Читать интересную книгу Без суда и следствия - Ирина Лобусова

Неизвестная машина была достаточно далеко, чтобы я могла запомнить более подробно ее номера. Только один раз (там, на повороте) мне удалось мельком их увидеть. Наверное, ничто не воспринимается человеком так остро и трагично, как потеря свободы. Я старалась не нервничать и, чтобы избавиться от слежки, принялась выбирать наиболее запруженные машинами улицы и перекрестки. Все продолжалось более часа, а еще в студии я решила, что для разговора с Андреем мне следовало бы пораньше вернуться домой. Почему же я не поехала домой сразу? Начитавшись шпионских романов, не хотела привести за собой «хвост»? Но ведь я не делала ничего, чтобы вызвать с чьей-либо стороны подобную слежку. Я не имела никаких дел с мафией (правда, насчет Андрея я не была столь уверена). Скорей всего я не поехала домой потому, что во мне проснулся некий охотничий азарт, который не позволял мне струсить и капитулировать сразу. Словом, просто так захотелось поиграть в прятки! Сознаюсь — это была дурость.

Когда в очередной раз я выехала на центральный проспект, красные «Жигули» свернули в один из многочисленных переулков и пропали из виду. Остальной путь до моего дома был свободен. Когда я подъехала и остановилась у подъезда, то все еще продолжала испытывать легкий шок.

Накануне ночью (27 июля) я, конечно же, ничего не могла знать. Но, уже задыхаясь на рассвете от привидевшегося ночного кошмара, я точно знала — что-то должно произойти. Все изменилось в какую-то долю секунды — страшно и непоправимо. И не было следа от ночи настоящего счастья — словно рассвет навсегда унес последние счастливые секунды. Нестерпимо раскалывалась голова, и, думая, что схожу с ума, я вспоминала ночной кошмар.

Тяжесть пригибала меня к земле. Так бывает, когда задыхаешься и нехватка кислорода в крови вызывает ощущение тоски и тревоги. Тело содрогается от физической боли в суставах, и нет ничего, кроме страшной неопределенности в душе. Тяжесть давила сверху, словно кто-то бросил на меня чугунную плиту. В темноте поплыли радужные круги, хотела закричать, но не могла. Наверное, я просто открывала рот, как выброшенная на песок рыба. И сквозь это безумие услышала крик… Нет, не мой, а моего мужа. Я открыла глаза и села в кровати, повернувшись к Андрею лицом. И тогда меня затрясло… Ему тоже снился кошмар. Его лицо в тусклом свете раннего утра казалось искаженным какой-то чудовищной судорогой и застывало жуткой маской прямо на моих глазах. Я никогда не видела Андрея таким… Дьявольская гримаса, и это даже не ночь. Что же это, господи?.. Я сама чуть не закричала. Мне казалось, что лицо самого дьявола уставилось на меня. На его лбу выступила испарина, и через несколько секунд судорога прошла по всему телу. И выражение лица сразу стало испуганным, беззащитным. А потом он без сил выгнулся на подушке и сказал ясно и отчетливо: «Нет». Тогда я легонько толкнула его в плечо. Он был безумно напуган и некоторое время просто не мог прийти в себя. Я обняла его и принялась уговаривать:

— Все хорошо, это был сон, только сон, успокойся… Все уже прошло, все хорошо.

Наконец он остановил на мне вполне ясный взгляд.

— Господи, что это было?

— Просто ночной кошмар. Но он уже прошел, дальше все будет хорошо.

Муж посмотрел на меня тяжелым взглядом (так, как никогда не смотрел прежде), и я снова почувствовала странную тяжесть, придавливающую к земле уже в моем сне. Кошмар — снова чуть не стала хватать ртом воздух…

Тогда он сказал:

— Это не было сном. Я удивилась:

— Что ты имеешь в виду? Словно не услышав, он попросил:

— Скажи, что все хорошо… Скажи, что все уже закончилось!

— Да, все хорошо. Все прошло. Не о чем беспокоиться.

Он встал с кровати и начал одеваться.

— Куда ты уходишь?

Но он будто не расслышал моих слов.

Начала болеть голова, и я подумала, что все изменилось за какую-то долю секунды. Изменилось непоправимо и страшно. Что-то должно произойти.

Андрей оделся и ушел.

