«Какой же он красивый осколок».
Эмма поймала губами его нетерпеливые губы, и это показалось ей лучше всех ее воспоминаний. Чёрч запустил руки ей в волосы и, держа ее голову под идеальным углом, провел языком по зубам. Она застонала, на них лилась вода, а кровь кружила вокруг сливного отверстия.
— Я скучала по тебе, — всхлипнула Эмма и отстранилась, чтобы прикоснуться к его лицу. Чтобы убедиться, что он настоящий.
— Не так сильно, как я по тебе, — простонал он и, сжав руками ее задницу, поднял Эмму над ванной. — Боже, я никогда раньше ни по кому не скучал. Какое ужасное чувство.
— И я не думала, что ты придешь, не была уверена, что ты знаешь, — пробормотала она, целуя его вдоль линии подбородка, пока Чёрч выносил ее из ванны.
— Как ты можешь во мне сомневаться, Эмма? — спросил он, пока она покусывала мочку его уха.
— Понятия не имею. Я… сумасшедшая. Сломленная.
Они пролетели по коридору и тяжело ударились о стену. Ему удалось удержать их обоих в вертикальном положении, но Эмма откинулась назад и стянула через голову мокрый свитер.
— Знаю, — выдохнул он. — Прекрасно тебя понимаю.
Через пару дверей по коридору находилась спальня. Может, в метрах четырех или около того. Но Эмма никак не могла оторваться от его губ, чтобы об этом сказать. Чёрч сделал пару шагов, но затем упал на колени.
Слишком далеко. Это было просто невозможно далеко. После всего того, как они столько времени провели в разлуке, любое расстояние казалось непреодолимым.
— Наконец-то ты это сделал, — выдохнула Эмма, когда он разорвал ее футболку. Увидев, что на ней нет лифчика, Чёрч застонал. — Сделал то, что всегда хотел.
— Нет, — ответил он, стягивая через голову свой свитер. Ее ладони тут же скользнули под его майку и стали поглаживать его твердые мышцы и упругую кожу. — Нет, вот чего я всегда хотел.
Чёрч сунул одну руку за пояс ее брюк и тут же проник в нее двумя пальцами. Она вскрикнула от неожиданности, дернула бедрами и поскользнулась на мокрой одежде. Но он не дал ей упасть, потому что иначе и быть не могло. Он никогда не давал ей упасть.
Началось полнейшее безумие. Борьба за то, чтобы скорее попасть туда, где они оба чувствовали себя счастливыми, пусть даже всего пару мгновений. Он с такой силой сорвал с нее джинсы, что Эмма отлетела в сторону. Чёрч стянул свои брюки к бедрам, но дальше им было уже не до этого.
Эмма сжала в кулаки руки, вцепившись в его футболку. И вскрикнула, когда он ворвался в нее, спеша оказаться в единственном прибежище, что у него было. В единственном месте, которое у него отняли.
И пока они трахались, кричали, вспоминали друг друга и занимались любовью единственным известным им способом, от гостиной по коридору медленно растекалась тёмная лужа крови.
ЭММА
Человек приходит к врачу.
Врач спрашивает: «Чем я могу Вам помочь?»
Человек говорит: «Доктор, мне больно, когда я вот так двигаю рукой»
И вращает рукой.
Потом спрашивает: «Что же мне делать?»
Доктор ему отвечает: «Ну, не двигайте так рукой».
БА ДА ДУМ ТИСС.
Нет, постойте, постойте, у меня есть кое-что посмешнее.
Девушка попадает в больницу.
Врачи у нее спрашивают: «Чем мы можем Вам помочь?»
Девушка говорит: «Врачи, мне больно от каждого удара сердца и от каждой мысли, поэтому я вскрыла себе вены и выплеснула все наружу. Я поклялась, что никогда больше такого с собой не сделаю, но, о боже, я ведь обязательно это сделаю, правда?
И показывает им нож.
Девушка говорит: «Что же мне делать?»
Врачи ей отвечают: «Не позволяй сердцу биться, а мозгу — думать. Давай мы тебя подлатаем, а ты держи все в себе, и никогда больше этого с собой не сделаешь, потому что в следующий раз ты сделаешь это с кем-то другим».
