Точно так же он отнесся к «боингам», разрушившим в сентябре Манхэттен, истолковав удар как террористический акт бен Ладена. После чего тупо разбомбил Афганистан, заковал в кандалы два десятка талибов, разместив их в тюрьме Гуантанамо. В его ковбойской, воспитанной на пасторских проповедях голове ни разу не мелькнула мысль о мистическом возмездии, о божественном предупреждении, когда «боинги» с арабами старались указать Америке, что она нарушает закон мироздания, отклоняется от божественных норм, переступает правила, по которым живут космические частицы, бездушные минералы, живые твари, человеческие сообщества.
Гибель «Колумбии» — это казнь, устроенная святотатцам на глазах всего человечества в небесной лазури. Ирак, на который нацелены пушки, бомбометы, ядерные ракеты, каналы стволов и телеканалы, откуда несутся непрерывная ложь, клевета, призывы к насилию и крови, — Ирак находится под защитой ноосферы, архангела Гавриила, вселенского закона, не допускающего победы Зла.
На шаттле превратились в пепел не только тела разведчиков, но и еврейские скрижали Завета, который взял в космос летчик‑иудей, прославленный в Израиле как истребитель арабов.
Как же отнеслись к уничтожению «Колумбии» в России? Сванидзе был похож на обугленный обломок челнока. Явлинский напоминал приспущенный звездно‑полосатый флаг. Немцов переливался, как слезинка у «Стены плача». Жириновский вел себя, как окурок «Мальборо», оставленный в пепельнице премьером Шароном, — чуть дымился, виртуозно предавая палестинцев и Арафата, восславляя оккупацию арабских земель Израилем. Он покуда еще за Саддама, но непременно увидим, как станет ратовать за посылку русских ВДВ в помощь американцам в Ирак.
Мы, русские, учимся по складам читать небесный букварь. Разучиваем правила небесной грамматики. Разбитыми в кровь устами выговариваем имя русского юноши Евгения Родионова, посланного в Россию силами Неба.
Кто срубит кремлевскую елку?
январь, 2003 г., № 1 (476)
На зимней поляне в Барвихе, в реликтовом бору, что куплен миллиардерами и застроен дворцами, была выбрана огромная елка. Целый день украшали ее затейники, дизайнеры и модельеры. Вверх и вниз по стремянкам и веревочным лестницам лазали Глеб Павловский и Марат Гельман, Зураб Церетели и Никас Сафронов. Убрали ее игрушками и оставили сверкать среди снегов в новогоднюю ночь.
На вершине, хрупкий, полый внутри, созданный искусным стеклодувом, висел Президент Путин, самая нарядная из елочных игрушек. Вокруг тихонько покачивались игрушки, изображавшие подводный крейсер «Курск», космическую станцию «Мир», упавшие самолеты, сгоревшие вертолеты и затейливый газовый баллончик с нарядной надписью «Норд‑Ост».
Ниже, озаренные аметистовыми огнями, в бриллиантовых гирляндах, висели игрушки, изображавшие членов «семьи». Ельцин, как растопыренная золоченая шишка. Таня Дьяченко и Юмашев, как двухголовый смешной дракончик. Хороводом, взявшись за руки, танцевали Дерипаска, Авен, Мамут, сияющие, как самоцветы. Абрамович, голый, словно античная статуэтка, отлитый из драгметаллов, с рубиновыми яичками, обнимал Бендукидзе, выточенного из слоновой кости с алмазным пупком и железными чреслами. Этот счастливый рой богачей и олигархов озарялся лампадами из сапфиров и аметистов, перемежался золотыми унитазами, которые сталкивались и нежно звенели. Все было щедро осыпано серебряным дождем, изготовленным из седых волос умерших от горя русских женщин.
Пониже, густо, обильно висели игрушки, изображавшие властных чиновников, членов правительства, мэров, губернаторов, столоначальников и наместников. Игрушки были из Драгоценных пород дерева, дорогих пластмасс, из бархата, шелков, золоченой парчи. Особенно импозантно, из плюша, раскрывая поющий рот, исполняя арию «Смейся, паяц», выглядел Касьянов, в руках которого были дареные лыжи. Выделялся Починок, повешенный вниз головой, иронично похохатывая над Матвиенко, полуобнаженной, похожей на русалку, с розовыми телесами, в бюстгальтере из кожи аллигатора. Мэр Лужков, не доставая ножками еловой ветки, держал в руках карту, где золотой нитью была вышита трасса канала «Обь — Амазонка». Спикер Миронов то и дело вытягивал длинный, как у муравьеда, язык, норовя лизнуть высокую игрушку Путина, но Патрушев всякий раз отстригал серебряными ножничками конец языка. На этот игрушечный ряд с небес щедро сыпались блестки, каждая из которых являла собой крохотный конвертик, куда были аккуратно вложены доллары от многочисленных благодарных просителей.
