Читать интересную книгу Затмение - Уинстон Грэм

Они бесконечно спрашивали его и с нетерпением ждали, что в конце концов он назовет имя. Успех в обществе стоял для него не на последнем месте. Титул значил очень много. Даже и незначительный. «Мистер Джордж и достопочтенная миссис Мэри Уорлегган». Красиво звучит. Но вместо этого, проходив в холостяках до тридцати лет, того возраста, когда заключают браки по расчету, тем более когда речь идет о человеке, который и в юности слыл расчетливым, а теперь стал умным и способным мужчиной, ступившим на путь к власти и успеху, он выбрал себе в жены вдову Фрэнсиса Полдарка, женщину изысканную, но лишенную средств к существованию.

Нет, безусловно, род, к которому принадлежала Элизабет, имел безупречную многовековую историю и пользовался репутацией в графстве. В девятом веке некто по имени Джон Тревелизек отдал треть своих земель младшему сыну, который стал называть себя Чайновет, что означало «Новый дом». Старший сын умер, и так как у него не было детей, то все унаследовал младший брат. Родоначальник династии Чайновет скончался в 889 году.

Вряд ли король Англии знал свою родословную столь же хорошо. Джордж понимал причину переживаний своего отца. При одном только взгляде на отца Элизабет становилось понятно, что их род обречен на вымирание. Даже несмотря на многовековую родословную, Чайноветы всегда находились на грани выживания. Они не заслужили признания в обществе и даже не стремились к этому, единственное, что могло спасти эту заурядную семью, так это брак по расчету.

Самый высокий пост, занимаемый их предком – оруженосец Пирса Гавестона, отнюдь не выдающееся достижение. Хотя Чайноветы и были известны в кругах аристократов Корнуолла, но родственных связей с ними не имели.

Но Элизабет была красива, и сейчас как никогда прежде. Когда время от времени к ней заглядывали родственники и друзья, выглядела она такой милой и хрупкой, такой непорочной, как будто ей двадцать, а не тридцать, как будто это её первый брак и первые роды.

Одним из первых пришёл, конечно, свёкр Элизабет. Он поцеловал её, узнал, как она себя чувствует, полюбовался своим внуком. И после того как Николас Уорлегган закрыл за собой тяжёлую дубовую дверь спальни, он осторожно спустился по пяти роковым ступеням и тяжёлой походкой направился к главной лестнице и большому залу. Возможно, считал он, не стоит быть столь уж недовольным.

По крайней мере он дождался желанного наследника, а невестка сделала всё, что от неё требовалось. И возможно, Уорлегганы, которые уже не так нуждаются во влиятельных родственных связях, в будущем станут нуждаться в них ещё меньше. Им не придется расшаркиваться перед лучшими семьями Корнуолла: те сами в скором времени будут рады принять их в свой круг.

Они уже достигли немалого положения в обществе. Брак Джорджа и Элизабет уже принес ценные плоды, ведь она стала подлинным членом семьи, а титул можно получить иными способами: заняв место в парламенте, подкупив немалыми деньгами одного или нескольких человек в городском магистрате. Война сыграет им на руку. Владельцы и продавцы сырья не упустят свой шанс преуспеть, а банковские услуги станут пользоваться еще большим спросом. На прошлой неделе цена на олово выросла еще на пять фунтов за тонну.

Спускаясь по лестнице, Николас Уорлегган размышлял о том, что Элизабет вдобавок к своему аристократическому происхождению унаследовала дом семейства Полдарк. Его строительство началось в 1509 году и было завершено только в 1531-ом, и с тех пор особняком почти никто не занимался, пока летом прошлого года Джордж не приступил к его восстановлению и переделке.

Иногда повороты судьбы приводят к неожиданным результатам.

Впервые Николас побывал здесь одиннадцать лет назад — на приёме по случаю свадьбы Элизабет Чайновет и наследника этого дома. Несмотря на то, что Полдарки уже сильно обеднели, казалось, что они надёжно обосновались здесь, как и на протяжении последних ста лет, а Тренвиты — на протяжении полутора веков до них.

Старик Чарльз Уильям — глава семейства, клана и самый уважаемый человек в округе — в ту пору еще был жив и достаточно энергичен, хотя страдал отрыжкой и временами задыхался. Затем его сменил возмужавший двадцатидвухлетний Фрэнсис. Кто бы мог подумать, что он так рано умрет? Еще была дочь Верити — простушка, неудачно вышедшая замуж и живущая теперь в Фалмуте. И кузены: Уильям-Альфред — тощий и самодовольный священник, уехавший со своим выводком в Девон.

