Читать интересную книгу Соседи по планете Насекомые - Юрий Дмитриев

Студенты пытались устраивать Мальпиги абструкции: при поступлении в итальянские университеты абитуриенты давали клятву «никогда не допускать, чтоб им опровергали Аристотеля, Галена и Гиппократа». А Мальпиги опровергал великих старцев! Но опровергал не ради скандальной славы, а из страстного желания двинуть вперед науку, которой был предан, во имя которой готов был на все. Эта преданность науке и постоянное стремление к новому помогли Мальпиги сделать ряд выдающихся для своего времени открытий, многие из которых были настолько значительны, что даже чопорные тогда английские ученые избрали его действительным членом Королевского общества (академии).

Вот этот-то Мальпиги со свойственной ему страстностью и доказательностью поддержал Реди.

Но и после всего теория самозарождения продолжала прочно господствовать в науке. Настолько прочно, что когда через сто лет, в XVIII веке, итальянский ученый Ладзаро Спалланцани дал новый бой этой теории, она зашаталась, но все-таки не рухнула.

И только в XIX веке сражение было выиграно окончательно, выиграно великим Пастером, полностью разгромившим теорию самозарождения.

Теперь уже лозунг, провозглашенный в XVII веке знаменитым английским врачом и биологом Вильямом Гарвеем, «все живое из яйца» ни у кого не вызывал сомнения.

Теория самозарождения очень тормозила развитие биологии вообще, а науки о насекомых — в особенности. Ведь именно в энтомологии эта теория жила дольше, чем в других областях зоологии, дольше, чем где-либо (за исключением микробиологии), сохраняла свои позиции.

Чтоб разбить сторонников самозарождения, нужен был могучий аргумент — факт. Но вот как раз фактов у противников самозарождения было слишком мало для того, чтоб выстроить новую теорию. Ведь даже изучать яички насекомых, вокруг которых велись постоянные споры и которые служили главным камнем преткновения, было очень трудно. В лабораториях тогда держать и разводить насекомых не умели, а в природе наблюдать за ними тоже почти не представлялось возможным. Но даже если ученый находил где-нибудь в природе яички насекомых — а находил безусловно, и не раз! — он вероятно, зачастую и не предполагал, что это за находка: уж очень они необычны.

И дело, конечно, не в размерах. Яйца куриц, уток, гусей — те яйца, с которыми приходилось в первую очередь сталкиваться людям, — имеют совершенно точную, в различной степени овальную форму, от которой даже пошло определение «яйцеобразное», имеют скорлупу, а под скорлупой белок и желток.

А у насекомых яйца могут быть какой угодно формы. У клопа-арлекина, например, живущего на капусте, они похожи на маленький бочонок, а у другого клопа — хищнеца — напоминают бутылку из-под кефира. У клопа-щитника яичко окружено венчиком, яйцо водяного скорпиона имеет два длинных отростка-нити, а у сверчка-трубчика яички вытянуты и слегка изогнуты. Бабочка-репейница откладывает яички-куличики, а яички кистехвоста похожи на волчки, яички голубянки Икар напоминают игральные шашки, у некоторых шелкопрядов яички похожи на лепешку, у пяденицы напоминают цветочные горшки, а у плодожорки они такие сплюснутые, что скорее похожи на какую-то прозрачную чешую. И только у немногих насекомых яйца имеют действительно яйцевидную форму.

Так же как разнообразна форма яичек насекомых, разнообразна и их окраска. Они бывают черные и белые, красные и оранжевые, бурые и желтые, зеленые и розовые. Поверхность их может быть и гладкой и ребристой, сетчатой и шершавой.

Марчелло Мальпиги (1628–1694).

Яички располагаются и поодиночке, и кучками, и цепочками, и друг на друге, и плотными лентами, и крупными колониями-бляшками. Яички одних насекомых лежат открыто, у других прикрыты самыми различными материалами, начиная от мелких кусочков коры, кончая волосками с брюшка самки. Насекомые приклеивают яички на листья или кору деревьев, на стебельки трав, прячут в различные щели и трещины, зарывают в землю, а общественные насекомые, имеющие собственные дома, помещают их в специальные «комнаты» в этих домах. Многие насекомые прячут свои яички в плотные пакеты-оотеки. У одних оотеки делаются из пенистого, быстро затвердевающего вещества, у других — из прочных шелковистых нитей.

Яички насекомых так же разнообразны, как сами насекомые.

