Читать интересную книгу Черные флаги Архипелага - Андрей Васильев

«Серп бессмертной ведьмы. Оружие ведьмы, известной во всех уголках Раттермарка под разными именами. Не может использоваться игроками. При передаче его в руки некоторых НПС может выступить в роли квестстартера. Внимание! НПС, получившие данный предмет, могут выдать вам как одинарный квест, так и цепочку квестов. Предупреждение. Взяв данный предмет в руки и присвоив его, вы навлекли на себя гнев предводительницы всех ведьм Раттермарка. Будьте готовы к тому, что теперь на вас будут охотиться все ведьмы материка и ряд наемных убийц, с которыми водит дружбу старуха Гоуд».

Черт меня дернул забрать эту железку! Только вражды с ведьмами мне и не хватало для полного счастья. Ладно, доберусь до Жиля де Бласси, вдруг он сумеет мне чем-нибудь помочь.

Я подвинул к двери шкаф – раз посоветовали, то неспроста, хотя, как по мне, сюда и так никто войти не может – и с невероятным удовольствием нажал кнопку «логаут», завершая этот безумно длинный и тяжелый игровой день.

Глава 8,

где говорится о жадинах, хитрецах и странных планах

– Ой, как же это все-таки интересно и увлекательно – играть в игры нового поколения, – нежным голоском практически пропела Вика, глядя, как я, кряхтя и сопя, вылезаю из капсулы и, хрустя суставами, занимаю вертикальное положение. – Ты сейчас просто их ходячая реклама!

– Спасибо тебе, добрая девочка, – оценил я ее сарказм. – Даже поклонился бы тебе в пояс, но вот беда – согнуться я еще согнусь, а разогнуться – боюсь, уже фигушки, не выйдет.

– Во-о-от! – Вика подняла указательный палец. – Я и говорю…

Тут она прищурилась, пристально осмотрела ноготь, заметила там что-то не то, достала невесть откуда пилочку для ногтей (она, пилочка для ногтей, у женщин есть с собой всегда, это факт. Иногда мне кажется, что у них на теле имеется специальный отсек, в котором они эти самые пилочки и хранят) и стала, поджав губы, орудовать ей.

– Что?

Я присел на диван. Надо и впрямь как-то начинать это дело дозировать – что-то сердце уж очень здорово о грудную стенку долбит. Эдак меня игра в могилу свести может.

– Что «что»? – Вика скрежетнула пилкой о ноготь.

– Что ты говорила? – Я потихоньку начинал думать, что это просто пытка уже какая-то.

– Что я говорила? – Вика остановила процесс обработки ногтя и вопросительно уставилась на меня.

– Ничего ты не говорила, моя радость, – вздохнул я. – Меня кто-нибудь искал?

– Никто, причем совершенно. – Вика снова взялась за свое. – Даже странно.

И вправду странно, обычно после выхода из игры я непременно кому-то да нужен, а тут на тебе – никто даже не позвонил, никто не обозначился. Обидно даже как-то…

Рассудив, что раз я никому не нужен, так и мне никто тоже не нужен, я залег спать, причем сон меня прихватил в свои руки еще до того, как башка подушки коснулась. Вот ведь как вымотался я с этими пиратскими страстями-мордастями.

А на работе тоже все было тихо и спокойно, в чем я убедился поутру, притащившись в редакцию. Народ трудился, каждый знал свое место и дело, хотя, если честно, моей заслуги в этом всем особо не было – если раньше я хоть пару дней в редакции появлялся, как-то махал руками и щеки надувал, то за последнее время я и на это уже не расщедривался. Кстати, язва Шелестова не преминула по этому поводу пройтись.

Когда я появился на пороге, она сделала круглые глаза и кукольным голосом спросила:

– Ой, а кто этот дядя? Я его не знаю!

– Ты дура, что ли? – уставилась на нее не обладающая каким-либо чувством юмора Соловьева. – Это Харитон Юрьевич! Доброе утро, шеф!

– Ой, да это наш начальник! – обрадованно пропищала Шелестова и немного попрыгала на месте, изображая детскую радость. – А то мы ведь уже почти и забыли, как вы выглядите! Я подумала: чужой дядька к нам пришел!

– Я оценил шутку юмора, – заверил я Шелестову. – За мысль спасибо, пять; за реализацию сценки – три.

– Чего это? – уже своим нормальным голосом спросила Елена. – Все было реалистично, как по мне.

– Да щас, – хмыкнул я. – А где волосы, собранные в хвостики, и платьице «Мечта педофила»? Нет реализма – нет высшего балла.

Шелестова надула губы, села и демонстративно уставилась в экран, видимо, к признанию своего театрального таланта она относилась серьезно.

