Федорову для поручика Эка. Кроме того Дубельт предложил окружным жандармским властям оказать всяческое содействие поручикам. Управляющий 6-м округом корпуса жандармов в Тифлисе полковник Юрьев обязан был содействовать поручику Чулкову, управляющий 5-м округом ген. – лейт. Шнель в Одессе – поручику Эку. Но так как Трубецкой мог скрыться в Финляндию, то Дубельт предписал гельсингфорсскому жандармскому полковнику Рененкампфу «произвести немедленно самое верное дознание: не были ли беглецы в Або, Гельсингфорсе и в окрестностях этих городов или не проезжали ли другой дорогою по направлению к границе и т. д.». Рененкампфу были сообщены приметы бежавших: «Кн. Трубецкой высокого роста, темно-русый, худощав, имеет вид истощенного человека, носит бороду. Г-жа Жадимировская очень молода, весьма красивой наружности, с выразительными глазами». Жандармское рвение разыгралось вовсю. Корпуса жандармов капитан Герасимов доложил Дубельту: «Трубецкой с Жадимировской, как слышно, проживают в Воронежской губернии». Тотчас же III Отделение потребовало самых тщательных разысканий в Воронежской губернии от воронежского губернатора Лангеля и воронежского жандармского полковника Каверина. Но распоряжался не только Дубельт: и с. – петербургский военный генерал-губернатор Шульгин от себя вошел в сношение с кавказским наместником и исправляющим должность новороссийского и бессарабского генерал-губернатора.
Итак, полицейский и жандармский аппарат был приведен в действие и пущен полным ходом. Было написано и отправлено огромное количество всяческих предписаний, донесений и т. д., разосланы гонцы, потревожен ряд местных властей… из-за чего? Из-за какой государственной нужды?..
Первые попытки к изловлению романтической пары были неудачны. На след напали, но догнали их не скоро. 15 мая Дубельт в своем обычном донесении графу Орлову известил графа, что «квартальный Гринер, командированный не III Отделением, а до него петербургским генерал-губернатором Шульгиным для отыскания кн. Трубецкого и Жадимировской, донес, что они были в ночь на 7 мая в Крестцах и оттуда отправились по Московскому тракту, а Гринер поехал их догонять». Граф Орлов рекомендовал Дубельту не доверять этому сообщению: «Не верю, – написал он на докладе, – он должен быть за границей: это распускают его друзья». 17 мая Дубельт сообщал новые вести о розысках Гринера: «Квартальный надзиратель Гринер, приехав в Москву, узнал, что кн. Трубецкой и Жадимировская выехали из Москвы по направлению к Туле 9 мая; Гринер испросил у графа Закревского курьерскую подорожную и отправился догонять бежавших». Но граф Орлов продолжал не верить: «И это меня не удовлетворяет, надобно быть дураку такое взять направление», – отметил он на записке Дубельта. В это время внимание графа делилось между двумя событиями: поисками квартального Гринера и только что состоявшимся в Ольмюце свиданием трех монархов (русского, прусского и австрийского). И непосредственно после заметки о Гринере граф Орлов продолжал свою запись любопытнейшим сообщением о последнем событии, которое по важности в глазах графа, да и самого царя, почти шло в уровень с делом Трубецкого. Это сопоставление записей, эта связь событий дает ключ к проникновению в психологическую сущность вещей той эпохи. «Сегодня 20, – пишет граф Орлов, – мы [т. е. государь и он] возвратились из Ольмюца, т. е. 19 мы уже ночевали в Скерневицах, откуда сегодня после обедни в лагере при Ловиче государь сюда приехал; от смотров я так устал, что не знаю, что и делать, впрочем, должен признаться, что весело сердцу русскому видеть, на какую степень царь поставил Россию во всей Европе. Свидание с королем прусским обошлось гораздо лучше, нежели я полагал, сперва дружественно, а потом совершенно родственно. Молодой император [речь идет о Франце-Иосифе] принял царя, как отца и избавителя, со всеми почтенными его генералами, как представителями целой армии; словом сказать, были видны общий восторг и истинное благодарение. Фельдмаршал наш был принят отменно, и нас, ничтожных, сильно ласкали. Войска много сделали успехов, мы видели до 25 тыс. под ружьем. Много, что рассказать, но устал и лично расскажу. Но со всем тем, со всею поверхностною тишиною дремать не надо и держать ухо востро: время пришло, что всем благомыслящим надо соединиться вместе и идти против одного общего врага, безначалия и злодейства. Будем смотреть, чтобы зараза эта не проникла к нам. Да сохранит нас бог. Государю цесаревичу засвидетельствуй мое почтение и благодари его за милостивое ко мне воспоминание, которое передал мне вчерашний курьер». Но если с молодым императором и прусским королем все обстояло хорошо, то хорошее настроение портил квартальный Гринер: «Квартальный офицер Гринер, посланный преследовать князя Трубецкого и жену Жадимировского, доехав до Тулы, возвратился в Петербург, по той причине, что у него не стало денег, – а как, с одной стороны, ему в Крестцах и Москве станционные смотрители описали наружность лиц, проехавших по подорожной отставного офицера Федорова и Жадимировской, а с другой – Государь Император на записке Вашего Сиятельства изволил написать, чтобы я принял строгие меры к отысканию князя Трубецкого и Жадимировской, чего я до сего времени делать не имел права, то независимо от распоряжений, сделанных генерал-губернатором, я счел нужным послать и послал, по тракту к Тифлису и Одессе, двух офицеров для отыскания бежавших». Это сообщение о Гринере взорвало Николая Павловича: собственной своей рукой карандашом он «соизволил начертать»: «Непростительно, что Гринер не вытребовал денег от губернатора, предъявив, зачем послан; подобные глупости делаются только у нас; за это Гринера посадить до окончания дела под арест…»
О Гринере Дубельт сообщал в начале своего донесения, в конце его он возвращался вновь к делу Трубецкого и своей обиде: «Сию минуту получил я уведомление Вашего Сиятельства от 14 мая. Ваше Сиятельство, не поверите, с каким сокрушенным сердцем читал я о том, что Государь Император повелел сделать мне замечание. Скажите сами, чем же я виноват? Ведь я не имею власти распорядительной, следовательно, мог ли я, имел ли я право вмешиваться в дело, зависящее непосредственно от распоряжения генерал-губернатора. Но лишь только получил я записку Вашего Сиятельства от 12 мая, на которой Его Величество изволил написать: «Надо Дубельту принять строгие меры» – я в ту же минуту начал распоряжаться, как изволите усмотреть из вышеписанного моего донесения, и с той минуты делаю все, чтоб поймать бежавших и, доколе станет у меня разумения и силы, не упущу ничего, чтоб исполнить волю моего государя».
Действительно, Дубельт лез из кожи. 21 мая он сообщал графу: «Беспрерывно думая, как отыскать князя Трубецкого, я просил позволения генерал-губернатора видеться с арестованным Федоровым. Он дозволил мне видеть его завтра. Ежели Федорову известно, куда скрылся князь Трубецкой, то я постараюсь выведать у него об этом». 23 мая Дубельт донес о результатах посещения Федорова и самоличного воздействия на него: «Отставной штаб-ротмистр Федоров, которого я долго допрашивал, уверяет честным словом, что