Читать интересную книгу Джон и Джордж. Пес, который изменил мою жизнь - Джон Долан

В «Вольво» я спал несколько месяцев, пока не началась зима и я не стал задумываться, что однажды могу умереть, замерзнув во сне. Я обзавелся несколькими одеялами и пальто и оставался там до последнего, потому что такой образ жизни по-прежнему казался мне настоящей роскошью по сравнению с пансионами. Как бы странно это ни звучало, мне не хотелось отказываться от личного пространства. К тому времени я уже познакомился со многими бездомными со станции «Кингс-Кросс», куда отправлялся всякий раз, когда чувствовал себя одиноко. Находясь в компании людей, оказавшихся в таких же стесненных обстоятельствах, как и я сам, я всегда немного успокаивался. Помню, как-то раз я сидел в кафе напротив «Кингс-Кросс», как вдруг станция взорвалась ликованием.

– Что происходит? – спросил я бездомного парня, сидевшего рядом.

– Понятия не имею, дружище. Пойдем узнаем.

Это было 23 ноября 1990 года, и, выбежав на улицу, мы услышали, что Маргарет Тэтчер подала в отставку. В тот день я не встретил ни одного бездомного, который бы не праздновал это. Мы все презирали Железную леди. С точки зрения людей, оказавшихся на дне, он забирала деньги у бедных и отдавала их богатым, и все мы обрадовались, увидев ее падение.

Я по-прежнему иногда работал у Джимми, но этого было недостаточно, чтобы содержать себя. Выбора не оставалось: пришлось обратиться за пособием, и это оказалось болезненно. Я достиг настоящего дна моей жизни. Я признавал поражение и заявлял, что не могу сам встать на ноги. Я вырос в семье работяг и последнее, чего я хотел – просить помощи у государства.

Знакомый бездомный рассказал мне о хостеле на Док-стрит неподалеку от Тауэрского моста. Надвигалась зима, и в «Вольво» становилось все холоднее, поэтому я решил посмотреть, что это за место. Там, скорее всего, не слишком уютно, но лучше, чем в пансионах в районе «Кингс-Кросс». Оказалось, что это чертовски огромное и жуткое здание, где было около трехсот комнат для мужчин и женщин. В прошлом, когда доки функционировали, там лет восемьдесят жили матросы. В здании было два зала с телевизорами, большая комната для игр с полноразмерным столом для снукера, сукно на котором, казалось, разрезали снова сразу же после того, как обновляли, и просторная столовая, где то и дело вспыхивали жаркие споры между постояльцами, а иногда и между служащими.

Там я познакомился с хорошими людьми, чудаками и безумцами. Помню, там жил африканец по имени Принц, который уверял жильцов, что он самый настоящий принц и, когда вернется домой (не помню только, в какую страну), станет королем своего народа. Помню еще, что шеф-повар – или, как мы прозвали его, шеф Джефф – носил парик и мы нещадно над ним издевались.

Там же я встретил веселого парня по имени Легси, который всегда умел развлечь нас; с ним было приятно проводить время. Он жил с матерью на Коммершел-роуд, но любил бывать в хостеле. Довольно быстро я заметил, что у Легси слишком много денег для безработного.

– Как это тебе удается? – спросил я, узнав его получше.

– Я граблю магазины, – ответил он и подмигнул.

– Ты серьезно?

– Серьезнее некуда. На квартирных кражах много не заработаешь. Да и неохота. А вот в магазинах и кафе доход получше. Если повезет, могу срубить тысячи три фунтов за ночь.

Легси был мастер приукрашивать свои истории, поэтому я решил, что он как обычно преувеличивает, но у него и правда всегда было полно наличных. Но в основном в хостеле селились люди, чья жизнь замерла на месте. У девяноста девяти процентов постояльцев не было работы, причем у многих – из-за проблем с выпивкой, наркотиками или психическим здоровьем. В этом хостеле было уютнее, чем в большинстве пансионов Кингс-Кросса, но назвать его милым местом язык не поворачивался.

Глава тринадцатая

– Миссис Райан, подползите к двери на коленях, держа руки за головой!

15 декабря 1991 года, утро, начало шестого. Прошло два года с момента моего первого ареста за мошенничество с банковскими книжками. Дот была дома одна, Джерри положили в больницу, потому что у него отказали почки.

– Кто там? Что происходит? – крикнула она.

Ее разбудил стук в дверь. Спросонья она ничего не понимала.

– Полиция. У нас к вам разговор. Повторяю, миссис Райан, подползите к двери на коленях, держа руки за головой.

– Я не могу, – ответила Дот. – У меня рак. Мне очень больно.

Последовала пауза, а затем полицейский прокричал:

– Хорошо, миссис Райан, тогда включите свет и откройте дверь.

