позвонил. Выслушав три раза длинные гудки, я рассудил, что утром девушка может быть занята сотней дел, при которых быть с телефоном совершенно невозможно. Например, пошла в душ. Хорошая, кстати, идея.
– Почему бы и мне не последовать сему примеру, ганнибалочка?
Ответом мне был всё тот же немой укор.
Выйдя из душа, я обнаружил на телефоне пропущенный звонок. Это меня приободрило.
– Привет, Рита! Я начал волноваться, – сказал я, перезвонив.
– Всё нормально, – ответила Рита, и я понял, что она солгала.
– Ты заболела?
– Наверное, – неуверенно ответила она. – Плохо себя чувствую.
– Давай я приеду. Привезу чего-нибудь вкусного. Или полезного. Или всё вместе.
– Не стоит, – ответила она потухшим голосом. – Мне хочется побыть одной. Извини, пожалуйста.
– Хорошо. Давай приду попозже, и мы поговорим.
– Нет-нет. Прости, но я не хочу, чтобы ты меня такой видел.
И отключилась. Через минут пять я поймал себя на том, что тупо смотрю на дверной косяк. Что-то здесь было явно не так. Рита, конечно, иногда падала духом, но сейчас было что-то совсем новенькое. Я вдруг почувствовал ревность. А вдруг у неё появился другой парень? В конце концов, мы видимся раз в месяц, это мало. Найдётся какой-нибудь мистер сентябрь и всё, поминай как звали.
Я набрал Димку. Он выслушал и кисло сказал:
– Знаешь, приятель, это странно. Но, может, она действительно болеет? Когда с Нелькой хворь приключается, она меня на дух не переносит.
– Вы друг друга видите ежедневно. Мне твоя рожа тоже опостылела бы. А у нас с Риткой всего один день.
– Может, у неё особенный день? – Дима сделал акцент на слове особенный.
– В смысле?
– Ну, особенный, – в его голосе прорезались глумливые нотки. – Женские дни и всё такое.
– У неё такого никогда не было! – выпалил я и спохватился. – То есть, что не в наш день… Что раньше… В общем, не может быть!
– Ладно-ладно, просто предположил. Что собираешься делать?
– С тобой вот хотел посоветоваться, – мрачно сказал я. – Но толку-то.
– Может, приедешь? – предложил он. – Успеем вечером в баньку сходить. Поговорим толком.
Идея была заманчивой. Но мне представилась долгая дорога в обмен на пару-тройку часов и как я потом сижу один в остывающей бане.
– Наверное, нет. Спасибо, что предложил.
– Хочешь, с Нелькой поговорю? Они часто общаются.
– Поговори, – согласился я. – Только знаешь, аккуратно.
– Ты же меня знаешь, приятель.
– Знаю, – без энтузиазма согласился я.
Итак, мне предстоял месяц ожидания. Нет, конечно, можно было бы презреть все запреты и заявиться к ней на порог, но вряд ли Ритка обрадуется такому напору.
Давно я не испытывал этого тягостного чувства переизбытка времени. Тревога, что поселилась у меня в голове, осваивалась, распускала корни, цвела и пахла. Я придумывал миллион причин, почему вдруг Ритка решила меня продинамить. Наверное, также маялись влюблённые в древности – уедешь торговать в Сибирь или в военный поход и пиши письма, а уж когда придёт ответ и придёт ли вообще – на всё божья воля.
Нужно было придумать дело, но у меня, как назло, никакого дела и не было.
Ехать мне никуда не хотелось. Во-первых, ужасала прорва времени, которую нужно высидеть в кресле самолёта или лёжа на купейной полке. А, во-вторых, не хотелось встречаться ни с кем, кто знал бы Маргариту хоть понаслышке. Мне суеверно казалось, что стоит заговорить о ней, как тут же рухнет последняя надежда (почему последняя? надежда на что? – сам не знаю).
В итоге время пришлось откровенно убивать – я шлялся по кино, игровым автоматам, ночным клубам. Раз собрался с духом и потопал в дорогущее казино, куда меня, к счастью, не пустили. Не знаю, чем моя физиономия не понравилась киборгоподобной охране, но она оказалась неумолимой – «имеем права отказать без объяснения причин». Впрочем, я особо и не настаивал.
Спасали книги и стрелковые клубы. Удивительные сочетания может находить мозг в попытке решить неизвестное жизненное уравнение. Сначала я читал до одурения романы – первую неделю классические, после стал подбирать посовременнее. Когда совершенно уже невозможно было смотреть на буквы, то срывался из дома и ехал или на полигон, где с удовольствием расстреливал мишени, или договаривался об участии в пейнтбольной схватке. К концу месяца на теле насчитывалось с десяток внушительных синяков – такова была плата за восстановление душевного равновесия.
В последний день мандраж усилился до безобразия. К Коршунову я не поехал, на звонки и сообщения не отвечал. Спал я после перемещения через пень колоду, то и дело просыпаясь от невнятных липких кошмаров.
Утром я честно дождался девяти часов (раньше мне показалось слишком рано, а позже выглядело бы так, словно я обиделся) и позвонил.
– Привет, Алекс.
– Рита! – нарочито радостно произнёс я. – Как ты?
– Извини, пожалуйста, но сегодня тоже не получится, – сбивчиво ответила она.
– Да что происходит-то?
– Мне нужно решить пару дел, Алекс. Обещаю, что в следующий раз мы увидимся.
– Ну хоть намекни, что за дела?
– Не могу, Алекс. Пока не могу. Давай обсудим, когда встретимся.
– Погоди. Рита.
Я чувствовал, как она готовится устало меня выслушать. Надо бы подобрать такие слова, чтобы разом перемахнуть эту внезапную холодную пропасть.
– Как больно, милая, как странно…
– Не надо, Алекс.
– Сроднясь в земле, сплетясь ветвями…
– Мы встретимся через месяц, – сказал она твёрдо.
– Раздваиваться под пилой, – продолжил я коротким гудкам.
Через окно светило яркое октябрьское солнце. А мне хотелось дождя, тёплого грибного дождя под серым небом.
Я не удержался, схватил кружку с остатками кофе и со всей дури запустил в стену. Керамическая удалая тройка разлетелась на мелкие кусочки, оставив смачное коричневое пятно на стене.
– Проклятье!
Ревность, вот что это было. Я влюбился и теперь ревновал. Воображение рисовало картины одна отвратительней другой. Месяц. У меня впереди опять целый грёбаный месяц. А потом что? Воображение не останавливалось, закручиваясь по бешеной спирали. Гнев не удержался внутри и, вырвавшись, пошёл крушить всё вокруг.
Когда меня, наконец, отпустило, целым остался разве что стол. Тяжело дыша, я оглядел разгромленную кухню. Хорошо, что в новом цикле всё вернётся на круги своя – и кружка склеится, и микроволновка соберётся обратно, и погнутые ножки стульев распрямятся. Хорошо