что именно, но не хотел самому себе в этом признаваться. Раз за разом перечитывая сценарий, он все больше убеждался, что не хочет работать с этим материалом и ни на секунду не верит, что из него вообще может получиться что-то путное. Надо отказываться от съемок! Но запуск картины уже зафиксирован в студийном плане работы на текущий год, на Рязанова уже все рассчитывают — и сценаристы, и начальство. Что же делать?..
В ночь перед художественным советом Рязанов не спит и размышляет, а утром приходит к твердому решению — отказаться. Он уведомляет об этом сначала Ласкина и Полякова, а затем — директора «Мосфильма» Леонида Антонова, который недавно сменил на этом посту Ивана Пырьева. Худсовет отменяют, картину вычеркивают из плана, сценаристы смертельно обижаются на Рязанова, а его самого начальники принимаются неустанно «прорабатывать» на всех собраниях. И ладно бы еще у Эльдара был под рукой какой-нибудь другой сценарий, так ведь нет!.. Так что перспективы дальнейшей его работы в то время были самыми туманными.
Между тем фильм по отвергнутому Рязановым сценарию под тем же названием «Не имей сто рублей» уже в следующем году преспокойно выходит на «Ленфильме» в постановке Геннадия Казанского. И самая сильная эмоция, которую можно сегодня испытать после просмотра данного фильма, — радость по поводу того, что такой мастер, как Рязанов, все-таки не стал размениваться на эти «Сто рублей». Картина во всех отношениях проходная; Эльдар смело мог гордиться любой из своих ранних работ, включая «Девушку без адреса», но если бы он подписался на «Не имей сто рублей», то, вероятно, никогда бы себе этого не простил. И хотя фильм Казанского отчасти можно назвать музыкальным, это явно не рязановская «музыкальность». Сам сценарий ничуть не предполагал того яркого, органичного, сюжетообразующего использования музыки, которое свойственно практически всем (во всяком случае, всем ранним) работам Эльдара Рязанова.
Заметки на полях. Рязанов и музыка
В «Грустном лице комедии» Рязанов пишет: «Когда появились магнитофоны, я одним из первых начал заниматься переписыванием мелодий и шлягеров. Каждое мое утро начинается с того, что я включаю магнитофон. Зарядка, умывание, завтрак — все делается под музыку. Это хобби вот уже более двадцати лет не остывает во мне. Многолетняя, терпеливая любовь к музыке постепенно начинала меня вознаграждать. Год от года мои тупые, неподатливые уши не сразу, помаленьку, исподволь сдавали свои антимузыкальные позиции.
Страсть к музыке шаг за шагом перевоспитывала мою негармоничную, неблагозвучную душу. Это можно сравнить с тем, как некрасивый, скучный, неталантливый, но верный и преданный вздыхатель благодаря своему несокрушимому терпению добивается в конце концов взаимности женщины, которая поначалу пренебрегала им, предпочитая других, более ярких, красивых и одаренных поклонников».
На вопросы о музыкальности собственных фильмов Рязанов всю жизнь отвечал одно и то же: мол, всегда предлагал сотрудничество только тем композиторам, чьи мелодии мне нравились. Так, музыку Анатолия Лепина, с которым Рязанов сделал пять фильмов, режиссер запомнил по картине Сергея Юткевича «Здравствуй, Москва!» (1945) — и именно поэтому пригласил Лепина заняться музыкальным оформлением «Весенних голосов».
Спустя десять лет, когда Рязанов снимал «Берегись автомобиля» и занимался сознательным «переформатированием» всего, что делал в кино до этого, он принял решение сменить и композитора. Эльдару чрезвычайно нравилась популярнейшая в те годы «Песня о друге», написанная ленинградским композитором Андреем Петровым для фильма Георгия Данелии «Путь к причалу» (1962). Так состоялось историческое знакомство Рязанова и Петрова, вылившееся в пожизненную дружбу и совместную работу над четырнадцатью фильмами.
Знакомство началось с рязановского признания в том, что в музыке он ничего не понимает и предоставляет композитору полную свободу действий. Андрей Петров вспоминал: «Пожелания Рязанова насчет будущей музыки носили самый общий характер. „Мне бы хотелось услышать нежную, немного грустную музыку, потому что история Деточкина во многом грустная, хоть это и не всегда угадывается в тексте и изображении“, — говорил он. А когда я пытался что-нибудь уточнить: считает ли режиссер, что вот тут нужна труба, а там — аккордеон, — Рязанов повторял: „Мне все равно — труба ли, флейта ли, решайте сами“.
Надо сказать, что играю я плохо. Поэтому обычно, показывая музыку, что-то наигрываю, что-то напеваю, а больше рассказываю, объясняю, прекрасно при этом сознавая, что такой метод демонстрации товара лицом требует от собеседника умения схватывать мысль и слышать вместе со мной то, что я в данный момент не могу выразить. И тут выяснилось, что даже при таком несовершенном показе Рязанов очень точно определяет места менее яркие, такты менее выразительные. <…>
В музыке к „Берегись автомобиля“ был твист, сопровождающий сцену на вечеринке. Так вот, услышав этот твист, режиссер, сидевший у микшера, пустился в пляс — представьте себе его, мягко говоря, не совсем балетную фигуру! — чем привел окружающих (а особенно меня) в восторг. Но когда его что-нибудь не устраивало, он очень корректно, спокойно, щадя мое самолюбие и стараясь не поставить меня в неловкое положение перед оркестрантами, говорил об этом. Ведь обычно на озвучании бывает несколько записей. Между ними проходит несколько дней, и всегда есть возможность что-то переделать, поправить. Тут-то я и понял окончательно, что Рязанов — человек с тонким музыкальным вкусом, великолепно разбирающийся в музыке».
Другие композиторы, писавшие для рязановских фильмов, рассказывали в точности то же самое — что поначалу режиссер излишне скромничал относительно своей музыкальной подкованности, однако позже демонстрировал прекрасную осведомленность в этих вопросах.
В 1981 году на Центральном телевидении вышла двухчасовая передача из цикла «Музыка в театре, в кино, на ТВ» под названием «Музыка в фильмах Э. Рязанова». Ведущим был Андрей Мягков, а Эльдар Рязанов выступал в роли основного гостя программы. Наряду с фрагментами фильмов и концертов в передачу вошли интервью всех композиторов, к тому времени работавших с Рязановым: Лепина, Петрова, Таривердиева, Тихона Хренникова («Гусарская баллада») и даже итальянца Карло Рустикелли («Невероятные приключения итальянцев в России»). И все в один голос говорили о том же — о замечательной музыкальности режиссера, которую он зачем-то упорно скрывает.
Микаэла Таривердиева, кстати, могло и не оказаться среди тех композиторов. «Иронию судьбы» Рязанов планировал делать с Андреем Петровым, работа которого всегда полностью устраивала и даже восхищала режиссера. К тому моменту с петровской музыкой Рязановым были сняты «Берегись автомобиля», «Зигзаг удачи» и «Старики-разбойники». Ни одной песни во всех этих фильмах не было. В случае же «Иронии судьбы» режиссер ошарашил Петрова новостью, что ему придется сочинить сразу восемь песен, да еще и на известные стихи. Для композитора это было внове, к тому же он тогда с головой ушел в другое сложное сочинение: «Предстояла очень большая работа, а я