Я же прошел в кабинет, где, усевшись в кресло, призадумался о жизни.

По своей сути я человек, совершенно не склонный к рефлексии. Нет у меня вот этого: «Господи! Как же неверно я живу, не так, как должно», – вылетающего из раздираемой противоречиями мятежной души после первых трех стопок. Такой ерунды у меня и после пол-литра не бывает, а критическое отношение к себе любимому у меня проявляется только в кресле парикмахера, это когда полчаса поневоле на свою рожу в зеркало приходится пялиться. Вот тут да, тут, конечно, против правды не попрешь – и щеки вроде все больше становятся, и прыщ вон на носу какой выскочил, и вообще жутковато я стал выглядеть. И, оказывается, у меня дома не фильм ужасов каждое утро показывают по зеркалу, все-таки я сам в нем отражаюсь…

Но на этом все мои глубокие копания в себе самом и завершаются, и мне всегда искренне жалко тех людей, которые любят вытащить из себя какой-нибудь ма-а-аленький узелок собственного несовершенства, а после умело и тщательно пестовать его до гигантского комплекса, ну и в финале платить большие деньги психологу, который от него же и лечить будет. Или бедолаги, которые мастера сами придумывать себе проблему, это вообще ужас что такое. Сначала такой человек вечером усиленно копается в голове – что же не так сегодня было, потом вспоминает, что не зафиксировал в памяти: закрыл он окно в кабинете, уходя с работы, или нет, потом этот чудак убеждает себя, что не закрыл, вот точно не закрыл, и вот уже у него перед внутренним взором предстает начальник службы безопасности, на фоне этого самого окна, и ведет обличительные речи:

– Что, вражина, не блюдешь правила внутреннего распорядка? Ужо тебе! А если кто в ночи проникнет в твой кабинет через это распахнутое окно и украдет пачку бумаги «Снегурочка», что тогда будет, как ты жить с этим станешь, а?

К двум часам ночи ворочающийся без сна горемыка уже уверен, что завтра его точно уволят, да еще и по статье, не иначе. И вот он прибегает на работу первый, за час до всех, и все это только для того, чтобы убедиться в том, что окно закрыто, а охранник дрыхнет без задних ног.

– Ф-ф-фух! – выдыхает моральный мазохист и счастливо работает целый день, чтобы вечером придумать себе новую напасть. Я же говорю – несчастные люди.

Слава богу, что из меня такие вещи выбил сначала КВН, потом армия, ну и работа журналистом, плюс примкнувший к профессии алкоголь. Некогда мне этим заниматься и незачем. Но вот в данной ситуации повод для раздумья есть, поскольку если я за ум не возьмусь, то скоро меня в здание перестанут пускать, что уж о подчиненных говорить. Ну и самое главное – командование Вики хорошо до первого серьезного косяка, и я сейчас не о легких наркотиках речь веду. Когда бахнет (а бахнет непременно, без этого не бывает), спросят не с нее, спросят с меня, причем совершенно справедливо, ибо всегда отвечает старший, а это я, ваш покорный слуга. И все эти отмазки, типа: «Да я же в игре был, ключ добывал», – не прокатят.

Я должен успевать везде, за это мне деньги платят, машины и дома дарят. Надо, надо как-то пересматривать график деятельности, пока еще не поздно. А то ведь оно всегда так – пушной зверек подкрадывается незаметно, хоть и виден издалека…

А с другой стороны – вот как мне завтра в игру не заходить? Ну хорошо еще, если все эти «Мы опоздавших не ждем» от Дэйзи – только пугалка, и будет она там, на пристани, когда бы я ни заявился. А если и впрямь не ждут, и это заложено в программе? Кто не успел – тот опоздал, так что сам дурак? И все, к острову Медузы только вплавь добираться, и то при условии, что он на карте есть.

Я еще немного поскрипел мозгами и, так и не придя к единому мнению в споре с самим собой, сел писать передовицу.

После этого я затребовал в кабинет все те новости, которые были отобраны для завтрашнего номера, чем немало удивил ребят и, по-моему, немного задел Вику, по крайней мере, гримаску, на секунду перекосившую ее лицо, я успел заметить. Эх-эх, вот все-таки что не говори, а сестры есть сестры, было в ее лице в этот миг что-то от Элины. Кровь – великое дело…

Возможно, после этого я бы еще чего-нибудь придумал – сходил бы к Мамонту, запросто, по-соседски и по-дружески, или, может, закатил бы перед своими головоногими речугу на тему «Как правильно подать материал, чтобы тебе за него нормально заплатили и чтобы потом он бы тебе не аукнулся по-недоброму», да мало ли хороших забав можно придумать, но нет, не судьба …