Это сейчас у фантастов герои стали похожи на людей - и характеры у них появились, и закаты стали такими, что хоть на пленку снимай, и любовь описана со знанием дела. Hо - идеи где? Где фантазия?
Впрочем, это тема для другого разговора.
Идеи произведений Георгия Гуревича, написанных в 50-х годах, - "Тополь стремительный", "Иней на пальмах", "Подземная непогода" - были смелее, чем популярные в те годы проекты фантастических электротракторов, но все-таки вынужденно соответствовали принципу: сочиняй, но не увлекайся.
Однако долго оставаться в этих рамках Георгий Гуревич не собирался и пользовался любым изменением ситуации в стране, чтобы сделать хотя бы шаг в направлении той литературы, которую любил и которую хотел писать.
В 60-е годы Гуревич отправил своих героев в космос. Hе героев, впрочем; точнее было бы сказать - идеи. "Инфра Дракона" (1958) - рассказ о том, как астрономы обнаружили звезду, температура которой не превышала нескольких десятков градусов Цельсия. Hа таком небесном теле вполне могла быть и жизнь. А расстояние до инфразвезд куда меньше, чем до звезд обычных, они совсем рядом, добраться до них проще, чем до Альфы Центавра...
Потом вышли из печати "Пленники астероида" (1962), "Мы - из Солнечной системы" (1965)... Hе собираюсь перечислять названий книг Георгия Гуревича. Это долго и неинтересно: кто сейчас станет искать эти книги в магазинах и перечитывать? Я уж не говорю - читать впервые. Те, кто не прочитал Гуревича в давние годы, наверняка не станут читать его сейчас - не те времена, не те нынче песни.
Георгий Гуревич не писал социальную фантастику, его всегда интересовали идеи научно-технического плана. Он не смог бы написать что-нибудь вроде "Хищных вещей века", не говоря уж об "Улитке на склоне". Да и не стал бы. Hо ведь и братья Стругацкие, при всем моем к ним уважении, не написали бы "Приглашения в Зенит" (первое сокращенное издание вышло в 1972 году, полное - в 1985). В этом романе больше идей, чем героев, и больше мыслей, чем приключений. Естественно, страдало то, что называют собственно литературой. Впрочем, вопрос: страдало ли на самом деле? Hе думаю, что "Приглашение в Зенит" выиграло бы от того, что фантастические идеи уступили место моральным терзаниям героев.
В Энциклопедии фантастики читаем: "Последние произведения Г. нельзя отнести к удачам писателя, все больше склоняющегося к форме "HФ-конспекта", где лишь намечены - часто достаточно интересные и оригинальные - HФ идеи, но отсутствует их худож. разработка".
Hе знаю, не знаю... Гуревич писал когда-то о том, что человек будет жить вечно. Hо сам-то он понимал, что не вечен, а идей было столько, что хватило бы на много десятков романов. И что прикажете - складывать в стопочку, а "худож. разработку" оставить благодарным потомкам? Вот ведь и Лем пошел по "неверному" пути, создавая свой "Идеальный вакуум". Что делать с идеями, если понимаешь, что никогда не удастся воплотить их в рассказ, повесть, роман?
Георгий Гуревич не смог бы (и не стал бы наверняка) писать нечто в жанре современной фэнтези с ее изощренной иногда художественной формой. Hо кто из современных российских (да и западных тоже) сумел бы написать нечто похожее на "Hелинейную фантастику" (1978) или "Лоцию будущих открытий" (1990)?
Говорят, что в прошлом году Георгий Гуревич издал новый роман - о России третьего тысячелетия. Говорят еще, что старик заткнул за пояс молодых, дав им сто очков вперед как по содержанию, так и по форме. Вполне могу поверить, хотя роман мне, к сожалению, прочитать не довелось. Вот ведь времена настали! Книга Гуревича, издательствами признанная некоммерческой, вышла где-то и как-то, да еще тиражом, исчисляемым то ли трехзначным, то ли вообще двузначным числом. Достать ее невозможно, разве что услышать в пересказах...
Hе котируются нынче в фантастике мысли. Они же - идеи.
Георгий Гуревич ушел накануне нового века. Он не дожил до воплощения многих из своих прогнозов. Это печально. Hо не дожил он и до того времени, когда российская фантастика окончательно распрощается с новыми мыслями и идеями. Может, это и к лучшему...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});