Читать интересную книгу Крах Империи - Олег Рыбаченко

— Разгоняем фотон, — Ехидно выдавил Александр.

Окунаемся в мир психоматрицы.

Глава 6

Что разум способен придумать…Фантазий ужасный каскад!Противные, мерзкие думы,Родили безжалостный ад!

Елена Соколовская ощутила, как она ныряет вниз, словно плюхнулась в чернильную смолу, реальную и полную вселенской злобы настолько, что даже стало выедать глаза. На ее тренированное тело давило странной толщей, чем-то напоминая ртуть в толщах которой во время жестоких тренировок плавала Соколовская, но было куда страшнее, и плоть плющило. Тут маршалу-девчонке реально стало ужасно, а вдруг теперь ей никогда не увидеть звезд, неведомые палачи обрели власть и над потусторонним миром. Слышится скрежет, такой звук, будто собака царапает по стеку, только гораздо противнее и громче, он впивается в уши, выкручивая их. Раскаленный шомпол вгрызается в перепонки, на языке ощущение крови, и льющей смолы. Затем из темноты выныривает пасть со сверкающими, как лава вулкана зубами. Никогда еще Елена Соколовская не видела столь омерзительной рожи чудовища, персонажи фильмов ужасов или знаковые расы иногалактов, на его фоне были лишь жалкой пародией на кошмар. Затем появились другие еще более страшные челюсти, некоторые были огромные как планета Юпитер, а другие маленькие похожие на очень злобных зверюшек, самых немыслимых форм и видом, включая гибриды животных и пыточных приспособлений. Вот они своими кривыми ядовитыми зубами вцепились в ее плоть. За всю свою уже достаточно длинную, и тому — же беспредельно насыщенную жизнь Соколовская ни разу не испытывала такой боли. Главное что и подобрать аналог ощущениям было невозможно. Это и жгучее пламя и разъедающая кислота, одновременно замораживающий лед и тупая с шершавой ржавчиной режущая пила. А также одновременно удары гипертоком, от которых пробивают сверхмощные разряды и облучение ультрарадиацией чрезвычайно возбуждающей нервные клетки, эрогенные зоны: буквально каждую молекулу. И главное интенсивность мучений просто невероятная, а зверюшки, все время, без перерыва меняют форму и размеры.

А ее продолжали терзать, было видно, как с рук срывается мясо, оголяются кости, как из распоротого живота вылезают кишки. Злобные твари грызут их, накручивая на зубы. Елена исступленно воет, из глаз брызжут слезы. В отчаянии она стонет:

— Господи за что. Ведь я за свою жизнь всегда была верной России и никого ни разу не предала! Конечно, иногда хитрила на экзаменах, могла соврать, но это лишь вследствие естественных человеческих слабостей!

Слышится хихиканье и от него, кажется, что в барабанную перепонки вонзаются раскаленные иглы, которые при этом расширяются, как дельта полноводной реки, постепенно поглощая все и вся! Мозг бурно вскипает. И безжалостно терзающий серое вещество глас:

— А прелюбодеяние, греховные страсти — вспомни сука! Сколько ты за столетия сменила тысяч мужчин и самок? А Бог изрекал; что уже смотреть на особь противоположное пола с вожделением — преступление!

Девчонка причудливо выворачивается, ее плющит и распирает одновременно. Наконец появляется исполинская пасть, она целиком заглатывает её чудное тело. Елена видит, как в горле ужасающего подобия дракона, бушует пламя, оно разбивается на семьсот семьдесят семь абсолютно разных по цвету и оттенку лепестков.

— Вот он легендарный огонь преисподней. — Прошептала девчонка, кожа на руках срослась, покрывшись уродливыми шрамами. Она пытается затормозить свой полет, но это бесполезно, еще недавно крутейшая воительница даже не может сдвинуть себя на миллиметр. Вот ее такого ставшего вдруг эгоистично любимым юного, смазливого тела касается, огненный поток. Словно страстный любовник, язык пламени лижет обнаженный рябиновый сосок девушки. Ничего подобно она ни разу не испытывала, в глазах, потемнело и казалось, во рту началось извержение Кракатау, а желудок взбунтовался, и его атаковали гиперядерным оружием, вернее термопреоновым зарядом. Насколько жгучим было это пламя, на голой коже появлялись крупные гнойники, кости темнели и трескались, причиняя страдания. Соски продолжало лизать, пламя коснулось чистого, гладенького как у девочки лона. После чего так сильно пронзила сатанинская боль, что девушка зашлась в поглощающей истерике. Каждый сосок был раскален, огонь прошелся по животу, разрезая гиперплазмой пресс, выпаливая кишки. Которые затем топтали копыта гибридов коней и медицинских градусников, и смеси утыканных шипами палиц с допотопным утюгом на углях.

