«Тебя все предали».
Теперь она поняла, что голос, звучащий в ее голове, принадлежал трехликому богу Прайдери. Имя возникло в мыслях не в виде взрыва, как ее собственное. Это был вкрадчивый шепот.
«Я по-прежнему здесь, с тобой. Вспомни, тебя всегда предавали женщины. Мать умерла, оставив тебя одну. Шаннон украла все, что принадлежало тебе по праву. Эпона отвернулась от тебя просто потому, что ты отказалась быть ее марионеткой».
Темный бог был прав. Женщины всегда ее предавали.
«Если ты отдашь себя и свою дочь мне, то я никогда тебя не предам. В ответ на послушание я верну тебе Партолону».
Рианнон пыталась заглушить тоненький голосок, советовавший ей доверять тьме. Ей хотелось сдаться и мгновенно принять предложение Прайдери, но она не могла отделаться от чувства безысходного отчаяния, охватившего ее при мысли о том, что придется посвятить себя другому богу. Логика подсказывала женщине, что она навсегда лишилась благосклонности Эпоны. Богиня отвернулась от нее. Пусть Рианнон и посматривала на других богов, но она ведь так и не сделала последнего безвозвратного шага — отказа от Эпоны и полного подчинения иному божеству.
Если бы она так поступила, то уже никогда не смогла бы вновь предстать перед Эпоной. Что было бы, если бы Богиня решила, что ошиблась? Вдруг Рианнон удалось бы высвободиться из этого ужасного заточения и вернуться в Партолону? Разве у нее не появилось бы шанса вновь оказаться Избранной Эпоны? Особенно после рождения дочери, в жилах которой текла бы кровь многих поколений верховных жриц Партолоны.
«Что скажешь, Рианнон? Ты готова принести мне клятву верности?»
Женщина услышала в голосе бога признаки нетерпения и поняла, что заставила его ждать ответа слишком долго.
Тогда она поспешно взяла себя в руки и мысленно заговорила с ним:
«Ты мудр, Прайдери. Я действительно устала от всеобщего предательства. — Рианнон тщательно подбирала слова. — Но как же мне служить тебе, если я все еще в заточении? Ты ведь знаешь, жрица должна быть свободна, чтобы исполнить ритуал восхождения на престол, который свяжет ее с богом, сделает его Избранной».
Молчание Прайдери настолько затянулось, что Рианнон начала опасаться, не перегнула ли она палку.
«Надо было просто дать ему клятву! — подумала она. — Вдруг он покинет меня? Тогда я навсегда останусь в этой ловушке».
«Это правда. Жрица должна иметь возможность посвятить себя богу. Значит, мы просто освободим тебя, чтобы ты и твоя дочь служили мне».
Дерево, превратившееся в живой саркофаг, содрогнулось, и сердце Рианнон забилось быстрее. Она рискнула и выиграла! Прайдери сейчас ее освободит! Она напряглась, сопротивляясь удушающей тяжести, давившей со всех сторон…
«Нет, так у тебя ничего не получится. Наберись терпения, моя драгоценная».
Рианнон вовремя прикусила язык, удержалась от резкого ответа. Нет. Она извлекла кое-какой урок из прошлого. Открыто возражать богу неразумно.
«Что мне делать?» — молча, спросила женщина, подавляя раздражение, стараясь передать покорность и готовность служить.
«Воспользуйся своей связью с землей. Даже Эпона не в силах отнять у тебя этого дара. Это часть твоей души, сама кровь, текущая в твоих жилах. Только теперь ты не станешь прибегать к помощи деревьев, верных Богине. Ищи темные закоулки. Почувствуй, где тень скрывается в тени, и обратись к ее могуществу, драгоценная. Скоро ты разрешишься от бремени, с появлением дочери заново родишься на земле. Для тебя начнется новая эра служения».
«Я поняла».
Рианнон ушла в себя. Она не была новообращенной жрицей, умела концентрировать огромную мощь и подчинять себе магию земли. Взгляд в темноту — все равно, что черпанье скрытых сил деревьев. Она отказалась думать о том, что когда-то говорила Шаннон. Мол, Деревья охотно помогают мне, называют Избранной Эпоны. Вместо этого женщина сосредоточилась на тьме, вспомнила ночь, тень и черное покрывало, которое каждый месяц прячет новую луну.
Она почувствовала силу. Это не был пьянящий прилив, накатывавший на нее в Партолоне при благословении Эпоны. Теперешняя мощь оказалась иной.
Как корабль, в который медленно просачивается вода, Рианнон ждала. Внутри ее рос ребенок.
Часть первая
1
Оклахома
— Надвигается буря. — Джон Мирный Орел сощурился, оглядывая небо на юго-западе.
Его внук едва поднял глаза от портативной игровой приставки и заявил:
— Если бы ты протянул сюда кабель, дед, то не пришлось бы все время смотреть на небо. Вместо этого ты смог бы включать канал погоды или слушать прогноз в новостях, как это делают все остальные.
— Эту бурю нельзя предсказать земными средствами. — Старый индеец-чокто, Хранитель Мудрости, говорил, не переставая изучать небо. — Тебе пора. Возьми грузовик и вернись в дом матери.
— Серьезно? — Подросток забыл об игре. — Я могу взять твой грузовик?
— Я на этой неделе съезжу в город и пригоню его обратно, — кивнул Мирный Орел.
— Круто! — Мальчишка подхватил свой рюкзачок и наспех обнял деда. — Увидимся.
Мирный Орел услышал рев двигателя, убедился в том, что внук благополучно выехал на грунтовую дорогу, ведущую к двухполосному городскому шоссе, и лишь потом начал готовиться.
Хранитель Мудрости принялся ритмично бить в барабан. Совсем скоро между деревьев показались люди. Они вышли на опушку рядом с хижиной так, словно их вынес туда усиливающийся ветер. В свете гаснущего дня гости напоминали древних призраков, но Джон Мирный Орел знал, что к чему, умел отличить бесплотную тень от живого человека.
Когда собрались все шестеро, он заговорил:
— Хорошо, что вы откликнулись на мой зов. Буря, которая грянет ночью, пришла не только из этого мира.
— Неужели вернулась Избранная Богини? — спросил один из старейшин.
— Нет. Это темная буря. Всколыхнулось зло.
— Что ты велишь нам сделать?
— Нам придется отправиться в священную рощу и обуздать то, что пытается вырваться на свободу, — ответил Мирный Орел.
— Но мы ведь не так давно победили тамошнее зло, — сказал тот старейшина, что был чуть моложе других.
— Зло нельзя победить до конца. — Мирный Орел мрачно улыбнулся. — До тех пор пока боги даруют земным обитателям свободу выбора, найдутся те, кто предпочтет его.
— Великое равновесие, — задумчиво произнес тот же мужчина.
— Да, оно, — кивнул Мирный Орел. — Без света не было бы тьмы. Без зла добро не имело бы противовеса.
Среди старейшин прокатился рокот согласия.
— Так выступим же на стороне добра, — заявил Джон.