Читать интересную книгу Береговая операция - Джамшид Амиров

— Вы давно живете в Киеве?

— Да, после войны переехал туда. А в войну жена жила в Ленинграде, поэтому-то она и умерла.

— Но ведь это случилось в Киеве?

— Да, болезнь случилась в Киеве, а все, что была до болезни — блокада, голод, истощение и подорванный организм, — она привезла в Киев из Ленинграда.

— Киев, — мечтательно произнесла Татьяна. — Люблю я ваш Киев, люблю шумный Крещатик, зеленый бульвар Шевченко, кручи над Днепром, золотой пляж, зеленые садочки на Подоле. Пять лет я уже не была в Киеве.

— Но вы хорошо знаете город, вы там жили? — спросил Семиреченко.

— Гостила. На Подоле сестра моего мужа живет, замужем она. Муж у нее бригадир сварщиков. Новый мост через Днепр строит.

— Мост Патона, — заметил Семиреченко.

— Да, так он, кажется, называется. Зовет меня Марина в гости, да никак не соберусь.

— А что долго собираться? Возьмите отпуск и приезжайте. Вы не узнаете Киев, там столько нового, столько красивого. А то давайте поедем вместе. У меня на днях кончается командировка, вот и поехали бы вместе.

— А зачем вместе, Николай Александрович?

Семиреченко смутился: — Ну, веселее ехать будет. В Киеве встретимся.

— Разыгрывается этюд «Военный в командировке»? — спросила Татьяна. — Увидимся, встретимся… Коньячку попьем с госпитальной медсестрой!..

— Почему так резко, Татьяна Михайловна? Я совсем не хотел вас обидеть. А этюды я разыгрывать не мастер, в самодеятельности не участвовал. Возраст не тот, да и в молодости я не был любителем легких встреч.

— Так что же тогда? — спросила Татьяна.

— Хотите честного ответа?

— Говорите.

— Вы мне очень нравитесь, Татьяна Михайловна, больше, чем нравитесь. И не легких мимолетных встреч я хочу, это не для меня, да и не для вас, уверен. А вот так, чтобы в доме вас встречать каждый день, когда буду приходить с работы, чтобы слово «один» ушло, а пришло и ко мне и к вам хорошее слово «вдвоем».

Татьяна ничего не ответила. Она только накрыла своей теплой ладонью руку Семиреченко, лежавшую на спинке скамьи.

— А отпуск мне, между прочим, — сказала она как-то очень задушевно и просто, — положен с двадцатого. Напишу Марине, пусть встречает…

Странные мысли бродили в голове у Татьяны Остапенко, когда, распрощавшись с Николаем Александровичем Семиреченко, она осталась одна в своей небольшой комнатке. Позади у нее была страшная жизнь. В ней было все, что может прийти на долю матерой преступницы, авантюристки, знавшей только одну жажду — жажду богатства и самые низменные страсти. Она не принадлежала себе. Она была раба и обязана была подчиняться беспрекословно тем, кому принадлежала. Ее взяли в рабство кровью, страхом и золотом, впрочем, не взяли, она сама по доброй воле, вернее, по злой воле ушла в рабство, из которого ее могла вырвать только смерть.

И вот сейчас ею овладело странное чувство, она сама поверила в никогда не существовавшего мужа, полковника-танкиста, во фронтовых друзей, в светлые человеческие слова фронтовых песен, которые она так мастерски научилась петь. С ней никогда еще не бывало такого. Ей хотелось вот так просто, по-бабьи, готовить обед, гладить сорочки и ждать мужа. После операции, перенесенной в молодости, она знала, что у нее никогда не будет детей и, может быть, поэтому она терпеть не могла ничьих детей. А сейчас у нее возникло неутолимое желание испытать это ощущение, которое испытывают тысячи женщин, прижимающих к себе своих малышей, вплетающих ленточки в смешные куцые косички девчурок.

А если бросить все, уехать, исчезнуть, раствориться, пропасть, снова сменить имя, фамилию, отчество, но уже в последний раз, родиться заново, зачеркнуть все, что позади. «Лизка, Лизка, что с тобой происходит?» — назвала себя Татьяна каким-то странным именем, усмехнулась, подошла к шкафу, налила полстакана чистого спирта, выпила его залпом, перекосившись от обжигающей рот жидкости, бросилась ничком на кровать, уткнулась в подушку и забилась в беззвучных рыданиях.

В час перерыва в институтском буфете только и разговоров было, что о найденных пальто инженера Азимова и его жены. Азимова уже в десятый раз заставляли рассказывать во всех подробностях о его визите в милицию. Особое впечатление на Азимова произвело сообщение капитана Рустамова о неожиданной смерти вора.