Ха!… ну, может, это и не так смешно, как мне показалось…
11
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Эмма сидела, согнув ноги и обхватив руками колени. Она забилась в угол дивана. Это был довольно старый диван. Из тех, что выходили за рамки просто старомодных и больше напоминали антиквариат. Она не слишком разбиралась в дизайне интерьера — возможно, из эпохи Ампира? Он был обит жатым бархатом и, видимо, когда-то выглядел очень величественно, но сейчас казался поблёкшим и потрёпанным. Изумрудный цвет выгорел до более простого оттенка зеленого, от чего создавалось впечатление, что диван исчезает. Ей понравилась и эта мысль. И диван.
«Ты тут сходишь с ума по старому, неудобному дивану, пока Чёрч там вытирает кровь — а еще думала, что становишься нормальной, ха-ха-ха».
Эмма покачала головой и, сделав над собой усилие, выглянула в коридор. У входа в гостиную виднелась пара ботинок. Ботинок, одетых на ноги, но ног Эмма не видела. Они — вместе с остальным телом — были завернуты в ярко-синий брезент, но большая его часть находилась вне поля ее зрения.
Эмма попыталась проанализировать свои чувства по поводу того, что совсем рядом с ней лежит труп. Труп человека, которого она знала и заманила сюда сегодня вечером.
Конечно же, это был дом Каспера, но все же. Это она его сюда привела. Она хотела с ним что-то сделать. Может, трахнуть его, а потом шантажировать. Может, просто избить его до потери сознания в надежде, что он усвоит урок. Может, отрезать ему член, чтобы он больше никому не причинил вреда.
«…Может, ты даже хотела его убить…»
Эмма прищурилась. Во время ее многочисленных сеансов с доктором Розенштейном он всегда говорил ей, что она не должна игнорировать свои чувства. Не должна принимать их как должное. Ей необходимо разобрать их на части, проанализировать и поставить под сомнение, потому что да, Эмма частенько лгала себе.
Она перебирала свои мысли одну за другой и внимательно их взвешивала. Лом рассек голову Каспера, как теплый нож масло. Удивительно, что она не пострадала — Чёрч нанес удар с такой силой, что лом вышел у Каспера из глаза и остановился всего в сантиметре от ее шеи.
Беспокоило ли это ее? Эмма нахмурилась и положила подбородок на колени. Да, ее беспокоило, что Чёрч не проявил должной сдержанности — а что, если бы он ее задел? Если бы у нее пошла кровь? Это было бы нехорошо.
Но в остальном ей все было по барабану. Она снова и снова прокручивала в голове этот образ: брызги крови, прикосновение рук Каспера, его падающее на пол тело. Эмма ожидала, что в какой-то момент почувствует в себе перемену. Отвращение. Страх. Но ничего подобного. Она ощущала… то же самое. Радость от того, что эта напрасная трата хромосом больше никого не беспокоит. Злость от того, что ему создали все условия, при которых он мог причинять боль людям. Что ему было разрешено причинять людям боль. Разрешено. Боже, Эмма просто зверски разозлилась.
«Разозлилась, потому что это не я его прикончила».
— Как ты узнал, где я? — спросила она, ее голос прозвучал, как глухой скрип. Почти как дверь на несмазанных петлях.
Чёрч поднял голову, но Эмма на него не взглянула. Она продолжала смотреть на ботинки.
— А ты не догадалась? — ответил он вопросом на вопрос и, выжав половую тряпку, бросил ее в коридор.
Это была его тряпка, он достал ее из машины, пока Эмма принимала душ.
— Я об этом вообще не думала.
— Враньё.
— Я даже не знала, что ты в городе, пока не увидела лак на ногтях, — раздраженно бросила она, взглянув наконец на него.
Чёрч стоял на четвереньках и внимательно рассматривал доски пола.
— Мне сказали, что ты в Нью-Йорке. Что я должна была думать?
— Ты должна была думать о том, о чем я велел тебе думать.
— Чёрч, — вздохнула Эмма, потирая лоб.