Читать интересную книгу Из шпаны – в паханы - Евгений Сухов

– Брось, Графин, – Никифор поглядывал за спутником краем глаза. – При чем тут совесть? Я, в отличие от других, веду себя открыто. И не стучу в ЧК за спиной товарищей.

Графин уже опустил левую руку в карман и нащупал пальцами рукоятку своего старенького револьвера. Шедший с правой от него стороны Никифор не мог видеть этого движения. Однако последние слова чекиста заставили Графина остановиться. Он хмуро исподлобья взглянул на собеседника.

– Ты о чем это, Никифор?

– О том! Я хоть теперь и при власти, но считаю своим долгом предупредить тебя. Так сказать, по старой дружбе. С гнильцой кто-то есть среди ближайшего твоего окружения. Всю информацию в ЧК сливает. А потому и ты, и остальные сейчас как под колпаком. Понимаешь, о чем я?

– И кто же этот добрый человечек?

– Этого я сказать не могу, – покачал головой Никифор. – Потому как не знаю. Но, если хочешь, могу для тебя выяснить. Опять же по старой памяти.

Графин призадумался. Работая в ЧК, Никифор мог сослужить ему службу. Но эти игры, опять же таки, были слишком рискованные. Да и врать сейчас мог старый приятель. Набивал себе цену.

Графин осторожно потянул из кармана оружие. Указательный палец привычно лег на курок.

– Хорошо, – с улыбкой произнес уркаган. – Выясни. Узнай, кто эта крыса, и сообщи мне. И не ищи меня, Никифор. Я лучше через некоторое время сам свяжусь с тобой. Так будет надежнее.

– Как скажешь, – чекист окончательно расслабился. – Ты, если что, всегда обращайся, Графин. Я добра не забываю. Да и не чужие мы с тобой друг другу как никак.

Мужчины обменялись рукопожатием, после чего Никифор развернулся и бодрым пружинистым шагом двинулся в обратном направлении, к тому фонарю, возле которого они и встретились с Графином. Старый уркач тяжело вздохнул, поднял руку с «наганом» и выстрелил. Никифор изогнулся назад, тело его качнулась, и в последней отчаянной попытке чекист попытался дотянуться пальцами до собственного оружия. Но сил на это у него уже не было. Графин молча наблюдал за тем, как его бывший товарищ медленно заваливается на бок. Рука Никифора подвернулась. Он замер.

Графин подошел к нему и пустым, ничего не выражающим взглядом всмотрелся в широко раскрытые голубые глаза. Зрачки Никифора были неподвижными. Вчерашний каторжанин убрал оружие. Огляделся. Свидетелей только что содеянного не наблюдалось. А выявить крысу среди своего ближайшего окружения он со временем сможет и сам. Нерешенные проблемы множились и росли, как снежный ком, но это совершенно не означало, что Графин не сумеет справиться с ними.

Мохнатая приблудная собака, виляя коротким хвостом, появилась откуда-то из темноты и увязалась за человеком, то и дело тычась мокрым носом в левую штанину. Графин дружелюбно потрепал пса за ухом. Собаке это понравилось, и по Ильинскому переулку до площади Восстания они шли вместе. А затем псина скрылась во мраке так же неожиданно, как и появилась. Графин дважды свистнул, подождал немного и, не получив никакого отклика, свернул на Полуяновскую. Пролетку брать не хотелось, и Графин решил прогуляться пешком. Путь старого матерого уркагана лежал на Хитровку.

* * *

Ярославль. Малина на Косторюминской

Рекрут внимательно обвел взглядом явившихся на встречу с ним ярославских жиганов.

Кумач, несмотря на все выданные ему Резо авансы, не произвел на казанца должного впечатления. Маленький востроносый тип с беспокойными, слегка подрагивающими пальцами, которым он никак не мог найти применения. Большие миндалевидные глаза с зеленоватым отливом смотрелись двумя неестественно яркими пятнами на общем безликом фоне болезненно бледного лица. Одет Кумач был в красную косоворотку, которая, по мнению Рекрута, признана была оправдать его кличку, и просторные серые брюки. Картуз покоился под локтем левой руки жигана. В присутствии Рекрута Кумач посчитал неприличным щеголять в головном уборе. Хотя сам казанский жиган остался сидеть в «восьмиклинке». Он лишь сдвинул ее на затылок, обнажив тем самым высокий покатый лоб.

Гораздо больше Рекруту глянулись двое ребят из ближайшего окружения Кумача. Мускулистый мужик крестьянского замеса с жесткими соломенными волосами по прозвищу Буйвол и, как явная противоположность ему, молодой чернявый парнишка лет восемнадцати на вид, с тонкими, слегка изогнутыми бровями и выпиравшей заячьей губой. Его кликали Знахарь. Рекрут не знал, да и не интересовался, откуда взялось такое прозвище, но Знахарь, в отличие от остальных, показался ему парнем смышленым. Что-то такое было в этих серых, немного потухших глазах...

