в Особом комитете как сверхчеловеки. В особенности товарищ Берия. Правда, у него дирижерская палочка в руках. Это неплохо. Но вслед за ним первую скрипку все же должен играть ученый. У товарища Берии основная слабость в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берии слабо… У него один недостаток – чрезмерная самоуверенность, и причина ее, по-видимому, в незнании партитуры. Я ему просто говорю: «Вы не знаете физику, дайте нам, ученым, судить об этих вопросах», на что он мне возражает, что я ничего в людях не понимаю. Вообще наши диалоги не особенно любезны. Я ему предлагал учить его физике, приезжать ко мне в институт. Ведь, например, не надо самому быть художником, чтобы понимать толк в картинах…
У меня с Берией совсем ничего не получается. Его отношение к ученым, как я уже писал, мне совсем не по нутру…
Следует, чтобы все руководящие товарищи, подобные Берии, дали почувствовать своим подчиненным, что ученые в этом деле ВЕДУЩАЯ, а не подсобная сила… Они (руководящие товарищи) воображают, что, познав, что дважды два четыре, они постигли все глубины математики и могут делать авторитетные суждения. Это и есть первопричина того неуважения к науке, которое надо искоренить и которое мешает работать… Столкнувшись с товарищем Берия по Особому комитету, я особенно ясно почувствовал недопустимость его отношения к ученым… Уже пора товарищам типа товарища Берия начинать учиться уважению к ученым. Все это заставляет меня ясно почувствовать, что пока еще не настало время в нашей стране для тесного и плодотворного сотрудничества политических сил с учеными…
Мне хотелось бы, чтобы товарищ Берия познакомился с этим письмом, ведь это не донос, а полезная критика. Я сам бы это ему сказал, да увидеться с ним очень хлопотно…»
Критиковал Капица и других членов Спецкомитета. Возможно, для критических замечаний у Капицы и были основания, но его хлесткие фразы прикрывали нежелание ученого допустить соревнование различных идей и его настойчивость в навязывании своего мнения другим как единственно правильного. В случае неприятия его предложений Капица просил освободить его от обязанностей в Спецкомитете.
25 ноября 1945 года Капица снова написал Сталину о своей настоятельной просьбе освободить его от «участия в Особом комитете и Техническом совете». В этом письме он продолжает критиковать коллег:
«Товарищ Ванников и другие из Техсовета мне напоминают того гражданина из анекдота, который, не веря врачам, пил в Ессентуках все минеральные воды подряд в надежде, что одна из них поможет… В организации работ по атомной бомбе, мне кажется, есть много ненормального. Во всяком случае, то, что делается сейчас, не есть кратчайший и наиболее дешевый путь к ее созданию… Но если стремиться к быстрому успеху, то всегда путь к победе будет связан с риском и с концентрацией удара главных сил по весьма ограниченному и хорошо выбранному направлению. По этим вопросам у меня нет согласия с товарищами… Единственный путь тут – единоличное решение, как у главнокомандующего, и более узкий военный совет…»
Из письма видно, что Капица желал возглавить единолично процесс создания атомной бомбы, причем по какому-то единственному известному ему варианту. Но те, кто головой отвечал за результат, включая и Курчатова, прекрасно понимали, что единственный вариант решения может быть тупиковым, а, следовательно, и трагической потерей времени, которого не было. Поэтому работы велись по нескольким вариантам решения проблемы.
Чтобы не обижать ученого, Сталин написал ему:
!
«Тов. Капица.
Все Ваши письма получил. В письмах много поучительного – думаю как-нибудь встретиться с Вами и побеседовать о них…»
Встреча не состоялась. Сталин пригласил Берию и показал ему письма Капицы. Эти письма взбесили Берию, но Сталин сказал:
– Учти и помирись.
Берия поехал к Капице в институт, подарил ему уникальное охотничье ружье. Но настырный академик и здесь еще раз выложил Берии все, что о нем думает.
После этого Берия стал убеждать Сталина, что академик ненадежный человек, настроен антисоветски, может стать предателем, что его надо вывести из Спецкомитета и Техсовета.
– Я его выведу из всех органов, – сказал Сталин, – но ты, Лаврентий, его не трогай. Никаких арестов и обысков.
Уже 21 декабря 1945 года Капица был освобожден от работы в Спецкомитете и Техсовете, а осенью 1946 года был снят со всех занимаемых должностей, включая и должность директора Института физических проблем. 18 декабря 1946 года Капица обратился к Сталину с просьбой разрешить ему на своей даче организовать маленькую лабораторию, взять себе ассистента и кое-какие приборы из института. Просьба оказалась неудовлетворенной.
А Берия, став председателем Спецкомитета, активно взялся за работу. Он прекрасно понимал, что Сталин не простит ему провала и не пощадит, если бомба не будет создана.
Пользуясь своей властью и положением, он стал собирать ученых, в том числе репрессированных, конструкторов, инженеров и создавать из них бригады, в которых они могли бы в благоприятных условиях работать над атомной проблемой. Бесплатную рабочую силу, включая и для работ на урановых рудниках, поставлял ГУЛАГ.
Надо отдать должное Берии, он оказался прекрасным организатором. Всеми правдами и неправдами он в кратчайшие сроки сумел сколотить отличные коллективы ученых и специалистов и создал им прекрасные условия для работы. Берия способствовал установлению в лабораториях спокойной, здоровой атмосферы, пресекал наушничество и доносы. В трудные послевоенные годы разработчикам ядерного оружия в первую очередь предоставляли квартиры, улучшенное питание и другие блага. Ведущие ученые (И. Курчатов, С. Соболев, А. Алиханов, Н. Семенов, В. Хлопин, И. Кикоин, Ю. Харитон, Л. Арцимович, А. Александров) по настоянию Берия были прикреплены к Лечебно-санаторному управлению Кремля (ЛСУК) для квалифицированного медицинского обслуживания. Когда в 1947 году П. Егоров, начальник ЛСУК, попытался исключить этих ученых из числа обслуживаемых пациентов, Берия лично вмешался, обратился к Сталину и добился за учеными сохранить право пользоваться Кремлевской поликлиникой.
Такое отношение к людям было для Л. Берия вообще характерно. Например, в 1946 году Курчатов доложил ему о необходимости предоставления полуторамесячного отпуска для Ю. Харитона в связи с ухудшением здоровья последнего. В августе 1946 года Берия дал согласие, наложив резолюцию: «тт. Чадаеву и Бусалову. Обеспечить всем необходимым. Л. Берия. 12/VIII»
Следует отметить, что вся работа по атомному проекту проходила в глубокой тайне, и американцы даже не подозревали о том, какая работа проводится в номерных лабораториях и на номерных заводах СССР. За малейшие нарушения режима секретности строго спрашивали, не смотря на чины и звания. Так, например, не избежал строгого разбирательства и директор комбината