирает от восторга, хотя до Дарейна еще далеко. Если осчастливим трофеем обитателей замка… тогда нас точно никто не переплюнет.
– Ключевое слово «если».
– Нам повезет, не сомневайся. Главное – не спешить, не лезть на рожон.
Кивнув, я покосился на отряд. Все уже собрались и ждали моей команды. Под деревьями не осталось никаких следов лагеря.
– Трогаем! – Я пришпорил коня.
Мы с Иниго ехали впереди, остальные трое за нами.
Часть пути проделали молча. Скакали быстро, но не во весь опор.
– Тут такое дело, – начал Иниго, удостоверившись, что нас никто не слышит. – Я должен извиниться перед тобой. В общем, извини.
Я искоса глянул на него и отвернулся. Этот разговор напрашивался давно, и вот теперь, когда час пробил, мной овладели сомнения.
– По моей милости ты чуть не лишился глаза. С тех пор я ломаю голову, как попросить у тебя прощения, но язык не поворачивается. Сам знаешь, извинения – не мой конек.
– Ты бы никогда не обошелся так со мной, если бы я не довел тебя до белого каления, – ухмыльнулся Иниго. – Признаться, я и сам не помню, с чего вдруг решил преподать тебе урок. Каждый в замке мечтал устроить тебе взбучку. Честно говоря, не понимаю почему. На уровне инстинкта я чувствовал… что должен воротить от тебя нос, если не хочу, чтобы нос воротили от меня. – Он отрешенно уставился вдаль. – По-хорошему, нам следовало держаться вместе. И мы держались. Какое-то время. Потом умер твой отец, ты сделался легкой мишенью, а я… – Иниго шумно сглотнул. – Все не унимался. И наверняка продолжил бы травить тебя, не соверши ты тот судьбоносный поступок, который отбил всякую охоту связываться с тобой.
– Маневр удался, верно? – вздохнул я.
В минуты досуга я размышлял о дне, когда пролил первую кровь. Шестнадцатилетний мальчишка втайне грезил о подвигах и власти, а наяву страдал от унижений Иниго. Когда мне выпал шанс изменить жизнь, я воспользовался им. Без всяких колебаний.
С тех пор меня отваживались задирать лишь немногие. Включая Иниго. После громкого противостояния на мечах, откуда я вышел победителем, а Иниго обзавелся шрамом, проблема разрешилась окончательно. Меня стали считать неприкосновенным.
– Урок я усвоил, хотя и дорогой ценой. А теперь применяю ту же тактику с новобранцами. Деру с них три шкуры, ибо трудности закаляют дух.
– Насчет трех шкур ты преувеличиваешь, – возразил Иниго. – Да и урока никакого не было. Я пытался не перевоспитать тебя, а