  

Глава 2

«ВЕЧЕРНЯЯ ГАЗЕТА», 28 ИЮЛЯ:

«… мы часто сообщали об альтернативном четвертом канале. Одно из крупных изданий охарактеризовало четвертый канал как отсталый, но именно на нем самые обыкновенные новости могут превратиться в сенсацию. Согласно социологическим опросам среди нашего населения, 78 % граждан считают работу правоохранительных органов резко отрицательной, а 54 % граждан (более половины) не чувствуют себя в безопасности даже в собственной квартире. В ближайшие дни все общественное внимание будет приковано к работе милиции больше, чем обычно. Город желает получить ответ на вопрос — кто убил 9-летнего Диму Морозова. И действительно ли в нашем городе появился маньяк, как сообщила в выпуске новостей четвертого канала ведущая Татьяна Каюнова. Кстати, выпуск новостей, который вела Каюнова, вызвал повышенный интерес благодаря эмоциональности, с которой диктор сообщила о зверском убийстве в эфир. Манера Каюновой (полное отрицание обычных дикторских норм — в начале ее работы профессионалы отметили как полный дилетантизм) создала каналу бешеную популярность. Все это может восприниматься как недостаток или как собственный неповторимый стиль, однако спору нет — только в новостях Каюновой события повседневности приобретают поистине общественный интерес. Мы постараемся в следующем номере сообщить вам более существенные детали происшедшей трагедии. Надеемся, что следственные органы и прокуратура сообщат имя главного подозреваемого, которое пока содержится в глубокой тайне».

ГАЗЕТА «СЕВЕРНЫЙ ОКРУГ», 28 июля: «…Дима Морозов, жертва зверского надругательства, был достаточно талантлив в изобразительном искусстве. В частности, несколько его работ выставлены в частной галерее художественной «звезды» Андрея Каюнова. Добавим к этому, что Дима был учеником школы в классе Каюнова (на прошлой неделе мы рассказывали о странностях известного маэстро)».

Когда, совершенно разбитая после бессмысленного преследования красных «Жигулей», я отперла дверь своей квартиры и вошла внутрь, первое, что бросилось мне в глаза, был включенный на полную мощь телевизор. Перед ним в кресле сидел Андрей. Я прошла через всю комнату, выключила звук, потом спросила:

— Почему ты мне ничего не сказал?

— Ты была великолепна в эфире.

Взмахом ладони он откинул назад длинные черные волосы. Несколько вьющихся волосков прилипли к влажному лбу. Глаза Андрея были печальны.

— Я не мог тебе сказать. Я до сих пор в шоке. До сих пор не могу поверить. А в самом начале — просто впал в ярость. Потом все словно растворилось в темноте, потеряли смысл какие-то слова, события, все происходящее… Был только Дима, такой, каким я увидел его там…

— Тебя вызывали в прокуратуру?

— Сначала — для опознания. Но не в прокуратуру, а в милицию. Когда я сам нарвался на толпу. Пришлось сказать, что ребенок был из моего класса. После того как тело отправили в морг, меня повели подписать протокол… Боже мой!

Я опустилась на колени перед его креслом, сказала:

— Это был кошмар. Особенно когда Дима показал мне фотографии. Я думала, что умру. Все время перед собой в эфире видела только твое лицо…

Он обнял меня:

— Не надо.

Раздался телефонный звонок. Андрей снял трубку.

— Да, добрый вечер. Это я. (Пауза.) Я вас не понимаю… Что вы имеете в виду? (Пауза.) Да. (Пауза.) Да, теперь понял… (пауза)… да… да (пауза), конечно… нет, я ничего не имею против… даже наоборот…(Пауза.) Наоборот, так будет даже лучше… Я скажу жене… Мы обязательно придем. До свидания.

— Кто это звонил?

— Из прокуратуры. Следователь. Нам велят прийти завтра в 14.30 дня для дачи свидетельских показаний. Ты не возражаешь?

— Конечно, нет! Пойти необходимо. Только не очень понятно, при чем тут я… Впрочем, с ними лучше не связываться. Но почему нас не вызывают повесткой?

— Не знаю — Андрей сжал кулаки.

— Если б только знать, кто это сделал! Если б я только знал! Я бы удавил его своими собственными руками! Боже мой, когда я думаю обо всем этом…

Меня испугала резкая вспышка его гнева, и я крикнула:

— Успокойся! Прекрати!

Ночью проснулась от света автомобильных фар, прорезавших стену сквозь незашторенное занавеской окно. Андрей не спал, лежал на спине и смотрел прямо перед собой. Его лицо стало суше и строже, глубоко запали глаза, он словно похудел за несколько часов.

Вдруг он сказал:

— Давай отсюда уедем.

— Уедем — когда?

— Когда закончится это все.

— Что — это? Что закончится?

— Допросы. Нас подвергнут множеству допросов и разных очных ставок.

— С кем?

— Откуда мне знать? Давай уедем — просто уедем, хотя бы на две недели. Я не вынесу больше здесь.

— Я не возражаю. Только вряд ли нас выпустят из города, пока не закончится следствие.