Уже пять лет минуло с того дня, как бывший заместитель наркома боеприпасов М.В. Хруничев первый раз собрал в кабинете наркома авиапромышленности — теперь его кабинете — руководителей этого наркомата для первого знакомства. Теперь он уже не новичок в авиации, а многоопытный руководитель одной из самых развивающихся отраслей промышленности, отрасли традиционно передовой и всенародно любимой. И то, что он с первого разговора с Мясищевым, с первого знакомства с его предложением о создании СДБ правильно оценил и перспективность, и сложность задачи; и то, что он, несмотря на предупреждения некоторых советчиков, безоговорочно занял позицию всемерной поддержки идеи Мясищева, говорило о широте взглядов и недюжинном государственном уме министра.
Правда, и здесь нашлись люди, склонные объяснить активность Хруничева желанием "загладить вину" перед Мясищевым за тот его приказ от февраля 1946 года 6 передаче завода № 482 заводу № 240. Это был один из первых его приказов, первых его шагов в качестве наркома авиапромышленности… Но пусть это остается на совести тех, кто так говорил, а мы продолжим рассказ о деле.
Настал день, когда проект решения правительства о возрождении ОКБ В.М. Мясищева и создали СДБ после соответствующих согласований и увязок был доложен на заседании правительства.
Позднее стало известно, что Сталина особенно заинтересовала предлагаемая проектом производственная база — подмосковный авиазавод. Расспросив Хруничева об этом заводе, поинтересовавшись, был ли сам Михаил Васильевич там и каково его впечатление, Сталин сказал примерно следующее:
— Такое большое дело, которое затевает профессор Мясищев, требует солидной производственной базы, расположенной в Москве, обеспеченной надежной, быстрой связью с ЦАГИ, министерством, управлением ВВС и смежными предприятиями. Есть такой завод в Москве?
— Да, такой завод есть, — отвечал Хруничев, — это завод № 23, где в настоящее время серийно строится самолет Ту-4.
— Вот и хорошо, — отреагировал Сталин. — Поначалу этот завод послужит временной опытной базой для ОКБ Мясищева, а затем будет серийно строить его стратегический самолет. Ведь, как я понимаю, для серийного производства такого небывалого самолета потребуется очень солидное, не рядовое предприятие.
Расположенный на далекой окраине Москвы этот авиазавод имел довольно любопытную историю. Начать можно с того, что в 1916 году акционерное общество "Русско-Балтийский завод" купило за миллион рублей большой участок подмосковной земли, принадлежавшей помещику Шелапутину. На этой земле началось строительство большого автомобильного завода.
После Великой Октябрьской социалистической революции недостроенный завод был национализирован и передан Бронеуправлению РККА. Времена были крайне тяжелые, но все же завод постепенно стал развертывать производство и в 1922 году выпустил пять легковых автомобилей. 1923 год круто изменил судьбу этого завода.
Здесь необходимо небольшое отступление. В начале века немецким ученым А. Вильмом был разработан алюминиевый сплав, получивший название «дюралюминий» (от названия города Дюрена, где находился металлургический завод — родина нового металла). К началу двадцатых годов дюралюминий уже довольно широко применялся немцами при строительстве самолетов.
Понимая большую перспективность металлического самолетостроения, в целях изучения иностранного опыта в этом деле руководители отечественной промышленности подготовили решение Совета Труда и Обороны (СТО) об открытии в Москве, на территории недостроенного автозавода, концессии немецкой самолетостроительной фирмы «Юнкерс». По условиям концессии, эта фирма обязывалась организовать производство цельнометаллических пассажирских самолетов Ю-20 и авиамоторов для них, а также наладить на одном из наших металлургических заводов производство сплава типа дюралюминия.
Эти два пункта фирма не выполнила, что и было отмечено в решении Советского правительства по докладу инженера И.И. Сидорина, председателя комиссии по обследованию немецкой концессии.
Еще до открытия упомянутой концессии, в 1922 году, при ЦАГИ была образована комиссия по вопросам металлического самолетостроения под председательством А.Н. Туполева. Заместителем его стал И. И. Сидорин. В комиссию вошли следующие сотрудники ЦАГИ: Г.А. Озеров, И.И. Погосский, А.И. Путилов, В.М. Петляков, Б.М. Кондорский, Н.С. Некрасов. Тогда же, по предложению И.И. Сидорина, на металлургическом заводе в Кольчугино энтузиасты инженеры-металлурги В.А. Буталов и Ю.Г. Музалевский уже в конце 1922 года получили первую партию слитков алюминиевого сплава типа дюралюминия, названного «кольчугалюминий». В следующем году на этом заводе было налажено производство листов, гофра и профилей из нового сплава.
Тем временем в ЦАГИ развертывались проектно-конструкторские работы по освоению "крылатого металла" в самолетостроении. Строились цельнометаллический самолет АНТ-2, аэросани и глиссер. Велись проектные работы по цельнометаллическому бомбардировщику.
В 1927 году советское правительство аннулировало концессию фирмы «Юнкере». А на авиазаводе, получившем номер 22, началось строительство отечественных металлических самолетов, созданных в АГОС под руководством А.Н. Туполева. Через цехи завода № 22 в свое время прошли почти все довоенные самолеты Туполева. Коллектив этого завода — старейшего авиационного предприятия страны — стал одним из наиболее квалифицированных в авиационной промышленности. В канун войны он освоил серийное производство знаменитого пикирующего бомбардировщика Пе-2 В.М. Петлякова.
Началась война. В ночь на 22 июля 1941 года прорвавшиеся к окраинам Москвы фашистские самолеты ожесточенно бомбили район авиазавода. Около сорока фугасных и более четырех сотен зажигательных авиабомб попало на заводскую территорию. Пострадали несколько корпусов, 92 рабочих завода погибли. Позднее стало известно, что на картах Москвы, найденных у сбитых немецких летчиков, район завода № 22 был отмечен как цель повышенной важности. И это неудивительно — ведь место расположения этого завода было точно обозначено на плане Москвы еще концессионерами.
В октябре 1941 года было принято решение об эвакуации завода № 22 в Казань, где мы с ним еще встретимся на страницах этой повести. Но в Казань уехали не все работники этого завода. Из оставшейся в Москве группы заводчан были сформированы кадры фронтовых авиаремонтных мастерских (ФАРМ). Начальником мастерских стал К.С. Рыбко, а его заместителем — С.Н. Пилипович. Работы мастерским хватало. Около 280 самолетов различных типов отремонтировали в ФАРМ. Специалисты мастерских были также подключены к сборке самолетов-штурмовиков Ил-2, эшелонами прибывших из Куйбышева, где в конце 1941 года начал работать эвакуированный из Воронежа авиазавод № 18.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});