Распахнув дверь, откуда сразу потянуло ночным холодом, она увидела у выхода в общий коридор двух вооруженных офицеров полиции. Один из полицейских, опустившись на колено, целился в Дот из пистолета, другой с автоматом стоял позади напарника и тоже держал Дот на мушке.

– Что за…

Пораженная Дот испуганно огляделась по сторонам и шагнула за порог, чтобы выяснить, что происходит. Это было ошибкой: как только она оказалась в коридоре, дверь захлопнулась и Дот уже не разрешили вернуться домой. Полицейские сказали, что пришли обыскивать квартиру, но должны дождаться разрешения какой-то шишки из Скотланд-Ярда, чтобы зайти внутрь. Все это время Дот пришлось стоять на балконе, дрожа и плача. Она промерзла до костей. Полицейские опустили оружие, когда стало очевидно, что она не представляет угрозы, но по-прежнему были настороже. В воздухе чувствовалось напряжение.

– Можно я зайду в квартиру и оденусь потеплее? – умоляла Дот полицейского, который присматривал за ней.

– Боюсь, что нет.

– Тогда может кто-нибудь передать мне что-нибудь теплое? Я ведь замерзну до смерти!

– Нет, вы должны подождать, пока мы закончим.

– Что вы ищете?

– Не могу вам сказать.

– Это как-то связано с моим сыном Джоном?

– Не могу вам сказать.

Только через час полицейские получили разрешение войти и обыскать квартиру. Прежде чем они переступили порог, Дот сообщила офицерам, что дома только старый Задира.

– Не трогайте собаку, пожалуйста, – попросила она.

Полиции хватило пяти минут, чтобы обыскать все и понять, что меня дома не было. Да – искали они, как всегда, именно меня.

Как только полицейские ушли, Дот наконец-то упала на кровать, прижав руки к животу, измученная и замерзшая. Позднее выяснилось, что в Смитфилде произошло вооруженное ограбление газетного киоска, продавца вырубили ударом пистолета по голове, и полиция подозревала, что я был в нем замешан. Они утверждали, что специально обученные собаки, которых привели на место преступления, учуяли мой запах и привели офицеров в нашу квартиру. Там они обнаружили лишь стартовый пистолет «Дерринджер», который появился у меня еще в детстве. Он так давно лежал на холодильнике, что покрылся толстым слоем пыли.

Во время нашей последней встречи я дал Дот телефонный номер, по которому она могла связаться со мной в экстренной ситуации. Так я и узнал обо всем, что случилось той ночью в Президент-Хаусе.

– Не приближайся к нашей квартире, – сказала мне Дот. Она была рассержена и переживала, и даже по телефону я слышал, что она едва сдерживает слезы. – Держись отсюда подальше.

– Ладно, – пообещал я. – Сделаю, как ты скажешь. Мне очень, очень жаль, мам.

Через два дня Дот попала в больницу: боль в животе стала невыносимой. Прошло несколько недель, наступило Рождество, но ни ее, ни Джерри не выписали. Мне тогда казалось, что из них двоих не выкарабкается именно Джерри, который постоянно находился на диализе.

Если я считал, что моей репутации в семье уже ничто не может повредить, то я сильно заблуждался. Я больше не пользовался уважением ни Джерри и Дот, ни братьев с сестрами. Малкольм и Дэвид рвали и метали и не хотели иметь со мной ничего общего, и даже Джеки не могла сказать обо мне ничего хорошего, как ни пыталась.

Накануне Нового года врач Дот сказал всем, что она вряд ли вернется домой. Рак вошел в агрессивную стадию, ее здоровье стремительно ухудшилось. Во время нашей последней встречи я едва мог держать себя в руках. Она выглядела такой хрупкой. Та живая и энергичная женщина, с которой я вырос, исчезла. Напоследок она сказала мне:

– Джон, ты должен вернуться домой и ухаживать за отцом.

До самого конца она не переставала думать о других. Через несколько дней она умерла. Ей было всего пятьдесят два.

Похороны были многолюдными. В церковь набилось триста человек, включая друзей и коллег отовсюду, где она когда-либо работала, а также бывших соседей и людей со всей Кинг-сквер. Никто не мог сказать о Дот ничего плохого.

Вскоре я переехал обратно в нашу квартиру. Я некоторое время жил там и до кончины Дот, в основном, чтобы присматривать за Задирой, ведь Джерри оставался в больнице. Было так странно находиться дома одному: там по-прежнему стоял стул, на котором всегда сидела Дот, а на крючке в кухне висел ее фартук. Мне нравилось снова гулять с Задирой по своему старому району, но мне не хотелось жить там.