И Росс Полдарк, который как на грех был жив-здоров и, судя по всему, достаточно успешен: он не свалился в шахту, его не отправили в тюрьму за долги и не выслали в Австралию за подстрекательство к мятежу, хотя несомненно он этого заслужил. Временами злоба и высокомерие берут верх над разумом.

Николас Уорлеган шагнул к роскошному окну, как раз когда в комнату вошел один из новых лакеев Джорджа, чтобы снять нагар с недавно зажженных свечей. Небо по-прежнему оставалось безмятежно ясным и на фоне теплого света, исходившего от свечей, выглядело седым от холода. Месяц выдался умеренно теплым, впрочем как и вся зима, погода благоприятствовала бездомным, но в целом на здоровье сказывалась не лучшим образом. Говорили, что инфлюэнца процветает во время дождей, и необходим мороз, чтобы избавиться от этой болезни.

После того, как к огромным чурбанам из вяза, что лежали со вчерашнего дня, в камин подложили свежих поленьев, зашипел огонь. Лакей выполнил свою работу и бесшумно удалился, оставив Николаса Уорлеггана в одиночестве. Тогда, одиннадцать лет назад, здесь было отнюдь не тихо. Он вспомнил, как страшно завидовал Полдаркам из-за этого дома. Однако вскоре он и сам купил особняк вдвое больше — Кардью, дальше вдоль побережья, там был и парк с оленями. Строение было выполнено в палладианском стиле с самым современным интерьером. По сравнению с ним особняк Полдарков казался провинциальным и старомодным. Везде камень, в спальнях стены закрыты панелями из темного дуба, половые доски потрескались, а местами изъедены жуком-короедом, от стульчаков ужасно воняло, и устроены они были старомодно по сравнению с оными в Кардью, оконные рамы в спальне не соответствовали размеру проемов, из-за чего возникали постоянные сквозняки. Тем не менее, дом обладал неповторимым стилем, не говоря уже о приятной мысли, что прежде он принадлежал Полдаркам.

Вспомнил Николас и то, каким мрачным и измученным выглядел молодой Росс Полдарк на свадьбе. Джордж был с ним знаком, но для Николаса это была первая встреча. Его удивил угрюмый взгляд, прикрытые веками глаза, высокие скулы и уродливый шрам — до тех пор, пока Джордж всё ему не рассказал. По-видимому, всем троим нужна была Элизабет: Россу, Фрэнсису и Джорджу. Раньше Росс полагал, что Элизабет по праву принадлежит ему, но объявился Фрэнсис, пока его кузен был в Америке. Трое молодых глупцов, переругавшихся из-за одной-единственной симпатичной мордашки. Что такого желанного было в этой девушке? Николас, пожав плечами, взял кочергу и стал ворошить угли в камине. Утонченность, полагал он, хрупкость, почти что неземная легкость. Все мужчины мечтали заботиться о ней и защищать. Словно Ланселоты в поисках Гвиневры, они хотели быть крепким щитом для прекрасной и такой беззащитной возлюбленной. Удивительно, что его собственному сыну со всем его здравым смыслом и логикой, во многом даже слишком расчетливому, было суждено оказаться в их числе.

Николас ткнул кочергой в огонь, и одно поленце с грохотом упало на пол. Ярко полыхая с одного конца, оно источало струйки дыма. Николас наклонился за щипцами. В это мгновение в кресле рядом с очагом раздался шорох. Он резко вскочил и выронил кочергу. Кресло наполовину стояло в тени, но теперь он увидел, что в нем кто-то сидит.

— Кто там? — раздался слабый старческий голос. — Джордж, ты? Будь прокляты эти слуги.

Агата Полдарк. Помимо молодого Джеффри Чарльза, ребенка от первого брака Элизабет, Агата была единственным из Полдарков, оставшихся в поместье. Все Уорлегганы стыдились ее — унылую груду костей, которая по сути уже давно была мертва. От ее тела разило смертью, но несмотря ни на что, дух еще боролся за жизнь. Мэри, жена Николаса, была склонна к суевериям, чем сильно нервировала всю семью, и взирала на старуху с неподдельным ужасом, будто та одержима злыми духами давно умерших поколений Полдарков, осыпающими чужаков проклятиями.

Агата была в этом доме словно палка в колесе, ложка дегтя в бочке меда, камень, о который каждый рано или поздно спотыкался и падал. Поговаривали, что в августе ей стукнет девяносто девять. Около года назад все думали, что ее навсегда приковало к постели, никто уже не обращал на нее никакого внимания, кроме приставленной к ней горничной. Но с тех пор как Элизабет вышла замуж, и в особенности после того, как старуха узнала, что в семье ожидается прибавление, в ней словно возродилась жажда жизни, она вновь стала ковылять по дому и попадаться на глаза в самое неподходящее время.