— Понимаете, — рассказывал Азимов, — выронил костыль, свалился, ударился головой о край стола и переломил себе шейные позвонки. Как хотите, а это ужасно. Человек шел на риск, строил какие-то планы, иначе зачем ему было красть эти злополучные пальто, и вот на тебе, умер — и конец всему!..

— Это его бог покарал, — провозгласил, нажимая на букву «о», Ахмед Мехтиевич Мирзоев.

Реплика вызвала громкий взрыв смеха. Все знали, что Ахмед Мехтиевич к богу имеет непосредственное отношение. Крупный химик, активный член Общества по распространению политических и научных знаний, он прославился как мастер атеистической пропаганды. Лекции, с которыми он выступал в рабочих клубах и дворцах культуры, сопровождались целым циклом «волшебных фокусов», которые он демонстрировал, пользуясь подручными химическими средствами. И это неизменно привлекало огромную аудиторию.

— И все-таки, как ни говорите, это очень и очень трагично, — волновался Азимов.

— Слушай, Салим, тебе, кажется, безумно жаль этого жулика, — воскликнул Агаев. — Но ведь будь он жив, его обязательно засадили бы в тюрьму, причем именно из-за твоих пальто.

— Что же, было бы очень жаль, — ответил Азимов. — Я уверен, что пройдет еще несколько лет и не будет ни воров, ни тюрем.

Минут через двадцать после того, как Азимов вернулся к себе в кабинет, его вызвал директор института.

— Я слышал, — сказал он, — что нашлись украденные у вас вещи. Поздравляю вас, Салим Мамедович. Но вот кое с чем никак вас поздравить не могу, даже, наоборот.

— Что случилось, Гамид Алекперович? — встревожился Азимов.

— А случилось то, что милиционеры нас с вами, инженеров и коммунистов, вынуждены учить бдительности. Вот из милиции мне сообщили, что при знакомстве с обстоятельствами кражи им стало известно, что вы забрали домой материалы своего реферата, да еще и Елену Михайловну подвели — прихватили справочник Скворцова. Раньше вы были, на мой взгляд, более осторожным.

— Так тогда война была, — пробормотал Азимов.

— А разве партия теперь сняла лозунг бдительности? Убедительно попрошу вас, Салим Мамедович, на будущее…

— Разумеется, разумеется! — воскликнул Азимов, весь его смущенный вид говорил о том, что он близко воспринял этот заслуженный упрек.

Вслед за Азимовым к директору института была вызвана Черемисина.

— Садитесь, пожалуйста, Елена Михайловна, — пригласил ее директор. — Я хотел с вами поговорить вот о чем. Сотрудники милиции, занимавшиеся расследованием кражи в квартире инженера Азимова, обратила внимание на то, что у него дома находилась книга, на которой имеется гриф «Только для служебного пользования». Они сообщили мне об этом и поступили совершенно правильно. Я уже беседовал на эту тему с Салимом Мамедовичем и сказал ему, что он вас подвел. Да, да, подвел.

Черемисина даже покраснела.

— Моя вина, Гамид Алекперович. Я знала, что он забирает этот справочник, но он так торопился закончить работу. Он хотел работать ночью, а утром поехать с семьей на дачу. Но это, конечно, меня не оправдывает, я не должна была давать книгу на дом.

— Понятно, — сказал директор. — Я думаю, на этом мы исчерпаем вопрос. Но мне очень не хотелось бы чтобы неосмотрительность некоторых наших работников, даже очень уважаемых, могла бы в будущем доставить неприятность институту и вам, а вы ведь у нас работаете уже добрый десяток лет.

— Это не повторится, — сказала Елена Михайловна, — я могу быть свободна?

— Да, пожалуйста. Кстати, я уже просмотрел эти журналы. Вот этот, английский, покажите Азимову. Его он может спокойно забрать домой. На нем нет никаких грифов, кроме довольно дорогой цены. Видимо, в Англии технические и научные журналы рассчитаны только на высокооплачиваемых специалистов.

Часть вторая

День рождения Татьяны

Без нескольких минут восемь Вася сошел с трамвая и подошел к углу, указанному Татьяной. Вскоре появилась Татьяна — радостная, оживленная, в легком светлом платье, изящно облегавшим ее стройную фигуру. Она подхватила Васю под руку, ласково осведомилась о его здоровье и, весело щебеча, повела его куда-то по узенькой боковой улочке, круто спускавшейся вниз, к морю.

— Куда мы идем? — спросил Вася.

— Секрет! — кокетливо проговорила Татьяна. — Обещайте ни о чем меня не спрашивать и во всем подчиняться. Сегодня мой день.

Они подошли к какому-то дому, поднялись по лестнице на третий этаж. Татьяна открыла дверь, и Вася оказался в уютной комнате.