Мы уже знаем, что насекомые — хорошие родители: многие стремятся как-то обезопасить свое будущее потомство, а главное, обеспечить его с первых же дней существования едой. Большинству растительноядных, чьи личинки или гусеницы живут открыто, сделать это не трудно — надо лишь вовремя прилететь к тому растению, на которое можно отложить яички. Тем, у кого личинки проводят жизнь внутри растений, труднее: приходится просверливать, прокалывать, надрезать растения, чтобы положить яичко. (Правда, у насекомых для таких операций имеются специальные приспособления.)

А бывает и иначе. Прекрасное яблоко оказывается внутри червивым. Что такое? Как туда попал «червь» — гусеничка? Ведь на поверхности не видно никакого входного отверстия. А гусеничке и не надо «входить» в яблоко — она в нем родилась. Предусмотрительная мамаша отложила в завязь или цветок свои яички, и, когда появился плод, гусеница оказалась внутри…

Насекомым, жизнь которых частично связана с водой, приходится труднее. Стрекоз можно встретить всюду, даже далеко от водоемов. Но в определенное время они обязательно появятся около реки и пруда. Большие стрекозы — прекрасные летуны и способны пролететь десяток километров, чтоб отложить яички на плавающие, растущие в воде и у воды растения. Появившаяся личинка сразу окажется в родной для нее среде.

Ну, стрекозы — народ отважный и сильный, могут спикировать на плавающий лист и опустить в воду брюшко и даже целиком опуститься под воду, чтобы отложить яички на утопленные растения. Многим комарам такое не под силу. Приходится им откладывать яички на землю в расчете на сильный дождь, паводок или весеннее таяние снега.

Некоторые насекомые, например слепни или ручейники, которым тоже необходимо отложить яички в воде, нашли такой выход: прикрепляют яички к листьям растений, свисающим над водой. И личинка падает в воду, едва появившись на свет.

Но пожалуй, труднее всех насекомым-паразитам, чьи личинки питаются животной пищей. Тут родителям приходится изрядно потрудиться.

Замечательный французский ученый, о котором мы еще не раз будем говорить, Анри Фабр, много лет наблюдал за жизнью одиночных, так называемых роющих ос. Он открыл людям удивительное и долгое время казавшееся загадочным поведение этих насекомых, проделывающих во имя продления рода поистине гигантский труд. Оса роет норку. Это очень нелегко, если даже учесть, что у насекомого имеется для такой работы специальное приспособление. Когда норка готова, оса отправляется на охоту: разыскивает и парализует крупного паука. Фабр считал, что оса очень точно находит нервный узел и, воткнув в него жало, парализует жертву. Такого мнения придерживались и многие ученые. Сейчас существует другая точка зрения: жертва парализуется не уколом в нервный узел, а ядом, который действует как кураре. Затем оса приносит паука к норке, затаскивает внутрь и там откладывает в него свои яички. Дело сделано, но не закончено. Оса зарывает норку, заравнивает поверхность, даже утрамбовывает, пользуясь для этого специально подобранным камешком. Будущее потомство в безопасности и обеспечено едой. У некоторых ос не одно, а несколько подобных гнезд. К тому же личинки их достаточно прожорливы. И осам приходится по очереди облетать все норки, каждый раз притаскивая нового паука[2], раскапывать норки, а затем, когда личинка получит свежую пищу, закапывать их и тщательно маскировать входное отверстие.

Осы — не единственные насекомые, отдающие так много сил потомству. Но эти хоть не рискуют жизнью. А вот наездникам (тем самым, о которых мы уже говорили с тобой и которые играют очень важную роль в новой стратегии отношений людей и насекомых) во имя своего потомства часто приходится подвергаться смертельной опасности.

Жан-Анри Фабр (1823–1915).

Крошечное насекомое, во всяком случае гораздо меньше своего противника, не колеблясь вступает в бой. В большинстве случаев это бывают гусеницы. Гусеницы не так проворны, как наездники, но, видимо чувствуя опасность, делают все, чтоб спастись. А спастись они могут, только погубив противника. Они изворачиваются, поднимают головы, выпускают коричневую клейкую жидкость, пытаясь ею измазать наездника. И если гусенице это удается, наездник может погибнуть. Но такое случается не часто. В большинстве случаев наездник выходит победителем: улучив момент, он вскакивает на гусеницу и вонзает в нее яйцеклад. С этого момента гусеница обречена — в ее теле десяток яичек. Пройдет некоторое время, и из продырявленной шкурки погибшей гусеницы вылетят тысячи крошечных насекомых-наездников — у наездников из одного яйца могут вывестись 1000–2000 насекомых. (Вот они-то в свое время и ввели в заблуждение Аристотеля!)