Но, так или иначе, за старшего в ярославской кодле был Кумач, и Рекруту приходилось вести переговоры именно с ним.

– Не понимаю, чего вы тянули волынку, – казанский жиган чувствовал себя скованно и неуютно в чекисткой кожаной куртке, которая неприятно скрипела едва ли не при каждом движении. – По твоим словам выходит, что уркачи пришипились и носа не кажут. Так получается?

– Не совсем, – Кумач переплел пальцы, снова расплел их и спрятал обе руки под столом. Рекрут уже знал, что не пройдет и пары секунд, как все эти манипуляции повторятся. – После того как мы пару раз схлестнулись с ними, Цыган вроде как угомонился. На малины наши никто не наведывался, на дело поперек нам они не выходят, но это временное затишье, Рекрут. Я чувствую. Да и знаю хорошо все их замашки. Цыган выжидает. Как только появится попутный ветер, он тут же нос и высунет. Да так высунет, что мало никому не покажется. За все долги старые поквитается...

– А давеча Толик-Муха на Гурьянова двух марух нашинских задавил, – вклинился Буйвол.

– На глушняк? – обернулся к нему Резо.

– А то как же! От уха до уха по горлу полосонул.

– Мелочи все это, – вновь вернул себе инициативу в разговоре Кумач. – Не в марухах дело. Такого добра у нас валом. Я о том толкую, что ежели сейчас Цыгана со всей его братией как следует не прижать, потом поздно будет. Он своего часа дождется. Была у нас тут история полтора года назад...

Но Рекрут не дал ярославскому жигану закончить фразы. Для него уже все было ясно. И интересовало сейчас другое.

– Дай-ка мне листок бумаги и карандаш, Знахарь, – сказал он пареньку. Затем расстегнул куртку и слегка подтянул рукава. – Сейчас я Цыгану вашему маляву накатаю.

– А чего писать будешь? – поинтересовался Буйвол.

– Встречу назначим. На удобной для него территории. Когда я спрашивал, чего вы ждете, это и имел в виду. Завалить Цыгана, Толика-Муху и остальных особо ретивых, тогда и с другими договориться можно. И не надо будет уже никаких подлян ждать. Будете жить, как мы в Казани. Только чтобы кодекс жиганский не забывали.

При этом Рекрут выразительно посмотрел на Кумача. Тот нисколько не стушевался. По-прежнему сплетал и расплетал пальцы, барабанил ими по шероховатой поверхности стола, прятал под стол. В общем, вел себя так же, как и в первые минуты знакомства с казанскими.

– Это само собой, – Кумач разгладил зачем-то лежащий на столе картуз. – За это можешь не беспокоиться, Рекрут. Если что не так, с меня первого и спросишь.

– Спрошу, не сомневайся.

Знахарь подал Рекруту бумагу и карандаш. Жиган затушил папиросу и принялся быстро писать. Резо смотрел через плечо друга и улыбался.

– Только это... – подал голос Кумач. – Напрасно время теряешь. Цыган на встречу не согласится. Да и остальные тоже.

Рекрут ответил ему не раньше, чем закончил писать. Сложил лист вчетверо и накрыл его ладонью.

– Явится, – глаза казанского жигана задорно блеснули. – Я написал, что прибыл по поручению московских воров. Что мы с ними уже обо всем договорились, и мне велено теперь в Ярославле с порядком разобраться.

Лицо Кумача выражало откровенное сомнение.

– Цыган на такую туфту может не клюнуть.

– Так ты же сам говорил, что он попутного ветра ждет, – Рекрут улыбнулся. – Вот я для него такой ветер и есть. Клюнет как миленький. За возможность разобраться с вами через меня ухватится руками, ногами и зубами. Лучше скажи, есть с кем маляву Цыгану снести?

– Щас сделаем.

Кумач обернулся и окликнул одного из жиганов, сидящих за соседним столом. Парень поднялся и вразвалочку приблизился к тройке предводителей. Кумач забрал листок из рук Рекрута.

– Сыщешь кого-нибудь из уркаганов и отдашь ему это. Скажешь, для Цыгана. А ежели спросят, где взял, скажи, мальчишка какой-то сунул в руку. Ни про меня, ни про гостей наших, смотри, ни в коем разе не упоминай.

– Понял, Кумач.

Жиган взял записку и тут же покинул малину на Косторюминской. Кумач снова повернулся к Рекруту.

– Где-то в течение часа, я думаю, сообщение дойдет до Цыгана. А где ты им встречу назначил.

– Я написал, что Цыган сам должен выбрать место. Какое ему удобнее, – Рекрут мазнул похотливым взглядом по одной из ярославских марух, баловавшейся водочкой наравне с жиганами. Формы у девицы были – что надо. Аккурат такие, какие и любил казанский авторитет. – Решение свое он должен через тебя передать.