Читать интересную книгу Дважды невезучие - Татьяна Устименко

– Да я вообще молчу, – пискнул тонким голосочком орк.

– А кто же тогда… – начал было Зорган, но тут его взгляд от небесных далей вернулся к телу Агафона, и виконт вмиг отпрыгнул от него, потеряв дар речи.

– Ах вы поганцы! – еле ворочая языком и устрашающе сверкая налитыми кровью глазами, провещало внезапно ожившее тело. – Ворюги!.. Где мой самогон? – И недавний покойник сделал неловкую попытку подняться на ноги.

И тут у Бальдура не выдержали нервы. С диким криком взмахнув зажатой в руках доской, он вмазал ее концом прямиком по макушке воскресшего трупа. Труп дернулся, обалдело свел глаза к носу и рухнул обратно, больше не шевелясь…

Впрочем, этого наша отважная троица уже не видела, во все лопатки мчась к спасительному забору. Едва мы успели нырнуть в дыру, стараниями Бальдура ставшую шире ровно на одну доску, кою парень все еще судорожно прижимал к себе, как возле крыльца покинутой нами избы стало тесновато. Возглавляла стихийное собрание конечно же беспрерывно воющая, словно идущий на посадку дракон, тетка Аграфена, а вслед за ней торопливо шествовали любопытствующие селяне всех ростов и возрастов.

– А ты это, – тяжело дыша, пробормотал Зорган, – лихо упыря-то – доской!..

Орк нервно хихикнул.

– Только это… а можно ли упыря одним лишь ударом по маковке упокоить? – спросил он у меня.

На первом курсе Нарронской академии благородных девиц мы такого не проходили, а потому я лишь задумчиво пожала плечами, и мы втроем, не сговариваясь, вновь припали к дыре…

За забором тем временем разворачивалась драма в лучших традициях стиля «да на кого же ты меня покинул, паршивец эдакий». В самый напряженный момент, когда Аграфена сделала короткую паузу – для того чтобы издать очередной оглушающий вопль души, – тишину прорезал чей-то неуверенный голос:

– Люди, гляньте-ка – кажись, шевелится!..

– М-да, все-таки надо было колом!.. – трагическим шепотом посокрушался Зорган, пихнув Бальдура локтем в бок.

Тетка Аграфена, резко выдохнув – ну вылитый дракон на взлете! – рванула к колодцу и, схватив ведро, недолго думая плеснула из него на многострадальное тело любимого муженька… Не менее многострадальная бутыль, вместо воды ужом скользнувшая на землю в опасной близости от покойничка, все-таки разбилась, и по двору поплыл ни с чем не сравнимый, вышибающий скупую слезу мужской радости – запах крепчайшего самогона. Труп застонал, резко сел, повел красным носом и выдал хриплым голосом:

– Ну, будем!

Кто-то в толпе селян истерично взвизгнул от неожиданности, и в следующий же миг двор сотрясся от многоголосого хохота. Тетка Аграфена же, медленно, но неотвратимо зверея, все крепче сжимала дужку ведра, сверля воскресшего мужа таким взглядом, что на его месте любой уважающий себя упырь предпочел бы самостоятельно рассыпаться в прах. Судя по всему, Агафону предстояло на собственной шкуре, как и Бальдуру когда-то, испытать всю эффективность воздействия народных средств воспитания, в данном случае представленных ведром да увесистыми кулачищами разъяренной жены.

Мы расслабленно прислонились к забору, из-за которого раздавались ругань, звучные шлепки и отчаянные визги, и переглянулись.

– Гуманнее было бы колом, – протянул неугомонный Зорган и довольно погладил флягу с добытым-таки самогоном.

Бальдур, не удержавшись, вновь выглянул в дыру, узрел шустро прыгающего по помидорным грядкам Агафона с напяленным на голову ведром да Аграфену, от души хлещущую его длиннющей хворостиной, и торопливо кивнул, соглашаясь. Ему вторил густой, как от удара в набат, звук (это наш недоделанный покойник с ведром смачно навернулся о крыльцо) и особо заковыристое ругательство тетки Аграфены, самозабвенно гоняющей несчастного «упыря»…

Так наконец-то завершился очередной жаркий день, сменившись вечерней прохладой. Я поглядела на довольных жизнью друзей, послушала творящееся за забором безобразие и поняла, что путешествие в глубь острова может стать каким угодно – трудным или легким, успешным или неудачным, – но вот каким уж оно точно не будет, так это скучным…

Усталые, но довольные, мы возвращались в лагерь, устроенный в осиновой рощице. Фляжка с волшебным самогоном покачивалась на плече у Зоргана. Кстати, этот напиток действительно обладал удивительным, ни с чем не сравнимым запахом. И сколько я ни принюхивалась к горлышку посудины, но так и не смогла разгадать секрет добытого нами напитка. Несомненно, в издаваемом им аромате: резком, ярком, стойком – присутствовал и горьковатый запах полыни, и кислинка бузины, и сладкая терпкость гречишного меда, но распознать основные компоненты знаменитого самогона, рецепт которого держался в строжайшем секрете, оказалось не под силу ни мне, ни Тайлериану, ни даже дракону.