Ряды игрушек, будто обручи, один за другим опоясывали елку, превращая ее в «пирамиду сословий», построенную по демократическим чертежам. Следующий пояс состоял из многочисленных служителей, чьими услугами, умениями, любезностями и искусными ублажениями обеспечивалось преуспевание вершинных, венчавших пирамиду сословий.
Эти игрушки были сделаны их разноцветной пластмассы, прозрачного целлофана, раскрашенной резины, кусочков скотча и вкусной жвачки, побывавшей в зубах олигархов, министров и членов обеих Палат. Это были эстрадные певцы, среди которых Газманов напоминал маленькую обезьянку, державшую в лапках кокосовый орешек микрофона. Смехачи и юмористы, среди которых надутая резиновая соска то и дело пукала, посвистывала и посмеивалась характерными смешками Жванецкого. Тут были великолепные пышногрудые куртизанки в мехах и бриллиантах, подаренных владельцами алюминиевых заводов и нефтяных корпораций. Охранники дворцов и офисов, могучие, как павианы, с автоматами «Узи», и телохранители, похожие на горилл, с пистолетами «беретта». Тут были тележурналисты, главный из которых, весь утыканный сердитой щетиной, с оскалом рассерженного зайца, брызгал слюнкой по РТР, пугая «русским фашизмом». Нарядной гирляндой, вырезанные из мандариновых корочек, висели взявшиеся за руки члены движения «Идущие вместе», лидер которых ощипывал пойманную сороку. На этот ряд сверху опадала тихая, радужного цвета роса. Она распылялась из трубочек, соединенных с золотыми унитазами. «Идущие вместе», юмористы и эстрадные певцы умывались этой росой, и их одухотворенные лица нежно румянились.
Чуть ниже, узким пояском, располагались изображения тех, кто был недоволен великолепным замыслом пирамиды. Бунтовал, участвовал в пикетах и шествиях, сидел в тюрьме, скрывался от преследователей, вздымал кулаки вверх, грозя сверкавшему великолепию избранных и сиятельных. Этот ряд тускло освещался мутными уличными фонарями и тюремными лампами. Едва различалась железная клетка, в которой сидел Лимонов. Несколько изнуренных голодовкой авиадиспетчеров. Краснознаменный пикет, в котором женщина стучала в пустую кастрюлю, шахтер долбил себе голову каской, а гранатометчик Сусликов направлял трубу гранатомета на Американское посольство. Фигурки были сделаны из кусочков колючей проволоки, ломтиков асфальта, перевязаны черными нитками, выдернутыми из курток НБП.
У самой земли, полузаваленные мерзлым снегом, без блесток, конфетти и фонариков, качались едва различимые фигуры, изображавшие народ. Их было много, они висели связками, были вырезаны из консервных банок, лоскутьев мешковины, выточены из деревянных надгробных крестов, из тельняшек убитых десантников, алюминиевой обшивки рухнувших самолетов. В этом темном, неосвещенном ряду чуть краснела цигарка бомжа и сыпались искры из маленькой печки‑буржуйки.
Такая елка, гордость и краса кремлевских устроителей, стояла на поляне в Барвихе, и ею любовались американские астронавты, парившие на космической станции, спикер Селезнев, летевший с поздравлениями к Путину, министр Шойгу, торопившийся на чрезвычайную ситуацию в ночной клуб «Распутин». В лесу раздались скрип саней и похрапывание лошади. Везла лошадка дровенки, а в дровнях мужичок. Он был высок ростом, в сияющих одеждах, со сложенными за спиной белыми крылами. Вокруг его головы светился золотой нимб. В руках он держал топор дровосека. По его суровому лицу было видно, что ему не нравится елка. Взял свою секиру и примеривался, как бы ловчее рубить. Чтобы не повредить два нижних ряда и не расколоть верхнюю, самую хрупкую и нарядную стекляшку. Ее он хотел отнести на небо и показать Господу, чтобы тот увидел, какими забавными безделицами полнится Русская земля.
2002
Морг‑Ост
Ноябрь, 2002 г., № 45(468).
Путин, наивной, верящей, сентиментальной душой, взятой напрокат у Михаила Сергеевича, стремился на Запад. Желая прослыть «западником», воздвигал пышные дворцы внутренней и внешней политики в викторианском стиле, с элементами готики и позднего барокко. Но угрюмо и хрипло дохнул норд‑ост, разнес фанерные декорации, шмякнув незадачливого архитектора затылком о кирпичную стену сортира, на которой гвоздем начертано: «Welcome».