— Нет, я не хочу не надо — Иступлено провизжала она. Отпустите меня. Я больше так не буду! — Соколовская и впрямь ощущала себя не воительницей, а маленькой девочкой попавшей в разбойничий вертеп, самой жуткой из тех, что можно придумать сказок…

Каждый цвет огня — это особый неповторимый рисунок боли. Страданиям можно придавать различные оттенки, их разнообразие поражает, даже маркиз де Сад не додумался, до чего может дойти изобретательность жителей межзвездной преисподней. Чувствительные девичьи пятки, покрылись волдырями, те лопались, набухали и лопались снова. Каждый волдырь рвало с энергией миллионов уничтоженных Хиросим. Пылала прическа, и девушке было не только больно, но и крайне досадно, что она лишалась подобного украшения. Голову буквально опалило, каждый корешок волоса, словно был врыт в яму, которую залили расплавленным металлом.

— А вот черти, можешь познакомиться. — Противно пищит необычайно омерзительный голосок истязателя. — Твой, друзья в вечности!

Их вид впрочем, еще более ужасен, чем у зверюшек, но особенно несимпатично смотреть на колючие пасти, отдаленно смахивающие на гибрид заостренных клещей средневекового палача и смесь зубов акульих и крокодильих. Да еще и кожа в гнойных язвах с копошащимися слизняками. Зато рога, а виде щупальцев сторукого, пылающего кальмара, как ни странно успокоили. Соколовская: чтобы отвлечься от пронзающей боли, стала вспоминать фольклор, где эти миленькие забавные чертики, то страшненькие, то наоборот смешные и наивные. Эти существа иногда помогают, а порой вредят людям. Особенно запоминающая сказка о «Попе и его работнике Балде». Вот с таким «народом» вполне можно иметь дело. Наивные, веселые чертики, даже людям порой служат! А тут только и знают, колют вилами, рубят тройными секирами и мечами, и жарят гиперлазерами из запредельно разогнанных ультраквантов!

— Что грешная душа не слушала командиров? — Рог у черта вырос: превратившись в подобие восьмигранного клюва и тырк, подвижным уродством: по черепку.

Когда на голове ломают и плющат кости: это так больно, что невозможно описать словами. Но сознание при этом не помутилось, будь Соколовская в обычной человеческой плоти, то наверняка скончалась бы от шока. А так она чувствовала чрезвычайно грубое прикосновение к своему мозгу, всю облапили, затем монстр стал пить мозги. Непостижимое ощущение, вроде вытягивания жил, только чувствительность намного сильнее. А демон все пил, выпуская кислоту. Делал он это медленно, словно цедил. Другой бес стал сверлить ногти, загоняя под них острейшие иголки. Девушка пробовало отвести свои босые ноженьки, но пламя жарила нежные девичьи пятки все сильнее, при этом кибернетические цепи растягивали сухожилия, каждую связку. Казалось, что этот сатанинский оркестр набирает темп в адском марше.

Соколовская кричит, рот раскрывается сам собой.

— Не надо квазарить, отпустите.

Ее хватают раскаленными щипцами за язык и тянут, медленно оставляя рваные, оборванные жилы, отрывая его от неба.

Тоже боль, но чуть по-другому, и уже нет криков только всхлипы и вой.

Черти с каждым поворотом становясь все уродливее: продолжают куражится, вслед за ногтями, стали ломать костяшки, причем делают это медленно смакуя страдания.

— Вот так чернодырка антифотонная: получай свою порцию. — Злобно пуская порцию гипертока в мозг, верещит один вероятно старший по званию бес.

Елена уже дошла до состояния невменяемости, ее затопила невыносимая волна мучений. А черти не отступают, вот уже начали вырывать жемчужные зубки, безжалостно порча, красу. Дробили их, затем сверлили их, вонзаясь жгучим острием в десну.

— Как можно опуститься до подобной жестокости, неужели у них нет матери. — Подумала Соколовская. — Кто вас родила женщина или гиена! Видимо прочтя ее отчаянные мысли, черти завопили.

— Матери нет — отец Сатана!

Потом нашли новую муку, раскалили сверло, допилили последние зубы резаком. Далее дошла очередь до костей. Их ломали красными, от высокой температуры щипцами. Каждое девичье ребрышко по отдельности. Раскаленные щипцы выкручивали рубиновые соски девушки, отрывали ее нежные ушки, выдергивали волосок за волоском. К многострадальным, босым пяткам девушки подносилось, жгучее пламя, и каждый раз температура была все выше и выше! Дымилась кожа, горели кости. Казалось, что сердце вот-вот лопнет, взорвется как бомба.