меня большой и красивый красный ковер! А у папы твоего только маленькая зеленая скатерть!
Я помялся и спросил:
— А можно сказать?
В том смысле, не обидитесь, мол?
— Говори.
— Дурак красному рад! Выпалил я с опаской, но решительно.
Капитан первого ранга расхохотался.
— Молодец, Вовка! Вот как надо своих защищать!
Он повернулся к ковру, снял со стены трофейный немецкий офицерский кортик и протянул мне.
— Бери. Заслужил!
Помню, как мне не терпелось поскорее добраться домой и всласть насмотреться на подарок. Рукоятка из слоновой кости, в торце которой настоящая фашистская свастика, длинный трехгранный штык — лезвие и шикарные ножны с бронзовой отделкой. Жаль только не разрешали мне выносить кортик во двор, но все друзья по очереди приходили посмотреть и поиграть в фашиста.
Из дошкольного детства помнится еще американский фильм Тарзан. Меня на него брала с собой мама. Было аж 4 серии. Показывали их сначала одну, недели две, потом следующую…
Так что, пока ждали очередной фильм, все мальчишки во дворе осваивали трюки из предыдущих серий. Двор оглашался то особенным зовом Тарзана, то трубными звуками слоновьего стада, а особенно лихо получались переливчатые сигналы черных дикарей и уханье любимицы Тарзана шимпанзе Читы. Кроме звукового подражания, конечно, осваивались и «спортивные» трюки из фильма. Главным было раскачивание на лианах. Отсюда впоследствии пошел термин «тарзанка». К горю хозяек во дворах резко возросли количества хищений бельевых веревок. Ну и количество наказаний ребятишек за эти пристрастия.
Но самый опасный трюк у нас был связан не с Тарзаном, а с цирком. Посмотрев в Ленинградском цирке номер акробатов на подкидной доске, мы нашли подходящую доску, положили ее серединой поперек круглого бревна и предложили конкурс на роль «акробата». Руководили, правда, этим ребята постарше, школьники. Но исполнителем выбрали моего ровесника, шестилетку Вовку Кондрашова по кличке «Толстый». Он был действительно довольно упитанным малым, любил хорошо поесть. Жил он на первом этаже и мы иногда любили наблюдать, как он важно трапезничал на своей кухне сидя лицом к окну. Особенно «виртуозно» он ел вареную картошку, отрезая солидный кусок сливочного масла, осторожно кладя его на картофелину и, посолив, откусывал кусок. Потом повторял процедуру. С тех пор такой способ есть картошку у нас в семье назывался «картошка по — толстововски».
Так вот комплекция, наверное, и спасла Вовку Толстого от последствий полета «под купол цирка». Его поставили на один конец доски и двое ребят спрыгнули на другой — верхний — конец с крыши сарая. Вовка подлетел хорошо. Не под купол, но до крыши сарая точно. Метра на два с половиной. Полет вверх был изящен и непринужден. Спуск был, мягко говоря, похуже. Хорошо, что для приземления ему достался кусок земли без камней, железяк и других опасностей. Обошлось без переломов и травм. Больше на полет с доски никто в нашем дворе не соглашался.
Ломоносов
Жильё
С трех лет и до пятого класса, то есть, до 12 лет жил я в коммунальной квартире в доме, принадлежавшем КЭЧ (квартирно — эксплуатационной части) Балтийского флота. В таком жилье расселяли семьи офицеров флота. Двор состоял из двух жилых 4-этажных домов, а напротив замыкала дворовую территорию трехэтажка Военно-морского училища связи. Квартиры в домах были двух, трех и четырех комнатные. Но заселены были по принципу — одна комната — одна семья. Наша квартира на первом этаже была четырехкомнатная, но нам как семье с двумя детьми (у меня к тому времени уже был братишка Костик) выделили 2 смежные комнаты. Напротив, через коридор, жил старый отставной мичман с линкора Марат дядя Коля с женой тетей Катей. А за дверью одной из наших комнат, загороженной шкафом, жил офицер с женой и дочкой. В квартире еще обитали два кота. Один общий — Мишка, а другой старый — Пассат, которого боцман дядя Коля забрал с линкора. Была в квартире ванная, туалет с рукомойником и довольно просторная кухня с большой дровяной плитой. Зимой её топили дровами и угольком и готовили на ней еду. Летом же обходились примусами, керосинками, керогазами — были такие огневые приспособления на керосине.
Мы с братишкой в фуражках с белым верхом. Между нами — Вовка Толстый
Жили дружно. На зиму шинковали капусту под засолку в одну большую бочку. Потом всю зиму каждый брал по надобности. Вообще народ переживший войну, а на Балтике еще и блокаду, жил дружно, без мелких дрязг и свар. Приведу лишь один яркий пример. Когда в соседнем подъезде нам предложили освободившуюся отдельную двухкомнатную квартиру, мама отказалась.
— Что я там одна весь день делать буду.
Вокруг
Дома наши стояли на окраине города. Метрах в ста находился главный вход в огромный, переходящий дальше в лес, старинный парк. Парк был разбит еще при царе Петре и был заполнен дворцами и памятными местами. Дубовые и липовые аллеи выходили на большие живописные пруды соединенные неглубокой речкой, пробивавшей себе путь среди каменистых отмелей и замшелых огромных валунов.
Для ребят это было райское место. Сколько километров было пробегано и излазано среди кустов и деревьев! На прудах мы впервые пытались учиться плавать, а зимой бегали на лыжах и катались на коньках на катке с яркими огнями и веселой музыкой по вечерам. Бывало зимой приходили насквозь мокрые после рытья туннелей в снежных сугробах.
С другой стороны двора, через дорогу начинался и уходил за горизонт танковый и артиллерийский полигон. Закрывался на стрельбы он не часто. Так что почти всё время был в нашем распоряжении. Почти всегда вылазки нашей ватаги на полигон приносили какие-то трофеи.
Да и не удивительно! С 41 по 44 годы это место называлось Ораниенбаумским пятачком. Город Ломоносов до войны назывался по-старому Ораниенбаум. Здесь в двойном кольце окружения удерживал от немцев небольшой участок суши напротив Кронштадта героический, небольшой гарнизон. Естественно, все окрестности были изрыты воронками и нашпигованы пулями и осколками. Находили мы и полу обвалившиеся блиндажи и землянки, ходы сообщения и окопы, обломки техники и оружия.
И конечно, стоит упомянуть, что всего в 60 километрах или в часе езды на электричке находилась вторая столица — прекрасный Ленинград. А это театры, музеи, цирк и стадионы.
Бомба
Мне лет семь. Мы ватагой человек