– Да не внутрь! – испуганно закричал Бальдур, выхватывая флягу из руки Зоргана, уже поднесшего ее ко рту. – Им натереться нужно, отбивая запах тела. И тогда храмовые Охотники нас не почуют.

Мы беспрекословно выполнили указание орка и теперь шагали по бескрайнему лугу, благоухая почище похмельного деда Агафона. Слепой стрелок неуверенно обозначил направление, должное вывести нас к реке. Хотя за достоверность своих инструкций он не ручался, ибо опыт прошлого путешествия по острову почти не компенсировал недостаток зрения. А кроме того, по словам все того же Стрелка, ландшафт Ледницы постоянно менялся, послушный воле богов. И там, где еще вчера плескалось небольшое озерцо, сегодня мог внезапно появиться дремучий лес или возносился к небесам высоченный горный пик. А уж на понятии «стабильная погода» нам и вообще не приходилось заморачиваться.

Я размеренно переставляла ноги, подстраиваясь под общий темп марша. А между тем мои мысли словно бы отделились от тела, витая где-то далеко отсюда. Уже неоднократно, с тех пор как я покинула батюшкин дом, у меня возникло странное чувство, будто в мою жизнь регулярно вмешивается некая посторонняя или потусторонняя сила, корректируя мои действия и поступки. А вернее – вынуждая меня совершать то, что зачастую выглядит смешным или нелепым, но на самом деле приносит ощутимые результаты, влияющие на судьбы моих друзей. Я ведь нисколько не забыла о трех врагах, обозначенных мне волшебницей Оссой: о невезении, Ветре Инферно и могучем чернокнижнике, открыто нам противостоящем. Ой, чую, именно этот колдун и стал причиной преследующих нас бед, уже неоднократно испытывавших мою силу, отвагу и выдумку. И пока у него никак не получается погубить мой небольшой отряд, но, полагаю, однажды терпение чернокнижника лопнет, и он самолично явится нам во плоти, дабы дать последний и решительный бой. И похоже, момент нашей встречи все ближе, а время играет против меня…

– Рогнеда, – окликнул меня Зорган, осторожно приобнимая за плечи, – о чем задумалась?

– Сложно охарактеризовать несколькими словами все мои мысли, – ответила я, выплывая из призрачного мира грез и мечтаний. – Возможно – ни о чем, а возможно – обо всем сразу. Пока еще не уверена, но мнится мне, будто слишком многое из происходящего с нами – кем-то заранее подстроено. Вот только…

– …пока этому подстройщику не удается заставить нас полностью плясать под его дудочку! – уверенно закончил виконт. – М-да, признаюсь, похожие подозрения посещают и мою голову тоже.

– Подобные совпадения вряд ли стоит списывать на случайность, – согласно закивала я. – Значит, мы ясно ощущаем присутствие неведомого врага, и трудно сказать, куда именно заведут нас его манипуляции…

– Почему же трудно? – неожиданно рассмеялся эмпир. – Понятное дело куда – на кладбище!

– Ох уж этот твой черный юмор! – осуждающе покачала головой я. – Лично мне на кладбище пока еще рано, пожить хочется…

– А придется! – мрачно хмыкнул Зорган.

– Ну вот еще! – строптиво надулась я. – Не хочу на кладбище.

– Поздно, уже туда пришли! – откровенно веселился эмпир. – Смотри… – И он вытянул руку, указывая на что-то впереди.

Недаром утверждают, что эмпиры обладают самым острым зрением. Прищурившись, я все-таки разглядела верхушки надгробных памятников, выглядывающих из густых кустов, начинающихся за лугом. И сердито сплюнула в сердцах:

– Вот что за ненормальный остров, а? Количество погостов тут явно превосходит всякое разумное количество…

– А чего ты хотела обнаружить во владениях смерти? – удивился Не знающий промаха стрелок. – К тому же учитывая внушительное число паломников, погибших на Леднице до нас…

– Спасибо, успокоил! – язвительно фыркнула я. – Особенно за многозначительный намек «до нас»…

Но слепой лишь отмахнулся, утомленный моим упрямством. Похоже, его здорово раздражало мое демонстративное нежелание заранее примириться с неизбежностью нашей грядущей смерти, для самого слепца давно уже ставшей очевидным и почти свершившимся фактом. Меня же его закоренелый пессимизм только злил и раззадоривал, вызывая состояние протеста, коротко называющееся «а вот фиг, не дождетесь».